У смерти твои глаза - Дмитрий Самохин

– Я готова принять ваше предложение. Рабочий день окончен.

Я подавил в себе желание послать ее куда подальше и вернуться к войне с монстрами. Вышел из игры, выключил компьютер и оставил кресло, в котором, наверное, успел нажить себе мозоль на мягкое место.

– Куда вы меня повезете? – поинтересовалась Татьяна.

А я подумал, неужели ей вправду нравится этот страшноликий начальник. Или все‑таки ее очаровал я. А с чего это я взял, что она очарована?

– В «Эсхил‑ХР», – не задумываясь, ответил я.

– Что такое «Эсхил»? – поинтересовалась она, входя вместе со мной в лифт.

– Отличный ресторан с более привычной кухней. Я пару раз там бывал. Тем более там неплохие напитки. И отличное пиво.

– Вы любите пиво?

– Обожаю. У мужчины должно быть три ключа: от квартиры, от машины и от пивной бутылки. Может, перейдем на «ты»?

На «ты» мы перешли уже в ресторане. Хозяин «Эсхила», увидев «икар» на парковке, лично встретил нас в дверях. Помог раздеться и препроводил к самому лучшему столику в ресторане. Уж я – то знаю.

Я отметил, что Антуан – так называл себя владелец «Эсхила» – в петлицу пиджака вставил черную ленточку. Траур? По кому?

– У вас кто‑то умер? – поинтересовался я, раскрывая меню.

– Мой старый друг и деловой партнер.

Я заметил, как в глазах Антуана блеснули слезы.

– Его убили, – добавил он и принял заказ.

Кто же у Антуана старый друг? – задумался я, и тут меня коротнуло. Это же он по мне траур носит. Ведь Даг Туровский официально скончался. Был убит в бандитской разборке. А я и не знал, что Антуан так трогательно ко мне относится.

– Почему вы так огорчились? – озабоченно поинтересовалась Таня.

– Не вы, а ты, – поправил я. – Нет. Я не огорчен, просто задумался. Никак из головы не идет завтрашний отчет.

– Какой отчет? – с интересом спросила она.

– Завтра на приеме у губернатора. Но это не так интересно, – отмахнулся я. Но Татьяна настаивала:

– Вы так нервничаете, словно в первый раз идете с отчетом к губернатору.. – В первый раз, – признался я.

– То‑то я думаю, что не видела вас ранее.

– Где не видели? – настороженно спросил я.

– У губернатора. Я раньше работала в приемной Пятиримова. Вот перевели к вам.

Вот так удача. Бывшая секретарша Пятиримова в моих руках. Она может знать такое, что мне за месяц кропотливой работы узнать не удастся. Тем более я пока не представляю, как мне войти в доверие к Пятиримову. Ни одной идеи в голове. Серая пустота, словно грозовое небо. И ни одной молнии‑идеи.

Я посмотрел на девушку и почувствовал легкую тоску. На секунду я увидел напротив себя Ангелину, и душа всплакнула. Я помотал головой, как собака, искупавшаяся в озере, и испуганно посмотрел на пустой стол. Сейчас бы выпить немного пива, чтобы унять грусть.

Как по волшебству на столе появился поднос с бокалами пива.

– Горячее придется подождать, – предупредил Антуан и исчез.

Я отпил пива, подумал, что для дамы стоило бы заказать вина, но тут же забыл об этом. Я увидел Таню как бы по‑новому. И почувствовал, что она нравится мне. Я ощутил поднимающееся влечение и утопил его в пиве. Только сейчас любовных похождений мне не хватало. Недавно Ангелину похоронил. Сам вроде как по официальной хронике мертв. Да и дело нераскрученное, как жернов, болтается на мне.

Слово за слово, и мы разговорились. За этот вечер я узнал много о своей юной секретарше. И первое, что открыл для себя, к удивлению, что Танюшке девятнадцатый год пошел. А она старательно, с упорством труженика каменоломни, перед приходом на работу старила себя лет на пять, чтобы придать солидности облику. Татьяна Краснова родилась и выросла в семье бедной, если не сказать нищей. Мать – скромная учительница с нагрузкой по шесть‑семь уроков в день. Плюс дополнительные занятия. Только такая напряженная скачка позволяла Анне Львовне приносить в семью скромную сумму, позволявшую малое, но необходимое. Отец Тани – Дмитрий Владимирович – вроде бы и поднялся от простого институтского преподавателя до заместителя декана по младшим курсам в Университете имени Бецкого на факультете социальных наук. Но тут приключился скандал. Дмитрий Владимирович по натуре своей был человеком мягкотелым, словом, тряпка, а не мужчина. И удивительно было, как такому существу удалось подняться на достаточно высокий административный пост и продержаться на нем целых шесть лет. Но случилось. Катастрофа же для Дмитрия Владимировича явилась в следующем. Он допустил административный проступок, впоследствии расцененный как преступление. Утрата важных отчетных документов. Четыре ведомости с оценками пропали из стен деканата. За эти документы непосредственно отвечал Дмитрий Владимирович. Разгорелся скандал. Подключилась прокуратура. Дмитрия Владимировича обвинили в преступной халатности и утрате важных документов. Срок дали условно. Два года. Но запретили занятие административных постов. Да и права преподавать лишили на пять лет. Семейство Красновых впало в нищету. Дмитрий Владимирович постарался устроиться на работу. Что ж, у него это вполне получилось. Ночами он пропадал на дежурствах в различных фирмах и компаниях, которым требовалось охранять помещения. Днями же трудился на ниве коммерции. Друг устроил в коммерческий ларек. Ситуация, мягко сказать, невеселая. И настроения Тане не поднимала. Окончив среднюю школу, девушка, вместо того чтобы отправиться по приемным комиссиям высших учебных заведений, вышла на тропу поиска работы. Заработная плата продавщицы в ларьке ее не устраивала, а что‑то серьезное ей и не предлагали. Во‑первых, возрастом не вышла. Во‑вторых, образования не хватало. Ведь в России как? Главное не талант, способности и знания, а книжечка. А вот книжечки‑то и не было. Подфартило случайно. А фарт он всегда случайно выходит. Запланировать его невозможно. Если уж нет, то и взяться неоткуда.

Танюша встретилась с Егором Дубининым – правой рукой Пятиримова. Негласно, конечно. Гласно они стали бы отрицать факт знакомства друг с другом. На чем Таня сошлась с Дубининым, что он взялся протежировать молоденькую, никому не известную девушку, мне так и осталось неизвестно. Она промолчала. А я не спросил.

Аппетитный бифштекс, исчезнувший с моей тарелки, и второй бокал пива мало располагали к откровенности. Я чувствовал грандиозную тяжесть в животе. Хотелось прилечь. Уже скорее мечталось о кровати, чем о девушках и душещипательных беседах. Но на уровне интуиции я понимал, что Дубинин не за спасибо привел Танюшу в приемную к Пятиримову. Что‑то связывало этих таких непохожих людей? Я проглотил третью кружку пива, сам и не заметив этого.

И ты опять увидел дно, и ты опять вначале.

– Ты с родителями обитаешь? – поинтересовался я и отметил, что язык мой уже порядком заплетается, а голова заполнена ватой, через которую трудно пробиваются мысли.