Магия Неведомого - Николай Басов

– Прошу, рыцарь, – указала место хозяйка, устраиваясь во главе стола, – поближе ко мне. Знаешь ли, в этой глуши так хочется иногда о чем-то новом узнать… И конечно, хочется расспросить такого путешественника, как ты, о самом разном, о многом. – Она уселась и принялась с улыбкой рассматривать Оле-Леха. И лишь тогда чуть более певуче, чем прежде, добавила: – А слугу твоего, рыцарь, можно покормить на кухне, там ему будет сподручнее.

– Пусть он, любезная хозяйка, пока остается при мне.

Владетельная госпожа Титуф чуть замялась, но, оценив рыцаря и его решимость быстрым проблеском глаз, произнесла своим певучим голосом:

– Как пожелаешь.

Оле-Лех устроился за столом. И лишь тогда заметил, что он был довольно странно сервирован. Приборы были из серебра, но такие большие, словно хозяева привыкли накладывать себе все блюда разом, не дожидаясь, пока принесут следующую перемену. И кувшины с вином стояли, пожалуй, слишком громоздкие, к тому же, как Оле-Лех заметил, в дальнем конце стола были даже не графинчики, а настоящие глиняные крынки, закрытые чем-то вроде деревянных пробок, залитых темным воском. Если это не специально сваренное пиво, решил рыцарь, тогда уж не знаю, что это такое. Может, какой-то особый местный напиток, жгучий и едкий, как все местечковые самогоны, но и не исключено, что все же достойный, чтобы стоять на господском столе не перелитым из сосуда, в котором набирал силу и крепость, – известно же, что некоторые из этих напитков, по мнению их ценителей, при переливании теряют какую-то часть вкуса и букета… Если, разумеется, этот букет имеется хотя бы в зачатке.

Оле-Лех оглянулся, в глазах его верного Тальды застыл ужас, такого рыцарь никогда не видел прежде, а ведь темнокожий орк, не страшась, сходился в настоящей, а не тренировочной рубке с тремя противниками, и даже тогда он на свой орочий манер улыбался, ему это казалось забавным… А сейчас он отчетливо паниковал, ну почти… Рыцарь повернулся к хозяйке, она к чему-то прислушивалась, пробуя поймать звуки, которые Оле-Лех тоже не слышал, но о которых рассудил по-своему.

– Что же слуги не идут? – спросил он.

– А у нас всего-то один слуга на кухне, – призналась хозяйка. – Он старенький уже, ходит медленно. Да и куда тебе спешить, рыцарь? – И женщина выразительно посмотрела в темные, тяжелые окна, за которыми звенел дождь с ветром. – Лучше расскажи что-нибудь.

– В тех краях, откуда я приехал, мы привыкли рассказывать после доброго ужина, любезная хозяйка Титуф… – Слова замерли у него на губах.

Потому что где-то в дальних и темных углах замка послышались шаги, но они не могли принадлежать ни одному из людей, к роду которых хозяйка, кажется, относилась. Это были тяжкие, натужные шаги, причем кто-то при каждом движении скрипел, словно бы сухой и звонкий щит из грубой, толстой кожи терся о такой же другой щит, или о камень, который почему-то был звонким и твердым, непробиваемым и шершавым, словно валун под жарким солнцем… И еще казалось, что это шуршание издает… что-то живое, что и является таким вот валуном!

– А почему все же у вас так мало слуг? – спросил он, чтобы выиграть время и понять, что может издавать такие звуки.

– Мы живем одиноко, как ты заметил. Но видишь ли, рыцарь, я бы и не хотела жить иначе, – отозвалась хозяйка.

И по мере того как она произносила эти слова, лицо ее менялось. Нос заострился, глаза стали жесткими и холодными, как острия копий, губы только что сложенные в странноватую, но все же дружелюбную усмешку приобрели страшное подобие плотоядной пасти хищника, и даже белесые волосы превратились вдруг едва ли не в старушечьи патлы или космы зверя, изготовившегося к нападению.

Оле-Лех вскочил, нащупывая на поясе меч. Тяжеленный стул, который и сдвинуть было трудно, отлетел назад, задев Тальду, который тоже, не опасаясь уже показаться неучтивым, выдергивал свой меч с характерным звуком и коротко выхватывал кинжал.

– А это – мои братья, – почти закричала хозяйка замка, и голос ее тоже сделался вдруг грубым и необыкновенно сильным, от такого голоса хотелось присесть и зажать уши. В нем было что-то… колдовское, что-то невозможное для обычного смертного.

Но Оле-Лех не был обычным смертным, он лишь моргнул и остался собой – сильным бойцом, твердым солдатом, верным рубакой, каких и воспитывал Орден, которому он себя посвятил.

А на границе света от свечей и пламени камина вдруг зашевелились тени, и из двери, которую Оле-Лех не заметил, появилось… Появилось нечто… Рыцарь даже не знал, что такие существа бывают в этом мире.

По форме это было что-то среднее между огромным человеком и еще более огромным… тараканом. У него была страшная своей чуждостью голова с чудовищными жвалами, с которых капала какая-то сине-фиолетовая слизь, человеческие руки у него выходили только из того, что казалось плечами, а ниже, в разрезах странного кафтана, высовывались какие-то клешни, и они рядом уменьшающихся конечностей уходили вниз, к бедрам этого существа. Зато ноги у чудовища были почти нормальные, человечьи, они были даже затянуты в щегольские кюлоты с чулками и заканчивались большими башмаками с кокетливыми золочеными пряжками.

В левой руке чудовище тащило изрядных размеров дубину, которой можно было, наверное, забивать сваи. Но в лапах этого человеко-таракана она выглядела едва ли не зубочисткой.

– Я тебе солгала, рыцарь, – завизжала хозяйка, сама почему-то срывая платье на груди и животе, под которым оказались вдруг… да, такие же, как у вошедшего чудища, клешни, только чуть более мелкие и светлые. – У нас нет слуги, даже старого. Мы его съели, рыцарь, как собираемся съесть и тебя с твоим черным слугой!

Чудище что-то прорычало, совершенно нечленораздельное, и хозяйка залилась хохотом, в котором уже не было ничего человеческого, даже веселого, как обычно смеялись другие известные Оле-Леху существа. Это было рычание, смешанное с визгом, от него в углах зала прозвучало эхо, будто прямо тут из ниоткуда появилась стая бешеных волков.

– Он говорит, твоего возницу мы съедим не сразу, пусть пока послужит нам. Знаешь ли, поблизости крестьян осталось немного, вот мы и используем твою карету, чтобы привозить их сюда. Но тебя это уже не касается, потому что ты умрешь первым… А вот и мой второй брат – можешь на него полюбоваться.

И из какой-то другой двери в зал ввалилось другое такое же чудовище, вот только чуть поменьше, и, пожалуй, в верхней части торса у него было чуть больше человеческого – почти нормальные плечи, шея и голова, только грубые, как у тролля… Если не бояться обидеть тролля таким сравнением, разумеется. Хозяйка продолжала почти выть на весь зал:

– Он любит мясо сырым, говорит, в нем больше вкуса. Зато умеет варить кровяную брагу. – Женщина снова рассмеялась, хотя лучше бы этого не делала. – Она стоит в тех глиняных кувшинах, на которые ты обратил внимание… Эх, дурень ты, рыцарь, за это и поплатишься теперь!

И она отошла в сторону, жестом приказав братьям – если это действительно были ее братья – расправиться с гостями.