Старые, малые и другие - Людмила Улицкая

Равкин сел на стул, который подвинул ему директор. Директор дал Равкину бутылку лимонада, четыре порции мороженого и двух петушков. Пока Равкин любовался этими красными петушками, чья-то маленькая коричневая ручка – раз-раз! – и вытянула их из-под носа. Это была обезьянка, которая до этого момента сидела тихо на шкафу и ни во что не вмешивалась. Директор увидел, как она стащила петушков, и сделал ей замечание:

– Генриетта, отдай петушков. Да, кстати, как тебя зовут?

– Равкин.

– Так вот, Генриетта, отдай петушков Равкину, а то вообще ничего не получишь.

Как ни странно, бесцеремонная обезьянка послушалась и сунула петушков Равкину прямо в ухо.

– Так, так, так, – сказал директор. – Сейчас я тебя расшифрую. Ты, наверное, сын Радия и Виконтессы?

– Нет, – удивился Равкин.

– Тогда ты, наверное, сын Раймоны и Виктора?

– Нет.

– Так откуда же образовалось твое имя? Разве ты не знаешь, как называют жеребят? Берут первые буквы имен их родителей и получают новое имя. Например, мать Балерина, отец – Дар. Их ребенок будет Бал-да. Да. Не очень красивое имя получилось. Возьмем другой пример: мать – Даная, отец – Морской, их жеребенку дадут имя Мор-да. Да. Опять не очень красиво получилось. Так ты скажи, как же твое-то имя образовалось?

– Да никак особенно, – ответил Равкин. – Просто в тот день, когда старик Кулебякин нашел меня совсем маленького на выгоне, как раз выросла новая зеленая травка. Он взял зеленую краску, другой у него и не было, и написал на загородке:

но первая доска держалась на одном гвоздике, я взбрыкнул копытом, и она оторвалась вместе с первой буквой, и вместо

– Да, очень интересно, – кивнул директор. – Да ты ешь мороженое. Какое ты больше всего любишь? Я – фруктовое.

– А я еще никогда не пробовал мороженого, – сказал Равкин.

– Да ты что? – изумился директор. – Неужели такие существа на свете бывают? Скорей попробуй, как оно тебе?

Равкин аккуратно положил в рот стаканчик с мороженым и закрыл глаза. Он молчал.

– Ну как оно тебе? – нервничал директор. – Ну что же ты молчишь? Нравится?

Равкин молчал.

– Что, не нравится?

Но Равкин все молчал. А потом сказал:

– Это, как его, мороженое – просто как музыка во рту. И оно растаяло как музыка, но что-то прекрасное во мне осталось, как остается после музыки.

– Вот именно! Вот именно! – закричал директор, – Возьми фруктовое, розовое, оно имеет отношение к “Венскому вальсу”.

И они съели весь ящик мороженого. Обезьянка сидела на шкафу и скалила зубы – ей директор не дал мороженого, потому что у нее вчера болело горло. Она грызла леденцовых петушков вместе с палочками и сердилась.

Когда мороженое было съедено, директор спросил Равкина:

– Ты умеешь бегать по кругу?

– Я никогда не пробовал, так что можно считать, что не умею, – честно признался Равкин.

– А ты умеешь брать барьеры?

– А что это такое? – переспросил Равкин.

– Это значит на полном бегу перепрыгнуть через заборчик, – объяснил директор.

– Этого мне тоже не приходилось делать.

– Так. Танцевать ты, конечно, тоже не умеешь. Это плохо, что ты ничего не умеешь. Но все-таки пойдем на арену, ты пробежишь кружок-другой, а я посмотрю, как это у тебя получается.

И они вышли на арену. Ах, как понравилась Равкину арена!

Она была посыпана опилками, и пахли они так восхитительно, что Равкин подумал, что сегодня у него самый счастливый день в жизни, потому что он ел мороженое и видел арену цирка, и что теперь весь остаток жизни он будет вспоминать об этом счастливом дне.

– Ну, чего ты мешкаешь, иди сюда и пробеги кружок.

Равкин стал бегать по кругу, пока директор не остановил его:

– Плохо дело. Ты слишком забрасываешь задние ноги при беге и задираешь голову, это никуда не годится. Попробуй теперь взять барьер.

Равкин разбежался и прыгнул. Он прыгнул гораздо выше барьера, но его прыжок был скорее в высоту, чем в длину, и поэтому, когда он приземлялся, задние копыта зацепили барьерчик, и он упал на желтые опилки вместе с барьерчиком.

– Да-а, – задумчиво произнес директор. – Ну просто не знаю, к чему тебя приспособить. Может, ты умеешь ходить на задних ногах?

– Нет. Не умею. Только на передних, – чуть не плача, сказал Равкин.

– Ты хочешь сказать, что умеешь ходить только на всех четырех?

– Нет, я хочу сказать, что я не умею ходить на одних задних, я умею ходить только на одних передних. Да что толку, если нужно как раз на задних…

– А ну покажи, – попросил директор просто так, на всякий случай.

И тогда Равкин задрал вверх задние ноги и пошел не спеша на передних вокруг арены. Он сделал полный круг и остановился возле потрясенного директора.

– Ну, я тебе скажу… – развел директор коротенькими руками. – А что ты еще умеешь делать?

– Да я же говорю – ничего.

– Да, ты говоришь – ничего, а после показываешь такой удивительный номер. Вот я потому и спрашиваю: что еще ты умеешь делать?

– Ничего.

– Ладно. Того, что ты умеешь, вполне достаточно, чтобы взять тебя в цирк.

Равкин опустился от неожиданности на все четыре ноги и тихо сказал:

– Это правда? Ты не шутишь?

– Какие тут шутки! У тебя готовый номер – жеребенок, который ходит на передних ногах. Я ужасно рад, что ты пришел к нам в цирк. Даже если бы ты умел петь романсы или играть на дудочке, я бы не смог обрадоваться больше, чем сейчас! – сказал директор.

– Послушай, но все-таки немного бы обрадовался? Я ведь немного умею петь и играть на дудочке. Только дудочка осталась дома. Но я могу за ней сбегать!

– На тебе дудочку! – И директор немедленно вынул из кармана деревянную дудочку.

Равкин сел на стул и заиграл. Потом директор взял у него дудочку и заиграл сам. Пожалуй, директор играл несколько лучше, чем Равкин, но зато, когда Равкин запел своим прекрасным голосом романс “Я помню чудное мгновенье”, директор прослезился. А когда Равкин дошел до “Я встретил вас…”, директор попросил немедленно прекратить пение, потому что врачи категорически запретили ему волноваться, а он чувствует себя таким взволнованным, как никогда в жизни.

Директор пожал Равкину копыто, поцеловал в холку и попросил, чтобы он немедленно привел в цирк своих родителей.

– Я приведу кобылу Милу и старика Кулебякина, они у меня вместо родителей, – сказал Равкин и побежал домой, высоко задирая на бегу задние ноги и закидывая голову, но это уже не имело никакого значения. Он был уже принят в цирк!