Секта с Туманного острова - Мариэтт Линдстин

Однако чем больше она рассказывала, тем мрачнее становился Беньямин.

– В чем дело? – в конце концов спросила София.

– Я не хочу, чтобы ты продолжала ходить в домик. Ты должна прекратить копаться во всем этом.

– Но почему? Ты с ума сошел?

– Это не имеет никакого отношения к «Виа Терра». Ты просто будешь отвлекаться. Разве не понимаешь, какая у тебя важная работа?

София моментально разозлилась. Он вздумал командовать ею, словно некая длинная рука отдела по этике, которая должна держать ее в узде… И она выдала первое пришедшее ей в голову, что наверняка его заденет.

– Ты что, думаешь, я буду работать здесь вечность? Что для меня это – дело жизни?

– В общем-то, так и есть, София. А ты нарушаешь все правила.

– Мне осточертело твое негативное отношение ко всему. Не дай тебе бог хоть раз поступить вопреки дурацким правилам Франца.

Они ссорились до глубокой ночи. Когда наконец помирились, воздух вокруг них по-прежнему дрожал от злобы, и София не могла заснуть. Она не понимала Беньямина. У нее в голове не укладывалось, как он может превращаться из лучшего парня на свете в ворчливого, занудного дурака.

Он уснул раньше нее. Она положила голову ему на грудь. Даже во сне Беньямин продолжал возмущаться, его сердце билось сильно и учащенно. «В каком-то смысле он прав, – думала София. – Я не могу копаться во всем этом и одновременно выполнять свою работу. Но и бросить все тоже не могу».

Проснувшись утром, она по-прежнему ощущала привкус горечи от ссоры, но это быстро прошло, поскольку все в поместье казались очень веселыми. Анна до блеска надраила гостевые домики. Катарина, поливавшая новые цветочные посадки, радостно махнула ей рукой. Даже Симон в теплице выглядел свежевыбритым и бодрым, а новые охранники расхаживали в форме.

Все, о чем она просила, выполнили. И когда Кармен Гардель, проходя мимо, одарила ее удовлетворенной белозубой улыбкой и сказала: «Спасибо за помощь», София почувствовала себя по-настоящему ценным работником.

* * *

Кто же я на самом деле? Этот вопрос стал моим постоянным спутником в поездке. Я раздумываю над ним, глядя в грязные окна поездов, бродя по незнакомым улицам и лежа под открытым небом по ночам.

Фредрик Юханссон умер. Вероятно, уже похоронен. Тогда кто же воскрес и занимается поисками правды?

В отсутствии имени или идентичности есть нечто магическое. Будто пребываешь в тонкой дымке между сном и явью.

Ощущения из сна сохраняются, но реальная жизнь постепенно становится резкой и отчетливой.

Я знаю, куда направляюсь и кого ищу. Но не знаю, кем я стану.

Перед самым отъездом из Швеции мне попадается на глаза заметка.

Я стою в маленькой пыльной табачной лавке. Листаю сегодняшние газеты – это стало утренней рутиной. И вдруг всплывает маленькая заметочка с заголовком:

«Трагедия на Западном Туманном острове».

Я читаю и ощущаю удивительное удовлетворение: заметка маленькая и ничего не говорящая. Написано, что я ударился головой о скалы под Дьяволовой скалой и меня утащило в море. Некомпетентные идиоты. Скалы находятся слишком глубоко. Удариться головой под Дьяволовой скалой невозможно.

Это почти слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Фредрик Юханссон не просто исчез – он полностью уничтожен.

Пейджер упорно вибрировал в темноте.

Сначала София подумала, что это храпит Беньямин, но потом она включила свет и увидела безумный танец маленькой штучки на ночном столике. Они проспали всего часа два. Тело казалось тяжелым и вялым, и ему не хотелось смиряться с этим неприятным звуком. Беньямин застонал и натянул одеяло на голову. София взяла пейджер и прочитала высветившееся сообщение.

«Немедленно в офис, с Беньямином».

Она резко проснулась. Что-то не так. Почему вместе с Беньямином и посреди ночи? Наверняка дело касается их отношений…

Желудок сжался. София принялась расталкивать Беньямина.

– Нас хочет видеть Освальд. Немедленно.

– Что? Ты хочешь сказать, тебя, не меня?

– Нас обоих.

Беньямин, тоже сразу проснувшись, сел в постели.

– Черт!.. Что ему может быть нужно?

– Не имею представления, но нам лучше поторопиться.

Наплевав на форму, они натянули джинсы и футболки. По пути наверх София покопалась в себе, но не смогла припомнить, чтобы они с Беньямином сделали что-нибудь недозволенное с тех пор, как съехались.

От быстрого бега по лестницам они оказались перед дверью Освальда совершенно запыхавшимися. София жестом показала Беньямину чуть-чуть подождать. Освальд не любил, когда в его офис входили едва дыша.

В щели под дверью виднелся свет. Было начало четвертого утра, и ничего хорошего это не предвещало.

После статьи Магнуса Стрида Освальд изменился. Стал жестче. София понимала, что перед Кармен Гардель он просто надевал приятную маску, по-прежнему пребывая в ярости по поводу той статьи, и выплескивал часть этой ярости на нее. Он постоянно искал повод поворчать. Стал грубее и агрессивнее. Снова начал прикасаться к ней. Но его прикосновения утратили мягкость. Раньше в них присутствовала нежность, как у человека, который не может удержаться, чтобы не потрогать красивый цветок. Теперь же в них ощущалась лишь грубость. Но ее тело отзывалось тем же проклятым образом. Загоралось, как спичка, которой стоит лишь чиркнуть…

Однажды, пребывая в особом раздражении, Освальд перешел границу Тем не менее София промолчала. Она осознала, что стала бояться его. В тот день Освальд постоянно требовал ее внимания, просил делать в офисе мелкие дурацкие вещи – то, что спокойно мог сделать сам. Кроме того, он говорил так тихо и быстро, что ей приходилось просить его повторять, что всерьез его разозлило.

София на несколько секунд погрузилась в текст, который следовало отредактировать, и перестала чувствовать на себе его взгляд. Он встал, подошел к ней, сел напротив и засунул длинные ноги под ее маленький письменный стол. Она не смела на него взглянуть.

Внезапно ее бедра оказались зажатыми между его бедрами. Он так сильно сдавил их, что она издала легкий стон. Мгновение стояла гробовая тишина.

София посмотрела на него, и тогда он слегка раздвинул ноги.

– Я добился полного внимания?

Она кивнула. Из нее буквально вышел воздух.

– Хорошо. Ты должна проявлять большую интуицию, София. Чувствовать, когда мне что-нибудь нужно. Чтобы не приходилось приставать к тебе с просьбами.

– Разумеется.

Освальд опять стал обычным. Словно ничего не произошло. Хуже всего были эти его внезапные перепады. Будто он возбуждался от чего-то другого. А от чего именно, она толком не понимала.