Юрий Гагарин - Лев Данилкин

Американцы окружили нашу страну военными базами, на которых стояли в боевой готовности бомбардировщики с атомными бомбами, а сами за океаном были недосягаемы. У нас в качестве ответного оружия в спешном порядке создавались межконтинентальные баллистические ракеты (23).

Константин Феоктистов:

К весне 1960 года космический корабль стал реальностью. Конечно, пока он был беспилотным, без системы обеспечения жизнедеятельности. Первый запуск состоялся 15 мая. Сажать на Землю этот корабль задачей не ставилось, на нем и защиты тепловой не было. Но программу спуска предполагалось отработать вплоть до сгорания его в плотных слоях атмосферы. Вышел корабль на орбиту отлично и летал хорошо, передавая на Землю нужную телеметрию в течение четырех дней. Запустили по радио программу спуска, включился тормозной двигатель, но корабль, вместо того чтобы пойти на снижение, ушел на более высокую орбиту (32).

Предстояли испытания в невесомости. В мае 1960 года начались ознакомительно-тренировочные полеты на самолете УТИ-МиГ-15 (воспроизводилась кратковременная невесомость). Космонавтам нужно было выполнить три полета по параболическим траекториям. В первом полете они знакомились с состоянием невесомости, отрабатывали ведение радиопереговоров. Во втором — изучались координация движений, острота зрения, возможность приема пищи. В третьем — регистрировались физиологические параметры. Результаты каждого полета тщательно анализировали медики. Для изучения заданных усилий в условиях невесомости использовался специальный дозиметр. Левой рукой Гагарин держал его на уровне глаз, а большим пальцем правой руки нажимал на рычаг, создавая мышечное усилие в 750 г. Результаты фиксировала специальная кинокамера. Проводились и пробы письма. Гагарин писал имя, фамилию, дату полета, показывающие, что кратковременное пребывание в состоянии невесомости не влияет на почерк космонавта, закрепленного в кресле. За три параболических полета Гагарин получил оценку «отлично» (33).

А за Борисом Волыновым, от усердия едва не сломавшим динамометр, — кличка Слон (34).

«Отдадим еще порцию кровяных телец на алтарь медицинской науки!» — шутил он во время проведения над ним очередной «экзекуции».

Зная о напряжении прошедшего дня, врач с сомнением покачал головой. Гагарин по пояс разделся и смиренно подставил свое тело и голову под датчики, которые наклеивали с применением спирта.

— Ох! С устатку граммов пятьдесят бы этой жидкости для полнокровного сна, — проговорил Юрий, с иронией глядя на врача.

А тот отрицательно закачал головой.

Когда процедура наклейки датчиков закончилась, Гагарин, взглянув на медсестер и лаборанток, сочувственно сказал:

— Эх, девчонки, мне-то спать, а вам дежурить! (36).

Герман Титов однажды рассказал мне такой случай. Когда первую группу космонавтов готовили на «Соколе» в Москве, врачи в качестве эксперимента тайно подбросили вечером в пищу препарат, от которого у группы (20 человек) головы разболелись. И утром стали ждать: кто признается в недомогании? Ни один не рискнул, боясь дисквалификации по здоровью. И вдруг… «Сегодня работать не могу, плохо себя чувствую» — это был Гагарин. Медики переглянулись, оценив поступок Юры. В тот день всех освободили от занятий… (80).

Мне рассказывал один из кандидатов в космонавты, что главным пугалом считался КУК — концентратор ускорения кориолиса; проверка вестибулярного аппарата. Как и в той, первоначальной, гагаринской группе, отсев был сразу чрезвычайно велик — из двенадцати остались… двое. Но уж у этих-то вестибулярный аппарат оказался первоклассным, особенно у моего рассказчика. И если его товарищ все-таки иногда «выдавал харч» после положенного кружения, то он держался бойко (37).

И все эти испытания ужасно противные. Но противнейшее из противных — вращение на кресле Барани (в просторечии «кориолис»). Это кресло изобрел Роберт Барани, выдающийся отоларинголог XIX века. С виду совершенно безобидно: небольшое такое кресло (скорее стул), только железное, покрашенное белой краской. И стоит не на четырех ножках на полу, а на одной массивной ноге, на которой и вращается. Сзади прикреплена штанга, за которую доктор вращает кресло. Тебя сажают в кресло, подлокотники «застегивают» железной рейкой (не вывалишься, если что) и — поехали!

Исследование проводилось по такой схеме: минута вращения — минута отдыха, во время вращения испытуемый медленно опускает и поднимает голову, и в соответствии с теоремой Кориолиса от сложения поступательного и вращательного движений возникает кориолисово ускорение (которое и выводит тебя из строя). Нужно выдержать пятнадцать вращений, а тошнота возникает уже на пятом, да еще какая-то особенно противная. Невзирая на это, доктору, проводящему исследования, нужно отвечать, что чувствуешь себя хорошо. Эти исследования проводил отоларинголог Иван Иванович Брянов. Он очень жалел своих подопытных. До сих пор помню его негромкий ласковый голос с характерной интонацией: «Начали» — медленно опускаешь голову; «Начали» — поднимаешь. После восьмого вращения он говорил: «Полскотинки переехали», — и становилось легче, появлялась надежда, что доживешь. «Доживали» не все… А тот, кто доживал, не сразу обретал нормальное состояние тела и духа.

Были и такие испытания, которые поначалу вызывали у нас усмешку и к которым мы относились с некоторым пренебрежением. Заходишь в кабинет — висят качели, симпатичная медсестра предлагает сесть и начинает тебя раскачивать. Тебе приятно, ты смеешься, шутишь, кокетничаешь с сестрой. Проходят 10, 15, 20 минут — тебе уже не до смеха, какие там комплименты! Начинаешь глазами искать то ведро, которое скромненько стоит в углу и ждет своего «звездного часа». Ну и еще одно испытание, которое тоже начинается с ухмылочки, но завершается, как правило, уползанием на четвереньках в прямом и переносном смысле этого слова. Заходишь в кабинет, и симпатичная сестра нежно привязывает тебя к столу. Молча лежишь 20, 30, 40 минут, час, и потом вдруг стол опрокидывается на 45 градусов и ты оказываешься вниз головой и продолжаешь лежать еще долго-долго! Почему-то считалось: пройти эти испытания — значит побывать в «гестапо» (38).

Казалось бы, что особенного может пилот почувствовать на вибростенде?! Садишься в кресло, которое начинает вибрировать — почти как в самолете в минуты перед стартом, когда уже заработал двигатель. Но у некоторых начинались боль и тошнота. А вибростенд неистово дребезжал, дрожал. И так сильно, что у Юры зуб на зуб не попадал. Казалось, вот-вот мясо начнет отслаиваться от костей (34).

Был еще один стенд — оптокинетический раздражитель, в просторечии барабан — круглая такая палаточка, внутри кресло на неустойчивой опоре (на трех резиновых подушках, надутых воздухом), стенки внутри расчерчены наклонными черно-белыми полосами. Тебя сажают в кресло, дверь закрывают, и барабан начинает вращаться. Возникает иллюзия, что барабан стоит на месте, а вращаешься ты, и твоя задача сохранить равновесие — не качаться слишком сильно и тем более не упасть (вместе с креслом!). Испытания идут с записью физиологических функций, тренировки — без записи.