Роль морских сил в мировой истории - Альфред Мэхэн

Ветер дул в сторону побережья, которое в данном месте уклоняется к северу и югу. Союзники находились в неудобной позиции. Им приходилось сначала сниматься с якоря. Нельзя было отступить назад с целью выигрыша времени или пространства для боевого построения. Большинство кораблей обрубили якорные канаты. Англичане пошли под парусами правым галсом, курсом на северо-северо-запад, который вынудил их вскоре сделать поворот оверштаг. Между тем французы пошли левым галсом (Б). Поэтому сражение началось в обстановке разделения союзного флота. Рёйтер отправил часть своего флота атаковать французов или, скорее, сдерживать их, потому что противники лишь обменивались артиллерийским огнем с дальней дистанции, хотя голландцы, находясь на ветре, могли бы сблизиться с противником, если бы пожелали. Так как командующему голландцев, Банкерту, не поставили это в вину, можно предположить, что он действовал согласно приказу. Точно известно, что годом позже он командовал эскадрой в сражении при Текселе (Терсхеллинге), действуя с большим искусством и отвагой. Между тем Рёйтер яростно атаковал две эскадры англичан явно превосходящими силами, поскольку английские историки утверждают, что голландцы превосходили англичан в соотношении 3:2[44]. Если принять эту версию, то она дает замечательное свидетельство выдающихся качеств Рёйтера как флотоводца, превосходящего любого другого адмирала в своей стране.

Результаты этого сражения, расцениваемого просто как отдельный бой, нельзя считать решающими для хода войны. Обе стороны понесли серьезные потери, но слава и существенные выгоды от него достались целиком голландцам или даже де Рёйтеру. Он переиграл союзников своим демонстративным отступлением, а затем возвращением, которое застало их врасплох, совершенно не готовыми к бою. Ошибочный маневр, из-за которого англичане, чьи корабли составляли две трети флота, ушли в северо-западном направлении, а другая треть, состоявшая из французских кораблей, отступила в юго-восточном направлении, разделил союзный флот. Де Рёйтер устремился со всей своей эскадрой в образовавшийся разрыв. Он повернул треть эскадры фронтом к французам. Видимо, эта треть была наименьшей по численности, но способной, благодаря преимуществу наветренной позиции, сделать выбор между навязыванием боя и уходом от него. С остальными силами, значительно превосходившими эту треть, де Рёйтер обрушился на англичан (Б). Пол Гост пишет, что вице-адмирал д'Эстре, командовавший французами, попытался повернуть на другой галс и прорваться сквозь противостоявший ему голландский строй, чтобы соединиться с эскадрой герцога Йоркского, главнокомандующего союзными силами. Возможно, все так и было, ведь д'Эстре отличался большой отвагой и не владел искусством мореходства настолько хорошо, чтобы оценить опасность предпринятой попытки. Но дело в том, что подобной попытки не предпринималось вовсе. И англичане, и Рёйтер считали, что французский командующий скорее избегал, чем искал ближнего боя. Допустим, однако, что д'Эстре сделал бы поворот оверштаг и попытался со своими малоопытными французами прорваться сквозь строй искушенных опытом голландцев, которые имели преимущество ветра. В таком случае результат для него был бы столь же катастрофичным, как для испанского адмирала в битве при мысе Сент-Винсент сто двадцать пять лет спустя (1797), когда тот попытался соединить разделенный флот, прорываясь сквозь сомкнутый строй кораблей Джервиса (и подчиненного Джервису Нельсона) (см. план 3, а). Правда, которая постепенно пробивается сквозь массу противоречивых свидетельств, состоит в том, что герцог Йоркский, хотя и был честным моряком и отважным мужчиной, тем не менее не обладал большими способностями. На самом деле его флот занимал не лучшую позицию и был застигнут врасплох. В действительности приказы герцога Йоркского до начала сражения были не настолько точны, чтобы заставить французского адмирала отказаться от следования курсом, противоположным курсу командующего флотом. Это в результате привело к разделению флота. В действительности Рёйтер весьма умело воспользовался неожиданным нападением, которое сам подготовил, и дальнейшими возможностями, которые предоставила ему несообразительность противников. Если не было других обстоятельств, о которых ничего не известно, то французский адмирал выбрал правильный курс в условиях, когда дул северо-восточный ветер. Этот курс выводил его в открытое море и давал пространство для маневрирования. Если бы герцог Йоркский последовал тем же курсом, то союзный флот совершил бы этот маневр, сохраняя единство, хотя и при неблагоприятном ветре и нарушении боевого строя. В данном же случае Рёйтер мог и, видимо, действовал так же, как в сражении при Текселе годом позже, – то есть сдерживал авангард французов небольшими силами и навалился всей мощью главных сил на центр и арьергард. Это как раз то сходство действий в двух случаях, при весьма различных условиях, которое доказывает, что он шел в залив Саутуолд с намерением сдерживать французов при одновременных действиях по уничтожению англичан.

В этом сражении, небрежно называемом битвой в Саут– уолдской бухте, или битвой при Соул-Бее (Солебэ), Рёйтер продемонстрировал такую степень мастерства в сочетании с неукротимой энергией, которых больше не знали морские сражения до Сюффрена и Нельсона. Его битвы в войне 1672 года не имели ничего общего с «осмотрительными действиями», хотя велись осмотрительно. Целью голландского флотоводца было не что иное, как полный разгром противника посредством добавления искусных тактических комбинаций для усиления атаки. При Соул-Бее Рёйтер отчасти уступал в силах, хотя и не слишком, своим противникам. Впоследствии это неравенство сил значительно усугу билось.

Существенные результаты битвы при Соул-Бее в целом благоприятствовали голландцам. Союзные эскадры предназначались для операций поддержки французской армии посредством высадки десанта на побережье Зеландии. Атака Рёйтера нанесла определенный урон союзникам, вызвала расход боеприпасов и снаряжения, который задержал на месяц новый выход их флота в море. Это был отвлекающий маневр, не только важный, но жизненно необходимый в почти отчаянных условиях, в которых Соединенные провинции оказались в войне на суше. Можно добавить в качестве поучительного комментария к теории войны на уничтожение торговли, что после своего чувствительного удара по превосходящим силам противника Рёйтер встретил и благополучно провел в порт караван голландских торговых судов.

Теперь следует коротко охарактеризовать развитие военных действий на суше[45]. В начале мая французская армия повела наступление несколькими корпусами, пройдя по окраинам Испанских Нидерландов с целью нападения на Голландию с юга и востока. Сторонники республики, стоявшие у власти в Голландии, пренебрегали сухопутной армией. Они совершили ошибку, рассредоточив вооруженные силы, которыми располагали, по многочисленным укрепленным городам, уповая на то, что каждая из этих крепостей будет способствовать, по мере возможностей, замедлению наступления французов. Людовик, однако, по совету Тюренна ограничился просто наблюдением за наиболее важными крепостями, в то время как второстепенные города сразу же сдавались по первому требованию. Армия Соединенных провинций, как и их территория, таким образом быстро переходила частями под власть противника. В течение месяца французы дошли до центральной части страны, преодолевая все препятствия и не встречая перед собой силы, достаточно организованной, чтобы остановить их. Через две недели после битвы при Соул-Бее по всей республике распространились ужас и разброд. 15 июня великий пенсионарий де Витт добился одобрения Генеральными штатами посылки к Людовику XIV делегации с просьбой к королю сообщить условия, на которых он согласится гарантировать голландцам мир. Для этих голландских политиков любое унижение перед иноземцами было предпочтительнее, чем приход к власти после их падения сторонников Оранской династии. Пока велись переговоры, голландские города продолжали сдаваться. 20 июня несколько французских солдат вошли в Мюйден, ключевой пункт перед Амстердамом. Это были всего лишь солдаты, оторвавшиеся от своих войск, хотя основные воинские части, к которым они принадлежали, были уже рядом. Горожане, впустившие французских солдат под впечатлением распространившейся по стране паники, напоили их и отправили восвояси. Настроения воодушевления, охватившие Амстердам, теперь распространились и на Мюйден. Из столицы сюда поспешил отряд войск, и малый город был спасен. «Расположенный на Зёйдер-Зе, на расстоянии двух часов пути от Амстердама и на пересечении ряда рек и каналов, Мюйден не только контролировал главные дамбы, при помощи которых Амстердам мог окружить себя спасительными наводнениями, но также бухту этого большого города. Всем кораблям, шедшим из Северного моря в Амстердам по Зёйдер-Зе, приходилось двигаться под жерлами орудий этой крепости. После спасения Мюйдена и открытия шлюзов плотин Амстердам получил передышку и возможность перерезать свои коммуникации по суше и наладить их по морю»[46]. Это был поворотный пункт в ходе нашествия. Но каково было бы влияние на моральный дух голландцев, угнетенный поражениями и разобщенностью, если бы в роковые две недели, предшествовавшие этому, флот союзников высадил десант на их побережье? Их спасла от этого битва при Соул-Бее.