Русская повседневная культура. Обычаи и нравы с древности до начала Нового времени - Татьяна Георгиева

Но на Руси, в отличие от Западной Европы, еще не было университетов. Борис Годунов хотел восполнить этот пробел — идея создать университет возникла у него в 1601 году, но на ее пути встал патриарх Иов, столь многим обязанный Годунову. Патриарх заявил, что западной заразы нам не нужно, поскольку «нельзя вверять воспитание юношества католикам и иноземцам».

Тем не менее семилетнее правление Бориса Годунова, безусловно, отмечено движением к просвещению. Царь был окружен учеными, художниками. Именно Борис Годунов заложил традицию посылать русскую молодежь изучать европейские науку и искусства за границу. Он развернул широкое строительство в Москве; при нем была надстроена и стала самым высоким зданием в городе колокольня Ивана Великого. Площадь в Кремле, на которой она стоит, была названа в ее честь Ивановской. Это было чрезвычайно оживленное место, у зданий многочисленных приказов здесь всегда толпился народ. На Ивановской площади дьяки оглашали указы и распоряжения. Чтобы всем было хорошо слышно, дьяк читал очень громко. Отсюда и пошла известная поговорка — «кричать во всю Ивановскую».

При Борисе Годунове была предпринята первая попытка осветить улицы Москвы. Это было осенью 1602 года, в канун свадьбы его дочери красавицы Ксении с датским принцем Иоанном Шлезвиг-Гольштейнским. Впрочем, свадьба не состоялась, поскольку жених заболел и в несколько дней умер.

В историю Ксения Годунова вошла как первая русская поэтесса. Ей приписываются несколько «плачей», хотя точно установить их авторство не представляется возможным.

Никто, конечно, не мог даже предположить, какая трагическая судьба ждет эту женщину. Один за другим срывались по разным причинам планы царя Бориса выдать дочь замуж; в числе претендентов на ее руку были шведский принц, австрийский эрцгерцог, грузинский царевич, император Священной Римской империи Рудольф II… Но все время что-то мешало, а потом настало Смутное время, и воцарившийся в Кремле самозванец Лжедмитрий I сделал царевну своей наложницей. Закончила свои дни Ксения Годунова в монастыре.

Все реформы Годунова происходили на фоне потрясений, которые переживала Россия из-за природных аномалий. Из письменных источников мы знаем, что 28 июля 1601 года по Москве ездили на санях! В царствование Бориса Годунова три года подряд повторялись летние — июльские и августовские — заморозки, отчего были чудовищные неурожаи. Это была настоящая катастрофа. Люди в городах и деревнях умирали от голода тысячами. Повсюду разбойничали шайки, в которые сбивались те, кто отчаялся найти себе пропитание законным путем. Неудивительно, что Российское государство не выдержало таких потрясений и время Годунова вошло в историю как «несчастное правление». Так исполнилось пророчество народной молвы, приписавшей Борису Годунову страшный грех — убийство последнего сына Иоанна Грозного, малолетнего царевича Дмитрия.

В стране началась Смута. Из-за этого стажеры, посланные Годуновым в Англию, не смогли вернуться назад. Один из них, Никифор Алферов, окончил Кембридж и стал ректором престижного колледжа Вуллей в Хантингтоне; в истории британского образования он известен как Nekefor Alfery.

После появления еще при Иване Грозном дешевой и крепкой сивухи Москва, по свидетельству иностранцев, за какие-нибудь тридцать — сорок лет наполнилась теми, кого Алексей Толстой называл «кабацкой теребенью». Началась эпидемия разбоев, грабежей и ночных краж со взломом — именно эти преступления были в XVI веке самыми популярными. Но Иван Грозный со свойственной ему жестокостью сумел навести порядок — при нем разбойники нечасто осмеливались выходить на промысел.

В Смутное время, однако, разгул грабежей и разбоев вспыхнул с новой силой. Теперь на смену «кабацкой теребени», грабившей ради полштофа казенного алкоголя, пришли самые настоящие профессиональные разбойники. Голштинский дипломат Адам Олеарий писал, что в среднем за ночь только в районе Китай-города убивали по 25 человек: «Горожане же настолько напуганы разбойниками, что, слыша ночью крики людей, не только не спешат к ним на помощь, но даже боятся подходить к окнам».

Часто за московскими разбойниками стояла боярская знать. Иные облеченные властью лица держали на своих дворах специальные «команды» холопов, которых вооружали и выпускали по ночам на грабеж. А чтобы разбойники были злее и не останавливались перед решительными мерами, хозяева их щедро поили. Особенно опасной считалась Дмитровка — там орудовали отряды пьяных грабителей боярина Родиона Стрешнева и князей Голицына и Татева, потрошившие всех прохожих подряд. Но по злобе и жестокости всех перекрывали люди князя Ромодановского, рискнувшие даже убить старосту Серебряного ряда. Дело было громкое, «оборотень в боярской шапке» Ромодановский их прикрыть не смог, и разбойники, повисев на дыбе, повинились в убийстве еще тридцати человек. Их хозяин, однако, остался как бы и ни при чем…

Чтобы хоть как-то обезопасить себя от ночных гостей, московские торговцы нанимали сторожей, которые обходили дворы с деревянными колотушками. Однако, по словам курляндца Рейтенфельса, «те сторожили не столько для хозяев, сколько для воров, помогая последним проникать в лавки и дворы, деля с ними добычу и убегая».

Настоящим притоном, или, на тогдашнем разбойничьем языке, «дуваном», считался Большой Каменный мост. По легенде грабители этих мест были людьми с фантазией — ночью они передвигались на ходулях, для скорости и страха.

В поздние времена эпицентр воровской Москвы оказался на «вольном месте» — между домами статского советника Свиньина и генерал-майора Хитрово. Усадьбу последнего приобрел некий инженер Ромейко, но, увидев, в каком состоянии находятся строения, ужаснулся и превратил их в дешевые ночлежки. С тех пор на ближайшие семьдесят лет Хитровка стала пугалом всей Москвы. Воспетая Гиляровским, Хитровка наконец-то дала москвичам весь спектр воровских профессий — от ширмачей (карманников) до медвежатников (спецы по взлому сейфов). Были здесь и огольцы, налетающие на палатки средь бела дня, и поездошники, снимающие с экипажей саквояжи и чемоданы. Но круче всех считалась шайка грабителей, носивших прозвание «Волки Сухого оврага» — эти ребята ходили на самые серьезные дела и были вооружены фомками, кастетами и даже огнестрельным оружием. Известен был на весь город и трактирщик Илья Скалкин, знаменитый тем, что опаивал и обирал богатых своих посетителей. Но такого рода известность ему мало мешала: он так и остался безнаказанным, поскольку раздавал взятки направо и налево — коррупция процветала в Москве всегда.

Но вернемся к Смутному времени, отсчет которого ведется со дня скоропостижной смерти Бориса Годунова в апреле 1605 года. Москва присягнула его сыну Федору — чело веку весьма образованному, вошедшему в русскую историю еще и тем, что в бытность царевичем он руководил составлением одной из первых собственно русских карт России. Но долго править Федору Годунову не пришлось — через полтора месяца он был свергнут с престола и вместе с матерью Марией Григорьевной и сестрой Ксенией помещен в боярский дом Годуновых в Кремле. 10 июня 1605 года Федор и Мария Годуновы были убиты.

Тем временем из Польши пришло известие, что царевич Дмитрий якобы чудом спасся и теперь идет с польскими рыцарями и донскими казаками на Москву, чтобы вернуть себе отцовский престол. Заняв трон, самозванец не сумел на нем удержаться. Толпа его растерзала, тело его, брошенное на Красной площади, три дня подвергалось надругательствам и в конце концов было сожжено; пепел зарядили в пушку и выстрелили в сторону Польши, откуда явился Лжедмитрий.