Бумерит - Кен Уилбер

Карлтон посмотрела в зал.

– Иными словами, зелёный мем убеждён, что любой порядок навязан властными или идеологическими структурами, то есть патриархатом, логоцентризмом, антропоцентризмом, андроцентризмом, видовой дискриминацией, фаллоцентризмом или – моё любимое – фаллологоцентризмом (интересно, а батарейки к этой штуке прилагаются?). Если вы слышите одно из этих слов, можете быть уверены, что столкнулись с зелёным мемом.

В ответ на это высказывание в зале послышался громкий недовольный гул.

– Поскольку зелёный видит множественные контексты, но не может разглядеть связей между ними, его мировоззрение остаётся неупорядоченным и бессвязным. Как мы уже знаем, зелёный смог выделить множество систем, но до сих пор не сумел их интегрировать. И что же, по-вашему, будет дальше?

Несколько слушателей выкрикнуло: «Он научится их ИНТЕГРИРОВАТЬ!» Раздался смех.

– Да, мои дорогие. И тогда мы получаем второй порядок, – миниатюрная Карлтон улыбнулась и ненадолго замолчала.

– Ким, как ты познакомилась с Морином?

– Вообще-то, на одном из этих семинаров.

– И что ты в нём нашла?

– Большой ум.

– А он в тебе?

– Большие сиськи.

– Мне кажется, это неравнозначный обмен. Хочешь сказать, это всё, чем ты могла заинтересовать Морина?

– Поначалу, конечно, так.

– Значит Морин любитель приударить за большегрудыми девицами вдвое младше его?

– Вообще-то, нет. Думаю, я была первой такой девицей. Как бы там ни было, наверно, он начал встречаться со мной из-за сисек, но продолжил по другим причинам.

– А, эээ… ну ладно…

Ким повернулась и в упор посмотрела на меня.

– Не пойми меня неправильно, но мужчине в возрасте Морина нужна партнёрша, обладающая определённым набором качеств. Это как бы негатив ситуации, когда красивой женщине хочется, чтобы мужчина восхищался её умом. Морину нужна красивая молодая женщина, которая понимала бы его ум, потому что только это позволит ему почувствовать себя триумфатором и завоевателем.

Это прозвучало довольно резко.

– Вообще-то, по-моему, это звучит немного оскорбительно.

– Но ведь многим мужчинам хочется быть завоевателями, что в этом такого? А многим женщинам хочется, чтобы их завоёвывали, если не на рабочем месте, то по крайней мере в спальне, и что дальше? Я понимаю идеи Морина, так что когда он меня завоёвывает, то завоёвывает по-настоящему.

– Ты этим гордишься?

– Дебил, его идеи имеют надо мной власть. Это всё идеи, ты что, не понимаешь?

– Не уверен.

– Потому что ты думаешь как тот, кто трахает, а не тот, кого трахают.

Я протёр глаза и посмотрел по сторонам. Маргарет Карлтон снова говорила.

– Вот на чём мы остановились: мы увидели, что мировоззрение зелёного мема – или плюралистический релятивизм – может разделять системы, но не может их интегрировать. Но когда становятся видны сложные и многогранные отношения между различными контекстами, возникает новое мировоззрение, которое мы будем называть просто интегральным.

Сколько человек среди собравшихся действительно понимают, о чём она говорит? – подумал я. Карлтон выглядела смущённой. Но прохладные аплодисменты её последнему высказыванию говорили о том, что слушатели тоже были взволнованы, смутно осознавая ответственность, которую беспощадно налагало на них знакомство с этими идеями. Однажды выбравшись из флатландии, однажды признав иерархии или более высокие уровни или что-нибудь ещё, уже нельзя было жить так, как будто всего этого не существует.

– Дамы и господа, сейчас я приведу резюме сложившейся ситуации, которое даёт Дейдре Крамер, и на этом закончу своё выступление.

Гомон благодарных аплодисментов, к которому я даже приложил руку.

– Плюралистическая зелёная волна «выделяет динамические системы на основании культурного и исторического контекста», в то время как интегральная волна идёт дальше и объединяет эти системы. Таким образом «культурные и исторические системы диалектически интегрируются в развивающиеся социальные структуры». Короче говоря, происходит движение от формализма к плюрализму, а затем к интегрализму, или от оранжевого к зелёному, а затем… к квантовому скачку в гиперпространство сознания второго порядка.

Уход Маргарет Карлтон со сцены сопровождался стоячей овацией, которая была не столько знаком благодарности, сколько знаком облегчения.

– Ооооо, трахни меня своим большим умом, ооооо, он такой большооооой, ооооо, – Ким извивается подо мной, и когда я, желая насладиться зрелищем, смотрю вниз, она начинает истерически смеяться. Она даже не голая – её большие сиськи скрыты под тремя толстыми свитерами.

– Это не смешно, Ким.

– Но это же твоя фантазия, дебил.

Как там называлась та книга Дэвида Фостера Уоллеса? «Вещи, которые казались смешными и которых я никогда больше не сделаю»[63]?

Морин снова на сцене.

– Да, становится всё интереснее, потому что наша следующая тема: мировоззрения модернизма и постмодернизма.

Выкрики, шёпот, аплодисменты, усмешки.

– Какое отношение это имеет к бумерам? И какое до этого дело вам, иксерам и игрикам?

Зал моментально затих.

– Неоднократно отмечалось, что интеллектуалы поколения бумеров часто причисляли себя к движению постмодернизма, отвергавшему модернизм Просвещения, рациональность, существование объективной истины и буржуазную мораль. Используя некоторые факты доклада о развитии мировоззрения, который, я уверен, вы слушали затаив дыхание, мы сможем взглянуть на спор модернизма и постмодернизма в более понятном контексте. – Морин поднял глаза, ожидая, что кто-нибудь посмеётся над его шуткой, но зал ответил ему глухой тишиной. – Ну да. В общем, похоже, что для модернизма была в основном характерна формальная стадия развития мировоззрения (оранжевый мем), а для постмодернизма – первые постформальные стадии (в особенности зелёная). В этом развитии даже есть определённая симметрия: модернизм относится к постмодернизму так же, как формальные стадии – к постформальным.

Над залом всё так же висела глухая тишина. Раздосадованный Морин подошёл к краю сцены.

– И вот, послушайте, что случилось. Взяв в руки флаг благородного плюрализма, релятивизма и культурного разнообразия, постмодернизм обогатил мир множеством голосов, а потом отошёл в сторону и стал наблюдать, как растёт вавилонская башня: каждый голос настаивал на собственной важности, и лишь немногие уважали чужие ценности. Как только постмодернизм предоставил всем людям возможность выбирать свой путь, они с радостью разбрелись в разных направлениях. Хотя постмодернизм утверждает, что плюрализм позволил зазвучать множеству голосов, на самом деле почти все эти голоса, наполненные одиночеством и погибающие в тисках собственной изолированной «яйности», слабо доносятся из разных уголков раздробленного мира.