У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945 - Вильгельм Люббеке

как вещь, не имеющую особой цены. Они никогда не колебались пожертвовать жизнью своих бойцов в операциях, имевших минимальный шанс на успех[40].

В Красной армии солдатам выдавали водку, чтобы они чувствовали себя увереннее в тех страшных условиях, в которых им часто приходилось воевать. Мы были свидетелями, как на Волхове безоружных солдат бросали в атаку и те подбирали винтовки своих павших товарищей, как войска НКВД направляли дула пулеметов в спины атакующим[41], чтобы им не пришла в голову даже мысль об отступлении. Не имея выбора, они шли в атаку на наши хорошо защищенные позиции и были либо убиты, словно на бойне, либо пленены.

Ленинградский сектор в 1943 г. (жирной линией показана линия фронта)

В плену русские солдаты продолжали сопротивление. Попытки пригрозить оружием на допросе часто вызывали у них только улыбку. Это могло выглядеть странным, но лишь угроза физической расправы – быть избитым – могла хоть как-то напугать пленного.

В армию, в основе своей славянскую по национальному составу, после 1943 г. стали призываться солдаты монголоидного типа из восточных областей Советского Союза. Нас не пугали славяне, наибольшее опасение вызывали эти монголоиды, проявлявшие особую жестокость во время боя.

В начале войны мы часто смотрели на советского солдата как на примитивное животное и обращались с ним соответствующим образом. По мере того как мы все больше узнавали врага, прирожденная смелость и упорство солдата Красной армии снискали у нас уважение. Каково бы ни было их представление о коммунизме, нам вскоре стало понятно, что русские солдаты были готовы пожертвовать своей жизнью в борьбе с немецкими захватчиками, оккупировавшими их Родину.

Глава 11. Оборонительные бои на Ладоге. Март-сентябрь 1943 г.

Красный Бор. Конец марта – 24 апреля 1943 г.

Мы продолжали держать в осаде Ленинград, но в результате наступления Красной армии в январе 1943 г. в город был пробит сухопутный коридор вдоль юго-западного побережья Ладожского озера[42]. В середине марта русские начали Вторую битву за Ладогу, перейдя в наступление против немецких войск восточнее Ленинграда.

В этот сектор в конце марта для поддержки оборонявшихся немецких частей была переброшена 58-я пехотная дивизия, выведенная из Новгорода. Мы разместились на резервной позиции южнее Невы у города Красный Бор, находившегося на расстоянии 150 километров от озера Ильмень, в тылу у испанской Голубой дивизии, которая сражалась в России, будучи союзником Германии.

В 13-й роте в это время сменился командир. Прежние командиры лейтенант Мюнстерманн и лейтенант Юргенс были поставлены командирами батальонов в нашем полку, а командиром нашей роты был назначен лейтенант Райхардт. Он приказал мне поддерживать связь между нашей ротой тяжелого вооружения и испанскими частями, стоявшими впереди нас.

Мне предстояло не только обеспечивать огневую поддержку со стороны нашей роты испанским частям в случае атаки русских, но и заниматься другими вопросами, которые могли возникнуть при взаимодействии нашей роты и их дивизии. Между испанскими и немецкими частями сложились добрые взаимоотношения, но у нас были сомнения относительно того, как поведут себя испанские солдаты на поле боя. Тяжелые потери, понесенные испанцами за предыдущие месяцы боев в этом секторе, заставили нас усомниться в их способности противостоять серьезным наступательным действиям Красной армии.

Когда советская артиллерия пару дней спустя начала обстреливать позиции испанцев, наша рота сразу же поддержала испанские войска орудийным огнем из гаубиц и недавно поставленных нам 105-миллиметровых минометов. Несмотря на все наши усилия, часть испанских солдат не выдержала атаки русских и быстро отошла.

Спасая положение, наша испытанная в боях полковая пехота выдвинулась вперед и перешла в контратаку, чтобы предотвратить полномасштабный прорыв вклинившихся в расположение испанцев советских подразделений. Нашим частям потребовалось несколько часов, чтобы заставить красноармейцев отойти и стабилизировать положение на фронте.

За те несколько недель наступившего вскоре относительного затишья мы получили возможность немного отдохнуть. Как и повсюду в России, деревни в окрестности Красного Бора имели одинаковую планировку: по обе стороны основной улицы стояли избы. Во время отступления в начале войны Красная армия придерживалась тактики выжженной земли и сожгла много деревень, но несколько домов вблизи наших позиций уцелело.

Несколько бойцов моей роты временно, всего лишь на несколько дней, разместились в этих избах. Прежде нам приходилось останавливаться на ночлег в покинутых домах. В этот раз мы делили наше небольшое жилище вместе с хозяевами – двумя женщинами тридцати – сорока лет и их детьми. Фактически с тех пор, как год назад мы стояли в Урицке, я в первый раз увидел русских женщин. Каждый раз при встрече русские, казалось, совсем не обращали на нас внимания.

Во время этого краткого отдыха в Красном Бору многие солдаты нашего полка воспользовались возможностью посетить баню, чтобы расслабиться. Это неожиданно закончилось трагедией, когда солдаты испанской Голубой дивизии решили поупражняться в стрельбе из пулемета совсем неподалеку. Открыв огонь, они убили тех четырех немцев, что сидели в бане. Хотя этот инцидент с испанцами и вызвал некое чувство горечи, мы настолько привыкли к смертям, что почти не обратили на него внимания.

Второй отпуск за время службы в России. 24 апреля – 15 мая 1943 г.

Три с половиной недели спустя после нашего прибытия в Красный Бор я получил второй отпуск за время службы в России и 24 апреля отправился в долгое путешествие домой в Германию.

Моя семья так же тепло меня встретила, но возвращение домой из России каждый раз становилось тяжелым испытанием. В течение первой недели или даже дольше я никак не мог привыкнуть к гражданской жизни. Мыслями я все еще был на фронте, как будто никуда с него не уезжал. Ночью мне снились одни бои. Только к концу второй недели я начал приходить в себя, но уже наступала пора возвращаться на фронт. Однако, несмотря на все трудности, всегда было прекрасно оказаться дома.

8 мая Аннелиза в первый раз приехала в Пюгген познакомиться с моей семьей. После ее разрыва с женихом мы стали еще ближе друг другу. Во время прогулок по нашей ферме мы обсуждали наши планы на будущее. Хотя до свадьбы было еще далеко, моим домашним было ясно, что мы обязательно поженимся.

Все в моей семье были высокого мнения об Аннелизе. Мои сестры относились к ней как к сестре, а моя мать просто обожала ее. Только отец выразил обеспокоенность нашими планами. Ему лично нравилась Аннелиза, но он старался убедить меня, что человек с такими видами на будущее, как у меня, может рассчитывать