Город на Стиксе - Наталья Земскова

— Действительно, толпа здесь ни при чём. А вы хитрая. Все журналисты страшно хитрые. Я забыл вдруг, что вы — журналист. С вашим братом нельзя расслабляться.

— С вашим — тоже нельзя. Не хотите — не отвечайте.

— Отчего же, — сказал он серьезно, — только в моем случае было два человека. Во-первых, мама, которая была посудомойкой в заводской столовой и растила одна нас троих. Нет, мама во-вторых. Во-первых, Люда. Моя девушка Люда, которая не дождалась меня из армии и тем самым разбила мне сердце. — Эти слова были произнесены с комически утрированной патетикой, но за ней я почуяла ноту печали. — После Люды были предательства и значительно круче, но ни одно из них не произвело на меня такого сокрушительного действия. Я поклялся: она пожалеет. И действительно, через десять лет приехал в наш городок с большой программой и… еле узнал ее в стокилограммовой тете с сумками.

— Не верю, — вдруг сказала я.

— Что еле узнал?

— Что вы ее помнили все десять лет.

— Конечно не помнил! Я увяз в материале, и — институт, Москва. Вначале у меня и в самом деле ни черта не выходило. Довольно долго, а потом. Потом я нашел педагога. С этого все начинается. Я тогда, как многие, подрабатывал на праздниках, капустниках. И вот там-то ко мне подошел Анатолий Петрович Красков, много лет преподававший в цирковом училище, предложил сделать программу. То, что я все-таки стал иллюзионистом, его заслуга. Он объяснил мне потрясающую вещь: есть фокусники, и есть маги. Магов единицы, но чтобы стать магом, одной техники мало, и если я хочу узнать секрет, он согласен со мной поработать.

— Я тоже хочу знать секрет, говорите скорее.

Бернаро выдержал комическую паузу и тихо начал:

— Маг должен верить в волшебство мира и уметь сделать так, чтобы этот мир иногда играл по его правилам. Не нужны людям фокусы, Лиза. И искусство им тоже не нужно, в общепринятом смысле — не нужно. А необходимо им что? Мечта, сочувствие, праздник жизни. Тогда они съедят. В моем случае им подавай изощренное чудо, живого волшебника. Не мне вам рассказывать о массовой страсти к сеансам гипноза и прочим «волшебным» вещам. Убежать от обыденности, и как можно подальше — вот пружина успеха. Но чтобы публика, эта неуправляемая масса, поверила, что я — волшебник, я сам обязан в это верить.

Минут пять мы шли молча, наконец, я спросила:

— Что значит волшебство мира? Мистика, рождественские гадания, когда девушка видит во сне суженого-ряженого, техника «сбычи мечт», например?

— Мистика, гадания, техники реализации целей и многое другое. Как бы вам объяснить-то попроще? Ну, возьмем, что ли, техники. Представьте, наш мир — это гигантская тонкая сверхчувствительная паутина.

— Интернет? — не поняла я.

— Нет, неудачное сравнение. Паутина — и все, но огромная. Каждый человек — паучок. И вот этот паучок чего-то хочет. И чтобы получить желаемое, он начинает дергать паутину, совершать движения, посылать импульс. Движения должны быть не столько сильными, сколько грамотными, понятно? Он делает определенные движения, паутина колышется, движется, эта волна проходит везде, и, если паучок действовал верно, его желание принимается к исполнению.

— Принимается кем?

— Паутиной.

— А она что, волшебная?

— Да, она может все.

Где-то я уже это слышала… А, ну конечно, Жанетта со своими дурацкими ритуалами вроде «ужина с дипломатом»!

— И — нужно очень верить, — с тихой грустью закончил Бернаро.

— Но ведь важно знать азбуку пассов? Нельзя писать, не зная букв.

— Я тоже так думал вначале. Нет, просто пассы должны быть… м-м-м… очень воодушевленные.

— Значит, дело в энергии?

— И в энергии тоже. Пришлось поступать в школу магов.

— Вы отправились на восток?

— Почему на восток?

— Ну, эти школы всегда на востоке.

— Нет, эти школы — везде. Точней, везде учителя. А учитель, как известно, находится тогда, когда ученик готов учиться, заниматься.

— Чем именно?

— Гипнозом, телекинезом, телепатическими возможностями. И самым сложным — умением мыслить озарениями.

— Как это?

— Мгновенно сознавать то, о чем до этого не имел никакого понятия.

— Например.

— Например, увидеть и рассказать жизнь незнакомого человека.

— Неужели это возможно?

— Ну, если сконцентрироваться, «вызвать» озарение, то да.

— Но это ясновидение, оно дается от природы…

— Очень редко, практически никогда. Этому учатся, как и всему остальному на свете. Только не год и не два.

— Пять? — не поверила я.

— Нет, как минимум десять.

— О! Итак, если я поняла правильно, вы можете исполнить желание, прочитать мысль, предсказать будущее.

— Конечно, могу. Предсказать?

— Ни за что! Не хочу ничего знать заранее.

— Да вы так не волнуйтесь. Есть люди, в судьбе которых нет жестких предопределений, они практически свободны, а если и зависят, то только от собственных иллюзий. Вы — в их числе. Вот завтра бросите все к черту и улетите в Новую Зеландию.

— Я? Улечу?

— Ну, если очень захотите, то все и сложится, как нужно. Вы свободны. Вы даже не подозреваете, насколько.

— Не очень верится, однако.

— Правда, правда. Ну, — потер руки довольный Берна-ро, — переходим к исполнению желаний. Чего изволите?

— Не знаю. Очень много.

— Выбирайте, но только одно.

Растерявшись, я долго молчала и, устав ждать, Бернаро снова рассмеялся:

— Давайте рассуждать прагматично. У вас квартира есть? Я знаю — нет квартиры.

— Есть, ведомственная.

— Бог с вами, сделаем квартиру. — Бернаро достал блокнот, вырвал чистый лист и что-то быстро начертил. — Смотрите: план вашей новой квартиры. Трехкомнатной хватит?

— Что я должна с этим делать? — не сразу обрела я дар речи.

— Да ничего. Повесить на пустой стене и жить, как жили. А это, — вырвал он другой листок — вам про запас: тоже волшебный. Когда что-то очень понадобится или будет большая проблема, напишите в утвердительной форме и, главное, в настоящем времени. Ну, например, «Я — королева бала».

— Да вы просто колдун.

— А вы что же, не знали?

* * *

Жизнь в доме Хуана шла тем же порядком. Весь день мы работали, чередуя вопросы-ответы с просмотром видеозаписей, которые мало-помалу начали меня увлекать. Выступления Бернаро не были лишь набором, чередой фокусов, пусть даже самых сложных. Это всегда был синтез жанров: театр, эстрада, пантомима, клоунада. Я просматривала их километрами и в какой-то момент поймала себя на том, что если бы все это делал не он, не Артур Бернаро, а рядовой фокусник из филармонии, была бы крепкая программа и не больше. А зачарованная публика не отрывает глаз, бисирует и требует добавки. В чем секрет? А в том, что он всех держит «под гипнозом»! Да, да… Есть певец в ресторане — и есть Хулио Иглесиас. Есть армия танцовщиков — и есть Рудольф Нуриев. Талант и ремесло. Божественность и техника. Оставив на этом все попытки объяснить феномен Бернаро, я углубилась в де-тали, заставляя его вспоминать смешные случаи на сеансах гипноза и моменты мистики, без которых не обходится ни один его концерт.