Золото дикой станицы - Фридрих Незнанский

— Дебил проклятый! — тут же отозвалась бабка и захлопнула за собой дверь, опасаясь этого придурка. Отрастил когти, и как только ему мать позволяет в таком виде на люди выходить. А волосы? Кто из парней с такими длинными волосами ходит? Только последние идиоты, у которых ума нет, так они за счет волос себя утверждают… Был бы он ее внуком, ночью под машинку остригла бы.

Валерка рассчитывал незаметно проскользнуть в комнату, надеясь, что мать уже спит.

— Что там бабка разоралась? — услышал он сонный голос матери, когда зашел в комнату, не включая свет. Она уже лежала в своей постели и голос Анны Федоровны разбудил ее.

— А хрен ее знает, все ей не нравится, — буркнул Валерка и быстренько нырнул в постель, чтобы мать ни о чем не расспрашивала его.

— Ноги помыл? — на автомате спросила мать.

— Помыл, — соврал он уверенно, зная, что уставшая за день мать ни за что не встанет, чтобы проверить. Хоть бы уснула уже поскорее, не донимала его расспросами.

— Деньги Жорик дал? — все-таки спросила она. Еще глаз не продрала — и уже о деньгах, — подумал он возмущенно.

— Дал, дал, — соврал Валерка, лишь бы она отстала от него. И когда мать затихла, он засунул руку под обивку дивана и вытащил стопочку денежных купюр — поднес их близко к глазам, рассматривая рисунки и раздумывая, сколько же положить на стол. Эту — «пятихатку» — или пару стольников. Подумал, что мать обрадуется, когда увидит «пятихатку» и положил на середину стола, чтобы сразу с утра в глаза бросилась, может, и не станет тогда будить его спозаранку. Все-таки утомительное дело бомбить баб. Замок где-то тусуется, сто пудов кайф ловит, а ему приходится шестерить… Но с другой стороны — кто ему еще даст денег почти за так? Все это рыжье ничего не стоит, пока болтается в ушах этих старух. А стоит попасть в его руки, а потом в руки Замка — глядь и Валерке что-то перепадет. Вот с девчонкой облом вышел. Но он ее запомнил. Еще попадется она ему, так ей загонит шило в спину, не обрадуется. И цепочку снимет, и сумочку отберет. А что если потом ее в подъезд затащить? Надо проверить, есть ли там подвал и не висит ли на двери замок. А что он — с замком не справится? Надо спросить завтра у Замка (Валерка тихо хихикнул, ему понравилось, что у Замка надо спрашивать про замок), не осталось ли у него фомки или лома, чтобы замок взломать. У Валерки от напряжения перемешались все мысли. Он уже забыл очередность предстоящих дел. Все таки шарить мозгами — это не его ремесло. Лучше посоветоваться с Замком, завтра они встретятся, он и даст наколку.

Надежды Валерки оправдались. Когда он проснулся в двенадцатом часу, мать уже умотала на свою фабрику, деньги взяла и будить его не стала. Правда, задорого он откупился, но надо же иногда себя и мужчиной показать.

Но Замок в этот раз почему-то был не в духе. Сначала начал катить бочку на Валерку, почему он прошляпил богатую девку. Потом еще пуще отколбасил за попытку Валерки объяснить, что ему от Замка надо.

— Какая тебе фомка? По тебе уже давно дурка плачет, а ты тут расклад строишь. Девка теперь, небось, одна и ходить не будет. А ну как наружку менты поставят? Ты и так уже на весь район засветился. Никакой фантазии. Все по одному кругу ходишь, кисель в коробке.

Почему кисель и почему в коробке, Валерка не понял. Но понял, что расклад придумал плохой, раз Замок пустил такую пену. Выходит, девка так и будет ходить безнаказанная. В том дворе нечего и появляться, не то, что выяснять — есть там подвал или нет. Он тоже не пальцем сделанный, в лапы к ментам попадать не желает. Говорят, они такой гуляш по почкам могут устроить, что все выложишь, что было и чего не было. А если он расколется про Замка, то тот его тоже достанет, а он крутой, зря базарить не будет. Так что лучше не дергаться.

Замок велел Валерке не тянуть резину и выходить на дело сегодня же. А то он, Замок, найдет себе другого кореша и будет прикармливать его, и сам всегда при бобах будет. А Валерка пускай крючится над чужими машинами за копейки и колбаситься от счастья.

— Ну че рожа тряпкой? Я тебя еще не кинул, — утешил он напоследок Валерку, который слушал его с кислой миной. — Но ты того, учти свои ошибки, если твоя жизнь тебе не до балды.

— Ладно, пойду сегодня, — пообещал Валерик, совершенно уничтоженный критикой Замка, а еще больше — испуганный его угрозами. Всю жизнь крючиться над чужими машинами он не хотел. Бабки можно зарабатывать и другим способом. Замок посоветовал, он попробовал — и получилось. А если получается, чего еще надо? От добра добра не ищут — вспомнил он пословицу Замка и понял ее буквально. Если добро само идет в руки, то зачем искать другое?

Турецкого вели недолго. О том, чтобы сбежать, нечего было и думать. Двое конвоиров подпирали с двух сторон, третий едва не наступал на пятки, держа его на мушке. То, что его не пристрелили на месте — это уже хороший знак. Значит, хотят как-то использовать. А как его можно использовать? Только в качестве информатора. А Турецкий обладал информацией на все случаи жизни в этом забытом Богом и прокуратурой крае.

На соседней улице, которая тянулась вдоль заброшенного сада, в тени деревьев притаилась «пятерка». В темноте Турецкий не смог определить ее цвет — то ли зеленая, то ли темно-синяя. Уже подойдя вплотную к машине, он увидел на переднем сидении человека. Турецкий узнал его. Это он сегодня утром на разборке вел переговоры с Куренным. Кажется, его зовут Сергуном, именно так к нему обращался Куренной. Турецкого втолкнули в машину и тут же зажали с двух сторон ворыпаевские братки. Лица у всех были серьезные, как у людей, которые выполняют ответственную работу. Один из бандитов только уселся поудобнее, тут же уставился в окно, как в экран телевизора и смотрел на горящее здание кабака не отрываясь. Наконец налюбовавшись зрелищем, удовлетворенно отметил:

— Хорошо подпалили… Отсюда видать.

Он повернул ключ в замке зажигания и машина рванула с места. Проехали станицу и выехали в поле. Остановились у края дороги. Луна освещала дорогу и та казалась белой, даже какой-то страшноватой, ведущей неизвестно куда, потому что ни одного огонька на горизонте… Водитель включил свет внутри салона и все уставились на Турецкого.

Сергун повернулся с переднего сидения к Турецкому и сначала с минуту молча изучал его, а затем заговорил, сидя вполоборота.

— Я тебя не знаю Ты кто?

— Теперь, похоже, никто, — ответил Турецкий и пожал плечами.

— Ты со мной красиво не разговаривай. Что за загадки? Я тебе не Куренной.

— При этих словах один из братков больно ткнул Турецкого в бок стволом.

— Повторяю: кто ты такой, откуда и почему был вчера на стрельбе в машине Куренного?

У говорящего был неприятный скрипучий голос, вопросы он задавал монотонным голосом без всякого выражения.

— Я не местный, я из Первоуральска, — Турецкий понял, что пора начинать игру.

— Та шо ты не местный, мы сразу поняли. Хотим теперь вычислить, шо ты за крендель. Може, ты просекайло, а може, и секель.