Похитители бриллиантов - Луи Анри Буссенар

Альбер! Мой славный Жозеф! Как они, должно быть, тревожатся! Надо дать лошади отдышаться. Это прежде всего. Но предварительно надо хорошенько ее стреножить, чтобы ей не пришло в голову оставить меня здесь одного. Пусть она пощиплет травку, а уж я пообедаю мысленно. Черт возьми, нет сил… Идея! Если я не найду каких-нибудь кореньев, то использую тот несложный прием, к которому одинаково прибегают и чернокожие, и люди цивилизованные, с той разницей, что африканцы стягивают себе живот и желудок лианой и очень туго, а европейцы, когда приходится долго поститься, затягивают поясок всего на одну дырочку.

По счастью, Александр не был доведен до такой крайности. Он уже привык к трудным условиям жизни в южноафриканской пустыне, он умел извлечь уроки из пережитых превратностей и помнил полезные наставления своих чернокожих спутников.

Среди разнообразных растений – названий и свойств которых он не знал – он заметил зеленоватых сверчков. Они медленно ползали по толстым, мясистым, необычного вида листьям.

«Постой-ка! – подумал Александр. – Этих сверчков я знаю. Когда наш Зуга замечал их, он начинал раскапывать землю под теми растениями, на которых они живут, и всегда что-нибудь находил. Копать!.. Но чем копать? Ничего, любая ветка заменит мне лопату».

Александр не ошибался в своих предположениях. Он обломал ветку на первом подвернувшемся дереве, выковырял при ее помощи широкое углубление в земле и в результате получасовых усилий нашел крупный клубень, величиной с голову, немного похожий и по виду и по вкусу на репу, но значительно нежней и сочней[14]. Он с аппетитом съел все без остатка, затем, подкрепившись этой пищей отшельников, вернулся к лошади. Она лежала на земле в изнеможении.

– Так! – пробормотал Александр. – Теперь только не хватало лишиться лошади! Ладно, дружище, вставай, и поскорей! Надо снова скакать, как мы скакали сегодня утром, но только в обратном направлении, на юг. Думаю, что я не ошибаюсь. Мы ведь шли от крааля в северном направлении. У меня нет компаса! Ни часов! Ничего у меня нет! Впрочем, у меня есть двадцать тысяч франков золотом. Они лежат у Жозефа в сумке. Почти семь кило мертвого груза… Бедняга Жозеф!..

Он погладил лошадь. Та подняла умную голову, сделала большое усилие, чтобы встать, и снова тяжело повалилась.

Александра начало охватывать нетерпение.

– Ну! – крикнул он и щелкнул языком. – Да она и двигаться не может!.. Если бы у меня была хоть уздечка и шпоры! Что ж, в крайних случаях нужно принимать крайние меры.

Александр схватил палку и сильно ударил лошадь по крупу. Она встала и попыталась двинуть онемевшими ногами.

Александр вскочил ей на спину, стал бить ее ногами по бокам, даже уколол ее кончиком ланцета, но ничто не могло заставить ее двигаться.

Александр выбивался из сил. Наконец он вспомнил, как в Капской колонии поступают фургонщики, когда у них заартачится мул. Александр соскочил на землю, набрал песку и насыпал лошади в уши. Затем снова вскочил ей на спину, схватил ее за уши и стал трясти изо всех сил.

Эта необычная и жестокая мера подействовала сразу. Лошадь сделала несколько шагов, затем понемножку стала расходиться и в конце концов пошла мелкой рысью, чем всаднику пришлось удовольствоваться, хотя теперь он предпочел бы галоп, каким лошадь неслась утром.

– Ну что ж, – сказал он философски, – заночую где-нибудь под деревом, а утром доберусь до крааля… Лошадь в неважном состоянии, да я и сам измучился. Несколько часов отдыха пойдут нам обоим только на пользу.

Но Александру положительно не везло. Словно было начертано в книгах судеб, что в этот злосчастный день на него будет валиться одна беда за другой.

Он уже трясся на лошади не меньше часа, все высматривая подходящее место для ночлега, когда внезапно что-то просвистело у него над головой, скользнул какой-то предмет, который ему сразу и разглядеть не удалось, и упал лошади прямо на шею, перешибив шейные позвонки. Лошадь свалилась мгновенно, как сраженная молнией, увлекая наземь и своего всадника, который сумел избежать падения лишь благодаря умелому кульбиту.

Александр посмотрел, что убило его лошадь, и только тогда ему стало понятно, какой новой страшной опасности он подвергался: это было огромное копье с отравленным наконечником. Туземцы развешивают такие копья над тропинками, по которым ходит крупный зверь, в частности носорог. Копье висит на веревке, перекинутой через дерево; свободный конец привязан к колышку, вбитому в землю. Когда зверь задевает веревку, на него падает тяжелое копье длиной в полтора метра и толщиной почти с ногу взрослого человека. На древко надет острый наконечник, смазанный ядом. Наконечник сидит более или менее свободно, так что легко отделяется от древка и застревает в теле животного.

Если бы лошадь шла чуть быстрее, удар получил бы сам Александр.

Яд оказался излишним. Железный наконечник, сидевший на тяжелом древке, перебил лошади спинной хребет. Он сделал это не менее точно, чем нож качетеро, которым тореадор во время боя быков добивает животное, получившее смертельную рану.

– Вот уж действительно, – с шутливым отчаянием сказал Александр, – мне нельзя служить в кавалерии: я приношу несчастье лошадям! Что ж, перейдем в пехоту. Ночь я проведу здесь, а утром отправимся дальше пешком. Но пока что надо развести огонь, потому что туша моего буцефала, конечно, привлечет всех хищников этого леса. К счастью, у меня уцелело огниво и не промок трут. Значит, все в порядке. Кусок жареной конины на ужин – и спать.

Ночь, наступившая после столь бурного дня, прошла спокойно, и Александр проснулся на рассвете, разбуженный разноголосым хором серых попугаев. Он хотел вскочить и поскорей стряхнуть с себя оцепенение, вызванное ночным туманом, но не мог – его точно пригвоздили к земле.

В его мозгу внезапно пронеслось все, что он пережил накануне. Ему показалось, что продолжается кошмар или что у него свело руки и ноги, и он крикнул, чтобы убедиться, что не спит.

Ему ответили громкие крики, и в лучах утреннего солнца он с ужасом увидел, что его окружает многочисленная толпа чернокожих, одетых в лохмотья и вооруженных старинными ружьями. Эти люди воспользовались его глубоким сном, усталостью после тяжелого путешествия через лес и равнину, чтобы связать его.

Ничто, однако, не могло больше ни поразить его, ни тронуть. Он оглядел этих подлых врагов совершенно невозмутимо, но не сумел сдержать возглас удивления, когда узнал в них тех самых туземцев, которых видел во время своей первой встречи с миссионером: черные виртуозы из бродячего