Нефертити. Роковая ошибка жены фараона - Олег Капустин

— Золото! Золото нашли в главном здании! Целые сундуки, полные золота!

Он повернулся и побежал через сад к главному зданию. За ним ринулись почти все нападающие, бросив таран, хотя дверь уже болталась на одной петле и всего один хороший удар вышиб бы её напрочь.

— Назад, предатели! — закричал командир отряда, размахивая начальническим жезлом. — Назад, глупцы!

Но алчный порыв воинов был неудержим. Командира даже сбили с ног, и он, ругаясь и лёжа в пыли, смотрел вслед стремительно удаляющимся, сверкающим пяткам своих подчинённых. В этот момент и выпрыгнули из-за стены во главе с Джабу три десятка воинов. Они легко перебили оставшихся мятежников, и вскоре нубиец уже обнимал вышедшего из хранилища Диду. Высокий могучий воин с цветом кожи чуть посветлее, чем у Джабу, тоже был происхождением из Нубии. Его круглая бритая чёрная голова была окровавлена.

— Спасибо, брат, — сказал он хриплым голосом, хлопая огромной ладонью по спине родственника царицы, — ты вовремя подоспел. Что вообще происходит?

— Это заговор против фараона и его семьи, — бросил Джабу в ответ. — Но сейчас нет времени рассказывать подробно. Всё объясню по дороге. Бегом отсюда, за стену.

Вскоре они оказались на улицах города, по которым метались испуганные жители. Когда вышли на одну из центральных улиц, пересекавшую весь город с юга на север, то навстречу попался большой отряд воинов. Командир, с озабоченным видом шагавший впереди, очень обрадовался, увидев Диду, хоть и без парика и с окровавленной головой.

— Слава богам, вы живы, о наш верховный начальник, — поклонился молодой командир. — Говорили, что мятежники убили вас и теперь всем корпусом командует Панесхи.

— Этот негодяй и является главным мятежником, — проревел командирским голосом Диду. — Давай отправляйся с чёрным братом царицы, он будет тебе командиром. Беспрекословно выполняй все его приказы. Если встретишь Панесхи, то захвати его в плен, а если это не удастся, то убей. А я пойду в расположение корпуса, — обратился он уже к Джабу, — восстановлю управление его частями и приведу все войска к дворцу фараона и царицы.

— Не забудь окружить храм Амона и дома, где живут его жрецы, — напомнил Джабу, — именно там сердце заговора.

— Не сомневайся, я всё сделаю так, как надо, — заверил его Диду. — Я собственной рукой вырву их поганые сердца и брошу на съедение собакам. Они не будут покоиться с миром в своих усыпальницах, ожидая воскрешения. У них нет будущего, — с угрозой прохрипел старый воин и ринулся по улицам города в штаб корпуса.

Через четверть часа Джабу вновь переправлялся через широко разлившуюся реку. Только теперь он стоял на верхней палубе большого корабля в окружении вооружённых воинов, сжимая в руке большой бронзовый меч-секач. За его судном под большими оранжевыми парусами плыли ещё три таких же просторных корабля, буквально забитых воинами с копьями и луками в руках. Раздавались удары барабанов, и тяжёлые вёсла ритмично взрывали тёплые серо-зелёные воды огромной реки.

Тем временем во дворце Тии положение царственной семьи становилось всё хуже. Опытный воин Панесхи сконцентрировал все свои силы на штурме дворцового храма. Он отлично понимал, что только с немедленным физическим уничтожением царицы и всех её родственников заговорщики могут рассчитывать на победу.

— Но, может быть, не надо туда так рваться? — спросил Панесхи бывший визирь Верхней страны старый Ментухотеп. — Ведь их власть кончилась. Декреты подписаны фараоном. Кто посмеет ему противоречить? Может быть, начнём с царицей переговоры?

— Какие могут быть сейчас переговоры? — с яростью зарычал жёлтый от волнения толстый и потный Панесхи. — Да плевать они хотели на эти папирусы. Подумаешь, оттиснул старый пьяница на них свою печать. Кто будет изучать эти декреты?! Только тот, кто силой захватит власть и уничтожит своих противников, будет хозяином страны. Как ты не понимаешь?! Ведь сейчас всё висит на волоске. Я даже не знаю, мёртв ли Диду. А если он вырвался живым из ловушки и сейчас собирает силы? Что тогда? А ну быстрее ломайте эти поганые двери! — заревел он, выпучив свои огромные глазищи на воинов, орудующих тараном у входа в храм. — Трусы вы проклятые, — вновь обратился Панесхи к жрецу, — хотят власть захватить, а пролить кровь своих врагов боятся или, хуже того, брезгуют, чистоплюи поганые, — ругался он во всю глотку, — сидели бы в своём храме и пели писклявыми голосами песенки в честь Амона! Нет же, полезли в драку, а теперь трясут с испугом своими задницами!

Тут высокие, нарядно украшенные позолоченной бронзой двери из дорогого ливанского кедра с треском и грохотом рухнули, не выдержав мощных ударов тарана — массивного бревна.

— Ну наконец-то! Вот сейчас мы им покажем переговоры, — прорычал Панесхи, размахивая огромной булавой с длинными шипами. — Бей всех в лепёшку, вырезай их к Сетху под корень! Никого живым не оставлять! Вперёд — в золоте купаться будете до конца жизни! — И Панесхи во главе многочисленного отряда отъявленных головорезов, воодушевлённых обещаниями своего командира, ринулся под полутёмные своды храма.

— О боги, я не могу этого ни слышать, ни видеть. — Ментухотеп поморщился и отвернулся, зажимая уши руками.

В храме началась отчаянная резня. Защитники царской семьи прекрасно понимали, что пощады никто из них не дождётся, поэтому стояли насмерть. Под высокими каменными сводами раздавались громкие вопли, хрипы и стоны умирающих, глухие удары боевых топоров, мечей, булав. Царская семья, окружённая всё редеющим строем воинов и вооружённых жрецов, собралась в одном из дальних углов, скрываясь от стрел и боевых топоров за большой каменной статуей Амона.

— Здесь яду хватит на всех, — вздохнула царица, снимая с руки перстень с большим изумрудом. — Он мгновенный, поэтому умрём быстро, — деловито объяснила племянницам тётка. — Нельзя нам попадать живыми в лапы этих зверей.

— Ой, тётя, я ещё жить хочу, — всхлипнула, прижавшись к ней, Нези.

Она уже давно бросила своё копьецо и сейчас дрожала всем телом.

— Ничего, девочки, не бойтесь, это одно мгновение, раз — и всё! — проговорила Тии.

— Я не буду принимать яд, — сказала бледная, но спокойная Нефертити. — У меня кинжал. Я сама проткну себе сердце.

В её руке блеснуло длинное тонкое лезвие. Она приставила кончик кинжала под левую грудь и посмотрела на сражающихся вокруг воинов. Среди них отбивались от наседавших мятежников царевич Аменхотеп и скульптор Тутмес.

— Подожди, Нефи, — остановила её царица, — сначала простимся с Хеви. Иди сюда, сынок! — прокричала она изо всех сил.

Весь в крови начальник караула толкнул царевича назад и встал на его место.

— Иди к матери и жене, они хотят с тобой проститься, — прохрипел он молодому человеку.

Строй защитников сомкнулся, но ещё ближе приблизился к статуе, за которой находилась семья фараона. Тии крепко обняла сына.