Русские были и небылицы - Игорь Кузнецов

И пропал из виду. Дома портной и задумался.

– А что не попытать? Дай порою.

Пошел искать этого чувашенина, нашел. Тот согласился.

– Только с условием, – говорит, – с рабочими поделись; не поделишься – не дастся, и, если в мысли тебе придет не делиться, клад уйдет, когда копать будешь.

– Хорошо.

– Достань икону, три свечки и заступ, а работника одного рыть заставь.

Вот пришел портной домой, одного работника оставил на ночь дома. Праздник был, все гулять ушли, он ему и говорит:

– Останься, ты мне понадобишься; не ходи нынче гулять. Будем клад рыть.

– Ладно.

Пришел ночью чувашенин, пошли в хлев, икону поставили, свечи зажгли. Работник с хозяином роют яму в углу, а чувашенин молитвы читает заговорные, чтобы клад остановить. Только портной роет и думает: «Что это я, неужто своим добром с работником буду делиться? Чай, на моем дворе-то, а не на его?»

Как подумал про это, поднялся шум, икону за дверь выкинуло, свечки потухли, и загудел клад, в землю пошел. Стало темно, и давай этого портного по земле возить: возит да возит нечистая сила. Чувашенин говорит работнику:

– Кинься на него! Упади!

Тот упал на хозяина – их двоих стало из угла в угол таскать. Насилу знахарь остановил заговорною молитвою. Клад ушел, а чувашенин после и говорит портному:

– Вот не хотел поделиться, он и не дался тебе; а теперь в этом доме тебе не житье: нечистая сила тебе в нем не даст жить – все растащит.

Портной видит, что плохо дело, взял да от реки и переселился выше, в другое место. И опять, как был бедный, таким же и остался. Не умел взять.

Раз шли Жигулевскими горами рабочие люди, и вышли к ним навстречу разбойники, а уж ночь подошла. Повели они прохожих в свой стан, а в стане огонь разложен и кругом удалые молодцы сидят. Струсили рабочие люди, – не знают: худа ли, добра ли себе ждать. Один побоялся, видно; чтобы последнее не отняли, взял да и сует под пенек три золотых. Разбойник, должно быть атаман, увидел да как закричит:

– Ты чего хоронишь?

А у того, бедного, руки трясутся, и не знает, что ответить.

– Что, деньги? Показывай!

Взял мужик, отдал ему свои деньги. Атаман повертел, повертел их на ладони, засмеялся да и говорит:

– Или ты думаешь, что мы позаримся на такое добро.

Взял да и бросил его золотые в траву.

– Пойдем, – говорит, – за мной.

Пошли рабочие – ни живы ни мертвы. И привел он их в такое место, где все богатство в груду свалено: золота, серебра, камней самоцветных, платья – всего вдосталь.

– Вот, – говорит, – берите, сколько хотите, и идите с Богом!

Разбогатели после того мужики…

Недалеко от Чердаклов (Самарская губерния, Ставропольский уезд) есть дуб. Под ним лежит клад.

Вот раз мужики пошли его рыть, ружье на всякий случай взяли. Пришли. Видят – около дуба (с полуночи) ходят черные кошки кругом.

Стали они смотреть – глаз отвести не могут. Закружилась у них голова, – и попадали мужики наземь. Очнулись, хотели рыть, а кошки опять хороводиться пошли, то влево, то вправо.

Так и бросили: страшно стало. Говорят, что на этом дубе повесился тот, кто клад зарыл.

Возле села Красная Река (Самарская губерния, Ставропольский уезд) есть клад недалеко от леса, в пещере. В ней стоят лодки и кадушки с деньгами. Дверь в эту пещеру отворяется накануне первого дня Пасхи. Тот может достать этот клад, кто матерно не выругается. Клад и до сих пор не тронут.

За Волгой на Синих горах, при самой дороге, трубка Стенькина лежит. Кто ту трубку покурит, станет заговоренный, и клады все ему дадутся, и все будет словно сам он – Стенька. Только такого смелого человека не выискивается до сих пор.

В Жигулевских горах, недалеко от города Ставрополя, Разин положил клад и сверху камень с надписью: «Кто отвалит сей камень, тот найдет много злата». Некоторые отваливали этот заветный камень, начинали отрывать клад, но встречали другой камень с надписью: «Кто отвалит сей камень, тот найдет много злата, но сам он весь облысеет, и род его переведется».

Вообще, в пещерах Жигулевских гор кладов множество. Раз богомолка выбрала там себе одну пещеру, повесила образок и начала молиться. Настала ночь, и явился Разин; тотчас со всех сторон пещеры выкатились бочки с золотом; он выгнал богомолку и сел считать деньги.

В селе Аргаше (Корсуньского уезда) в лесу есть низкое место; там нечаянно забрел крестьянин в пещеру и увидел старичка седенького. Сидит он и считает деньги. Это был сам Стенька Разин. У крестьянина глаза разбежались на золото, и он попросил себе денег у старичка, который согласился, но с уговором.

– Возьми, – сказал он, – только донеси до двора и не усни по дороге.

Насыпал Разин крестьянину в полу кафтана денег, тот понес их и дошел уже до своего гумна, как здесь сон его до того одолел, что он уснул.

Проснулся – а денег как не бывало.

В селе Шатрашанах (Буинского уезда) лежит казны – видимо-невидимо; тут клад – всем кладам отец. За рекой есть земляной вал, и в этом-то валу вырыт большой выход, который немного осыпался, а дверь в нем немного осела; поэтому можно видеть внутренность выхода в яркий солнечный день. На этот клад было письмо у старого шатрашанского мельника.

Шел раз по Шатрашанам прохожий, не то хворый, не то с разбитыми ногами; остановился он отдохнуть на мельнице и разговорился с мельником. Слово за слово, зашла речь о вале и о кладе; прохожий показал письмо мельнику, как взять этот знаменитый клад. На расспросы мельника: откуда достал прохожий это письмо, последний передал ему вот что.

Нанялся один странник бурлачить на Волгу, да и захворал на судне; его высадили на берег в Жигулевских горах. Побрел он по тропинке и сбился с пути. Долго бродил он в лесу, наконец наткнулся на другую тропинку, которая привела его к землянке. Думая, что это жилье угольщика, бурлак вошел в землянку, помолился Богу, поклонился хозяину – а тот был седенький старичок – и стал проситься ночевать у него.

– Пожалуй, ночуй, – говорит старичок, – только выдержишь ли ты; страху много будет.