Ради жизни над землей. Воздушный авианосец - Александр Баренберг

Для ускорения работ мы по максимуму использовали трофейные детали. Части гондол, силового набора обшивок и другие компоненты, оставшиеся от вражеских дирижаблей, сбитых неподалеку от Ленинска. Еще больше полезных вещей продолжало валяться на полях других сражений, однако вывезти их мы пока возможности не имели. Вот введем в строй нашего первенца, с его помощью и продолжим сбор трофеев. Очень пригодятся для следующих машин!

Пока же использовали переднюю часть гондолы с неплохо сохранившейся кабиной. Стекла, правда, разбились, но обойдемся первое время без них. За обрезанным куском кабины, где еле-еле мог уместиться маленький экипаж испытателей – центральная несущая балка, к которой можно цеплять габаритные грузы на внешней подвеске. А в конце – один из привезенных со склада маленьких дизелей с толкающим винтом. Ну и над всем этим – сшитая трудами нескольких десятков местных женщин из множества кусков разнообразной формы оболочка, похожая на облепленную латками одежду бомжа. Но что было – то и использовали.

Баллон опытного дирижабля, в отличие от немецкого оригинала, предполагался мягкого типа. То есть без внутреннего каркаса, только с небольшим лобовым медным листом, воспринимающим основное давление встречного потока. Так оно было проще в изготовлении, хотя и приводило к усложнению управления. Баллон был разделен на три отдельных отсека для предотвращения опрокидывания из-за самопроизвольного перетекания теплого газа из конца в конец дирижабля. Поэтому из огрызка гондолы торчали три набора трубок от насосов и тяг, ведущих к клапанам. Пришлось потратить некоторое время, пока удалось объяснить гостям общие принципы управления дирижаблем. И немудрено – при кажущейся простоте оно было гораздо сложнее, чем у самолета. По крайней мере, в одиночку управиться с ним никакого шанса не имелось. Минимум втроем, а лучше – впятером. Иначе не уследить за перепадом давления между отсеками, грозящим очень быстро стать катастрофическим, или за динамикой изменения вертикальной скорости, например. А еще надо регулировать обороты движка, маневрировать по горизонту и регулярно вычислять и корректировать курс. У немцев по штатному расписанию имелось две вахты, и каждая состояла из семи человек. Нам из-за тесноты придется ограничиться тремя в каждой. Значит, будущий экипаж надо готовить гораздо тщательней.

Одно из важнейших дел, которое мы провернули при подготовке к первому полету, – это постройка опытной установки для получения, собственно, главного рабочего тела – водорода. Вообще-то этого столь легкого газа вокруг нас полно, в той же воде, например, но попробуй его оттуда извлечь! К чести Университета, эту задачу он решил почти самостоятельно, основываясь на своих наработках, я лишь задал общее направление работы. После некоторого колебания выбрали метод конверсии метана с водяным паром при тысячеградусной температуре, хотя добыча исходного газа была связана с немалыми трудностями. Около Ленинска месторождений природного газа не имелось, поэтому для опытного производства пришлось везти его сжатым в баллонах десятками рейсов транспортных велокрылов за сотню километров отсюда, из ближайшего источника. Зато около Склада месторождение нашлось. Это и решило дело, ведь основное производство будет развернуто там…

А через три дня после этого визита руководства Коммуны состоялся первый испытательный полет нашего «Коршуна» – так назвали опытный самолет. Пилотом, естественно, выступал я. Вялых возражений представителя Штаба по данному поводу даже слушать не стал – ни у одного из курсантов нашей недавно созданной летной школы и близко еще не имелось потребных навыков. Так что, когда ранним утром на тщательно утрамбованное поле возле ангаров выкатили полностью собранный и успешно прошедший накануне стендовые запуски двигателя аппарат, я уверенно и с полным на то правом занял место в кабине. Лобового стекла мы не предусмотрели, поэтому я гордо напялил на глаза горнолыжные очки. Давление потока ожидается заметно выше, чем на тихоходном велокрыле, так что лишними очки явно не будут.

Завел движок. Низкооборотный, что позволяло обойтись без усложняющего дело редуктора, дизель весело затарахтел за спиной. Поплевав через плечо, плавно двинул вперед сектор газа, хитрым образом соединенный с регулятором дросселя. Шум раскрутившегося винта дополнил громкий треск дизеля, и самолетик, все ускоряясь, побежал вперед. Метров через тридцать достиг, если судить по кустарно изготовленному измерителю скорости, двадцати километров в час, и я пятой точкой почувствовал, что аэроплан готов к отрыву. Легкое, почти незаметное движение ручкой управления на себя – и мы в воздухе. Эра моторизованной авиации на данной, отдельно взятой планетке началась!

На первый раз, как и положено, ограничился «коробочкой» вокруг полосы. На разворотах на управление особо старался не налегать, чутко прислушиваясь к издаваемым конструкцией звукам. Не раздастся ли где-нибудь предательский треск? Но нет, самолетик вел себя великолепно, послушно следуя за осторожными движениями ручки. Сел, выключил движок. Пробег оказался чуть длиннее разбега, около сорока метров. Не страшно, примерно на это мы и рассчитывали.

В следующие дни уже испытывал аппарат по полной программе. Фигуры пилотажа, скорости по высотам, потолок и вооружение. Маневрировал самолет хорошо. На резких виражах даже у тренированного реактивными истребителями меня темнело в глазах от перегрузок, а аппарату хоть бы хны. С вертикальным маневрированием было похуже – все-таки тяговооруженность маловата. Но петли и иммельман выполнялись на ура даже при полной нагрузке. А вот бочки «Коршун» крутил совсем медленно – сказывалась полуторная плотность атмосферы, создававшая сильное сопротивление при поперечном движении крыльев. Но в целом я был крайне доволен.

В одном из последних запланированных полетов, уже после внесения некоторых улучшений в конструкцию, выполнял полет на проверку максимальной дальности. Вооружения, кроме пулемета, не брал. Уже навернул три широких, километров тридцать в диаметре, круга вокруг Ленинска, когда заметил над лесом знакомый силуэт с перепончатыми крыльями. Размером примерно в мой самолет. Ящер тоже заметил меня, но почему-то не стремился свести более близкое знакомство. Наверное, испугался непривычного грохота дизеля со снятым для экономии веса глушителем и зловещего шипения отбрасываемого быстро вращающимся винтом воздуха. Наоборот, он постарался сразу встать на противоположный моему движению курс. Но я уже загорелся желанием испытать машину в реальном сражении. Так что уйти чудищу не удалось – по максимальной скорости самолет крыл его почти вдвое.

На самом деле все закончилось как-то слишком быстро и буднично, совсем не соответствуя охватившему меня охотничьему азарту. Догнал улепетывавшего со всех крыльев ящера, пристроился ему в хвост, сбросив газ. И в упор всадил в когтистое тело короткую очередь из пулемета. Птеродактиль, не возражая, сразу же рухнул в лес. Вот и все, собственно. Но, так или иначе, это первый бой «Коршуна», посему вечером надо будет хорошенько отметить. И заодно окончание летных испытаний тоже…

Условный сигнал от северо-западного передового поста, защищавшего воздушное пространство вокруг русской столицы, поступил по недавно проложенной телеграфной линии вскоре после обеда. Означать он мог только одно – к Ленинску приближается вражеский дирижабль. Я в это время, набив желудок, лениво просматривал еще раз на предмет наличия ошибок и невнятных мест свеженаписанное мной же руководство по летной эксплуатации истребителя-бомбардировщика типа «Коршун». Этот самый истребитель-бомбардировщик, правда, пока имелся только в единственном экземпляре, однако прошел испытания и уже запущен в массовое производство. То есть заложен второй планер и заказаны некоторые детали для еще трех. Увы, но это максимальный темп, который может обеспечить местная промышленность. Однако вынужденная неспешность давала мне время подготовить нужное количество пилотов, так как, по понятным причинам, летать одновременно на нескольких машинах я никак не мог.