Охранитель - Андрей Мартьянов

— Как будет угодно, сударь, — аббатиса поджала бескровные губы. — Передайте отцу-инквизитору, что его приказы будут исполнены в точности.

...Разговор с Корнелией де Тернье состоялся третьего дня, сразу по окончании краткосрочной, однако весьма насыщенной событиями калесской эпопеи. Михаил Овернский, как и обещал, вернувшись в Аррас развернул бурную деятельность, негласно узурпировав право командовать (преподобный использовал более мягкое слово — «направлять») светскими властями целого графства.

А что делать? От сенешаля толку мало, владыка Артуа Филипп далеко, прево и служба короля остерегутся действовать без прямых указаний. По крайней мере теперь у чиновников будет оправдание перед светлейшим — не посмели ослушаться!

Готье де Рувр подписал бумаги не колеблясь и твердо осознавая, что за бездействие при английском нападении ему серьезно влетит от старшего родственника. Кроме того, ситуация исходно двусмысленна: короли перемирие заключали, королям его и расторгать! Соберешь ты дворянское ополчение, ответишь ударом на удар, а потом сам же и окажешься виноватым!

Инквизитор предложил незатратный простой план, безупречный с тактической точки зрения и не раз опробованный в войнах между итальянскими княжествами и городами-республиками. Усилить гарнизоны замков, находящихся в пяти-семи милях от границы. На трактах ведущих к захваченным англичанами землям устроить засеки — деревянная полевая крепость называемая «Motte» с палисадом возводится за два дня, для постройки можно согнать холопов из окрестных деревень.

Сообщение с побережьем блокировать наглухо, не пропускать никого. Наблюдательные посты на высоких холмах. При малейших признаках опасности — гонца в близлежащий замок, поднимать рыцарей. Самые многочисленные и хорошо вооруженные отряды разместить в Бетюне, Фреване и Армантьере, сиречь на равном расстоянии вдоль рубежей. В хорошо укрепленном Аррасе оставить лишь необходимые для обороны силы.

— Разбираетесь в военном деле, преподобный, — уважительно сказал Готье де Рувр. — Сомневаюсь, что наш архидиакон Гонилон отличит бейли от вала или барбикен от куртины.

— В юности пришлось изучить некоторые тонкости, — хмыкнул брат Михаил. — Я не всегда носил доминиканскую рясу. Так что же, мессир сенешаль, вы согласны? Во-первых, расходы смехотворны — по моему разумению не более трехсот ливров, пускай ваши чиновники точнее посчитают. Во-вторых, нас никто не заподозрит в агрессивных намерениях, ибо ополчение будет стоять в некотором отдалении от северного рубежа и нанесет удар лишь при попытке нового вторжения... Графство лишится торговли с гаванями Па-де-Кале, но это меньшее зло. Тем более, что после английского нашествия оборот снизился вчетверо, я узнавал у купеческого прево...

— Решено, — кивнул Готье. — Надеюсь, граф Филипп д‘Артуа одобрит наши действия. Я немедленно отправлю сообщение его светлости во Франш-Конте.

Закрутилось: каждый был приставлен к делу — инквизиторы с тройным усердием взялись за окружение покойного Одилона де Вермеля, сенешаль с рыцарями свиты занялся организацией обороны графства, превотство Сент-Омер и тамошний епископ не отказали в помощи.

Рауля, отлежавшегося после неприятного приключения в Кале, разумеется назначили курировать «дела герметические», как с иронией выразился брат Михаил. Для начала, мэтр, попытайтесь разговорить ведьму Жанин — девка не столь проста, как кажется.

Внезапную и резкую перемену в своей судьбе Жанин восприняла безучастно. Строгая аббатиса отправила ее «на послушание» в прачечную обители, где трудиться приходилось с заутрени до сумерек, но привыкшая к обилию тяжелой работы крестьянка не жаловалась: в монастыре хорошо кормят, спишь в тепле, в тебя никто не швырнет камнем только потому, что ты «не такая как все». Можно каждый день ходить в церковь.

Следуя инструкциям преподобного Рауль навещал обитель клариссинок ежеутренне. Для бесед с Жанин матушка Корнелия выделила отдельную келью и обязательно приставила монашку — следить за нравственностью. Молодой мужчина и девица-мирянка не должны уединяться, это может вызвать досужие толки среди насельниц. Надзирательница, сестра Беренгария глуха как тетерев, но остроты зрения с возрастом не утратила — все разговоры или в ее присутствии, или мессир Ознар может забыть дорогу к монастырю.

Красотой или даже индивидуальностью Жанин Фаст похвастаться не могла. Лицо незапоминающееся, со смазанными чертами. Глаза блекло-голубые, выражающие одни лишь покорность и смирение. Цвет волос, выбивающихся из-под платка, и то определить сложно — под солнцем вроде бы соломенные, а в помещении становятся тусклыми и бесцветными. Эдакая серенькая мышка, появившаяся на свет только ради трудов в поле от зари до зари и вынашивания в утробе дюжины детишек, из которых едва ли треть доживет до совершеннолетия.

Разговаривать с ведьмой было тяжко: односложные ответы, «да, господин», «нет, господин», «не знаю, господин». Не без труда удалось вытянуть самое простое: родилась в год, когда королем стал нынешний добрый государь Филипп де Валуа — следовательно в 1328. Ого, Жанин целых двадцать лет, а доселе не замужем: по воззрениям крестьян настоящая старая дева, потерявшая надежду на брак! Подозрительно.

Отец-мать умерли, две сестры нашли мужей в соседних деревнях, брата, — он силач и ростом вышел, — взял к себе в услужение граф Бетюнский, кнехтом. Иногда навещает, привозит подарки из города. Живу бедно, господин, по зиме смотрю за скотиной в доме Жана Мельника...

Чаровала? Не знаю про что вы, ваша милость. Травы да, собираю — от матери научилась. Чабрец, к примеру, от червей в кишках помогает...

Рауль поморщился — еще не хватало, сейчас эта деревенщина, не умеющая читать и писать, начнет учить парижского бакалавра натуропатии! Впрочем, дитем неразумным Жанин назвать никак нельзя: проскакивает изредка во взгляде что-то... Что? Этого Рауль пока уяснить не мог.

— Расскажи пожалуйста о ночи, когда напали на замок вашего сеньора. Люди говорили, будто ты жгла лучину. Господь предназначил ночь для отдыха, а не бдения.

— Псы выли, — односложно сказала Жанин, отводя взгляд. — Разбудили.

— А почему они выли? Как думаешь?

— Может, волков учуяли?..

— Говори правду! — повысил голос Рауль. — Ты в доме Божием! Лгать грешно!

— Я же не собака, ваша милость. Почем я знаю, отчего собаки ночами воют...

Мэтр вздохнул, подавив желание накричать. Изворачивается Жанин с истинно крестьянской сметкой, умело прикидываясь дурочкой-простушкой. Любой инквизитор из свиты брата Михаила запросто вывел бы знахарку на чистую воду, но Рауль хитростям изощренного допроса обучен не был, придется справляться самому. Да и преподобный настаивал: не пугайте, постарайтесь вызвать доверие. Отправить Жанин в Речную башню всегда успеем, но зачем впадать в крайности?

— Хорошо, иди, скоро вечерняя месса... Тебя здесь не обижают?

— Как можно, ваша милость! Монахини добрые.

Теперь надо бы отыскать сестру Фелициату, назначенную аббатисой смотреть за Жанин. Поспрашивать, не заметила ли странностей.