Леди Роз - Сандра Уорт

– У моих ангелов волосы каштановые.

Первую годовщину нашей свадьбы мы отпраздновали пышно и весело, в окружении плачущих детей. И июне пришло сообщение о новой победе Уорика на море. После сражения, продолжавшегося два дня, он уничтожил несколько испанских и генуэзских кораблей, захватил три вражеских судна и привел их в Каме. Вся Англия снова с гордостью говорила о его викториях.

На смену блаженным летним месяцам пришла осень. Когда в октябре солнце скрылось и начались проливные дожди, я обнаружила, что беременна снова. А второго ноября, в День Всех Святых, когда я были на четвертом месяце, Джон сообщил, что уезжает Iв Шериф-Хаттон, а оттуда – в Вестминстер.

Я отдала Иззи няне и с удивлением посмотрела на мужа.

– Ко двору? – При воспоминании о злобном лице Сомерсета у меня возник холодок под ложечкой. – Но зачем? Что случилось?

– Королева потребовала, чтобы Уорик объяснил причину своего нападения на восточные суда, перевозящие соль, которое она называет пиратством. Главой следственной комиссий назначен лорд Риверс. Они хотят отнять у Уорика пост коменданта Кале и передать его Сомерсету. Я должен быть там на случай возникновения сложностей.

– Кто такой лорд Риверс?

– Фаворит королевы. Ты знаешь его как сэра Ричарда Вудвилла. Это тот самый безземельный рыцарь, который женился на герцогине Бедфорд. Не давно Маргарита сделала его бароном.

«Элизабет Вудвилл поднимается все выше», – подумала я не без укола горечи.

В те дни я плохо спала и видела дурные сны – несомненно, вызванные боязнью предстоявшего Джону визита в Вестминстер. Ночью после его отъезда я си дела у окна, вглядывалась в темноту и слушала за унывное пение монахов в часовне. И вдруг меня осенило. Я тоже поеду в Лондон! Но тайно, чтобы никто не помешал мне. Родные непременно сделали бы это, зная о моем положении.

Утром я пошла искать нового слугу, которого Джон приставил ко мне специально, и нашла его в оружейной. Он помогал кузнецу подковывать мою Розу.

– Джеффри, – окликнула я.

Слуге было около пятидесяти, но он был силен, жилист и полностью сохранил зубы и волосы. Джеф фри остановился, вытер руки о кожаный фартук и, как всегда, добродушно улыбнулся. Почти всю жизнь он прослужил солдатом и хромал из-за старой раны. Желая облегчить старику жизнь, Джон перевез его из деревни Соустон, где у нас был манор, и сделал моим личным слугой.

– Да, миледи? – спросил он.

– Я собираюсь в Лондон. Вы с Урсулой поедете со мной. Оседлай мне гнедую кобылу. Роза не понадобится. Она слишком заметна, а уехать мы должны тайно. – Перед уходом я обернулась. – Ничего никому не говори. Встретимся через час.

Единственным признаком его удивления были приподнятые брови.

– Все будет готово, миледи.

Когда мы с Урсулой и Джеффри прибыли в Лондон, часы на каменной башне Вестминстера пробили пять. Мы услышали этот звук еще у Епископских ворот, потому что большинство горожан отправилось ужинать и на улицах было тихо.

Над Вестминстером клубились темные ноябрьские тучи, усиливая ощущение напряжения. Перед тем как пропустить нас во дворец, стражи рассматривали паши лица дольше обычного, грумы молча принимали у нас лошадей, а слуга помогал Джеффри вытаскивать из повозки мой тяжелый сундук, глядя в другую сторону. Большой двор с огромным фонтаном, кик обычно, был наполнен купцами, монахами, священниками, рыцарями, дамами и просителями. Но не было слышно ни смеха, ни обрывков бесед, молчали даже слуги. Я встревожилась еще сильнее: обычно эти люди, таскавшие на кухню мешки с мукой или дрова для очага, облегчали себе жизнь вольными разговорами.

Я подошла к знакомому королевскому чиновнику, находившемуся в подчинении у дворцового кастеляна, показала кольцо с лебедем, эмблемой принца Эдуарда, дала ему серебряную монету и попросила выделить мне маленькую комнату, в которой я жила год назад.

– Вообще-то это не положено, миссис От, – сказал он, повторив вымышленное имя, которым я назвалась, и быстро сунул монету в карман. – Сами знаете, какие нынче времена. Но ваше лицо мне знакомо, так что вреда от этого не будет.

Ждать пришлось долго, однако, в конце концов чиновник вернулся и провел нас в комнату.

– Месяц назад там устроили склад; пришлось все убрать и принести обратно кровать, – объяснил он.

Идя за ним по мощеному двору, а затем поднимаясь по лестнице башни, я опустила голову и подняла капюшон. А вдруг меня узнают или, не дай бог, я столкнусь с Сомерсетом? Попадавшиеся навстречу лорды стояли кучками, говорили вполголоса, озирались по сторонам и держались за рукояти кинжалов. У дам, гулявших по аллеям вдоль живых изгородей, были тревожные лица; они наклонялись друг к другу и что-то говорили, едва шевеля губами. Даже собаки, лежавшие на ступеньках, поднимали голову и внимательно осматривали нас.

Мы прошли по главному коридору, миновали парадный зал, сделали знакомый поворот налево и оказались в том самом узком коридорчике, где на меня набросился пьяный Сомерсет. Затем мы свернули направо и очутились в темном тупичке, заканчивавшемся дверью моей бывшей комнаты. Чиновник достал ключи и покосился на меня.

– Комната хотя и уединенная, но довольно шумная. Вы уверены, что…

– Да, уверена, – перебила я.

Он со скрипом открыл дубовую дверь в темное помещение с низким потолком и высоким окном, поклонился и ушел. Я со вздохом опустилась на кровать.

– Что ж, Урсула, Джон приехал сюда на случай, если его брату потребуется помощь, а я приехала сюда на случай, если моя помощь потребуется Джону. Будем надеяться, что ни то ни другое не понадобится, – сказала я.

Урсула промолчала. По дороге она уже не раз высказывала свое мнение, причем достаточно красноречиво. По ее понятиям, совершать такую поездку в моем положении было верхом безрассудства.

Стук в дверь объявил о приходе Джеффри. Слуга с помощником внесли в комнату мой сундук. Он был не очень большим, но глубоким и тяжелым, битком набитым одеждой; на всякий случай я взяла с собой и кое-какое оружие. Они поставили сундук у стены и ушли. Внезапно я ощутила слабость и посмотрела и окно. Приближались сумерки; небо стало темнеть. До моего слуха донеслось звяканье посуды; скоро должен был раздаться звук рога, созывавший на ужин. Идти в большой зал не хотелось. Там меня мог увидеть Сомерсет; кроме того, я не ощущала голода.

– Урсула, иди ужинать. Вряд ли кто-то потревожит тебя, если ты сядешь за стол со слугами. Послушай, о чем они будут говорить.

Она помогла мне сменить дорожный костюм на шерстяную рубашку и закутала в одеяло. Измученная тревогой и долгим путешествием, я положила голову на подушку и вскоре уснула, но мой сон был беспокойным. Когда я открыла глаза, комнату наполнял тусклый утренний свет. На столе стоял тазик с водой, рядом лежало полотенце. Я тут же проснулась и приподнялась, опершись на локоть. Урсула смотрела на меня с беспокойством.