Пророчество атлантов - Томас Гриниас

Замерев, Сиверс огляделся. Внезапно его осенило: и серебряная табличка, и остальные находки Йитса — все может быть спрятано здесь, в библиотеке, среди миллионов книг, сложенных в тысячи стопок. Даже если он схватит Йитса, на поиски требуемого «Альянсом» уйдет не одна неделя. Да и найдешь ли здесь вообще что-нибудь?

Сиверс поднял глаза: величайшие мыслители человечества окружили его, глядя вниз из-под купола. Макс проиграл, и они глумились над его провалом. Накопившийся гнев, неудовлетворенность и ярость внезапно прорвались наружу. Желание вернуть то, что Йитс у него отобрал, захлестнуло Сиверса. Он бы отдал все, пожертвовал бы всем, начиная с собственной гордости.

«Вот же мразь, я с тебя живого шкуру спущу, Йитс, будешь жрать собственные мозги», — поклялся Сиверс.

В оглушительной тишине он чувствовал лишь клокотание своего пульса и вибрацию мобильника.

Пришло сообщение от Брук:

ЙИТС В «ХИЛТОНЕ». НОМЕР 1013.

Сиверс улыбнулся: может, на сей раз обойдется и без звонка Осирису.

— Папа всегда говорил, что твой отец — шизик, — сказала Брук, не вставая с кровати.

Конрад утолил голод горячим сандвичем, который наконец-то доставили из гостиничного ресторана, и рассказал Брук все, что с ним случилось после похорон отца. Разумеется, пришлось умолчать о Серене, то есть скрыть многое.

— Конрад, ты понимаешь, как это дико звучит? Не Джордж Вашингтон, а твой отец послал тебя «в будущее, спасти Америку». Он и с того света пытается поломать твою жизнь. Беда не с будущим страны, беда с твоим будущим.

Конрад метался по комнате. Он догадывался, что в глазах Брук выглядит совершенно чокнутым, но думал лишь о том, что в номере вот-вот появится Серена.

— Брук, я уверен в одном: Вашингтон доверил некую тайну Роберту Йейтсу. Эта тайна передавалась из поколения в поколение и дошла до моего приемного отца. Все детство меня готовили к тому, чтобы ее разгадать. А еще я знаю, что карта Ланфана, небесный глобус и люди, которые пытаются меня убить, действительно существуют.

— Кто пытается тебя убить, Конрад?

— Я же говорю, «Альянс».

Брук тяжело вздохнула.

— Мифическая армия, которая стремится захватить мировое господство при помощи астрологии?

— Да, и Макс Сиверс воюет на ее стороне.

Брук недоверчиво прищурилась.

— Сиверс? Глава ДАРПА?

— Ага. А вот мои боевые трофеи. — Конрад достал завернутый палец Сиверса из кармана.

— Господи! — По ужасу и отвращению на ее лице Конрад понял, что Брук затошнило. — Что еще ты натворил?

— Не волнуйся, Сиверс жив. — Конрад сунул палец в карман халата. — Чего не скажешь об охраннике в библиотеке, которому он размозжил голову.

Да, для Брук все это было как-то слишком, но рано или поздно ему придется объясняться с властями, а сенатор Скарборо и его дочь — единственный шанс на оправдание. Нет, конечно, оставался и другой — прятаться до конца жизни в монастыре и заправлять тонером картриджи.

— Покажи мне документ, который находился внутри глобуса.

— Я его спрятал в надежном месте.

— Так документ не с тобой?

— Нет, но могу его описать: с одной стороны звездная карта, а с другой — чистая страница, подписанная Джорджем Вашингтоном.

— Поэтому ты сбежал от меня и вляпался в этот заговор шизофреников? Из-за какой-то карты и подписи?

— Наверно, да, — сказал Конрад. — Я полагаю, карта была изначально нарисована симпатическими чернилами, а настоящая причина всех бед — на оборотной стороне листа.

— Ты же говоришь, что там ничего нет, только подпись?

— Все остальное было написано чернилами, которые впоследствии исчезли. Вашингтон иногда подписывал сомнительные соглашения чернилами, которые пропадали через некоторое время, что, по сути, аннулировало контракт.

— Значит, ты нашел этот документ-оборотень в золотом небесном глобусе?

— Глобус был медным, а в остальном ты права. Эта звездная карта ведет к другому глобусу.

— Есть еще одна сфера? — удивленно спросила Брук.

— Да, но я пока не знаю, где она. Надо же так сглупить: их всегда делали парой — земная сфера и небесная. Старик Геркулес почему-то решил об этом не упоминать.

От Конрада не укрылось, что Брук смотрела на него странным взглядом: ее потряс идиотизм происходящего и ужасала вера Конрада в собственные слова.

— Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Ни я, ни папа, ни кто-нибудь еще не поверят в этот бред, особенно если в качестве доказательства ты готов предъявить лишь оттяпанный у кого-то палец?

— Нет, еще вот это.

Он положил перед ней серебряную табличку. Брук сразу же заинтересовали масонские знаки. Конрад вспомнил, что в семье Скарборо тоже были Свободные каменщики.

— Это подлинная табличка! Конрад, ты нашел краеугольный камень Капитолия.

— А я тебе что говорил?

Брук подняла на него глаза, полные надежды.

— Ты и сейчас не видишь разницы. Это реальность, а не вымысел. Об этом можно рассказать в День независимости, это часть американской истории. Я устрою тебе выступление на канале «Фокс»: даже если ты дополнишь рассказ всякой чушью, никто не посмеет отрицать, что ты нашел табличку.

— И все убедятся, что ответственность за пальбу в Капитолии и библиотеке лежит на мне!

— Об этом мы с отцом позаботимся. Тебе и твоей истории найдется достойное место.

— Место? Мне найдется место? Я что, похож на грязную псину, которая может забраться на ковер и нагадить?

— Заметь, я говорила о другом. Одевайся.

Йитс зашел в гардеробную комнату и снял халат, палец Макса Сиверса сунув в карман брюк.

— Слушай, а как его звали?

— Кого звали? — отозвалась Брук из спальни. Голос звучал рассеянно, словно она общалась по телефону.

— Твоего пса!

— Его звали Расти, — так же рассеянно, словно отвлекаясь от разговора, отозвалась она.

Ах да, точно… Ее собаку назвали в честь какого-то давным-давно забытого американского ученого, которым восхищался отец Брук. Звали его, кажется, Дэвид Растхаус.

Конрад продел ремень в последнюю петлю и торопливо застегнулся. Серена могла войти в любую минуту, застукать его с Брук, и тогда придется объясняться. После ночного переполоха в Библиотеке конгресса никто не поверит ни единому его слову — ни Серена, ни полиция.

Вся надежда была лишь на второй глобус. Если бы только разыскать его!.. Надо найти какой-то знак вето — лице, который указывал бы на закат, как многолучевая звезда на шпаге Джорджа Вашингтона, изображенная на портрете Сэвиджа рядом с картой Ланфана, указывала на запад.