Артефактика. От теории к практике - Любовь Ремезова

Я полежала, вглядываясь в нависший над кроватью покатый потолок, почесала нос, потом поняла, что совесть моя меня однажды однозначно погубит — ну такой же был шанс опоздать и не схлопотать за это (если не считать «схлопотанием» уже свершившуюся кару) — и на тебе. Не позволяет, поганка!

А потому пришлось резво подскочить и промчаться ураганом по квартире, хватаясь то за одно, то за пятое, то за десятое.

Макса я все-таки догнала. Через два квартала, прыгая на одной ноге, в не очень успешных попытках на ходу завязать шнурок. Мужчина обернулся назад, на шум, да так и остановился, засунув руки в карманы и с нескрываемым смехом в глазах наблюдая за моим приближением. Скользнул взглядом по надетой лишь на один рукав куртке, свитеру, сползшему с другого плеча, кое-как болтающемуся на шее шарфу, нечесаной гриве радостно торчащих во все мыслимые и немыслимые стороны кудряшек. Задержал его на наполовину засунутом в рот кривом бутерброде. Окончательно расплылся в улыбке.

— А где мой завтрак?

Ха! Не зря, ох, не зря я проработала с ним бок о бок столько времени.

Стараясь чуть убавить выражение искреннего и всеобъемлющего торжества на физиономии, я сунула руку в карман и извлекла оттуда еще более кривой (зато он больше!) бутерброд, завернутый в бумагу от конспектов, и вручила прима-мастеру как ценный приз.

И было в этом что-то упоительно-прекрасное — шагать рано утром по вымытому начисто городу, вгрызаясь на ходу в бутерброд, перепрыгивать лужи, выслушивать насмешливые замечания, безотчетно купаться в теплом внимании…

Но за несколько кварталов до мастерской в моей головушке зашевелились мысли о том, как бы поделикатнее отстать от Макса, чтобы и не выставлять на всеобщее обозрение внезапно случившиеся отношения, но и не оскорбить мужское самолюбие — он-то меня замуж позвал! Открыто и честно, а я… Достаточно обтекаемая формулировка все не находилась. Понаблюдав немного за моими мучениями, Макс хмыкнул и предложил купить пончиков в попавшейся по пути булочной, сообщив, чтобы я шла дальше, а он догонит. Бегал мастер куда хуже меня, а потому догнал, только когда я уже стащила верхнюю одежду и устроилась за своим столом.

И за эту тактичность я была ему невероятно благодарна.

Беспокоили меня в первую очередь не слухи о недостойном поведении незамужней девицы. В конце концов, о моей девичьей чести надо было думать еще год назад во времена первой, яркой и, как оказалось, стремительно-мимолетной влюбленности. А вот рисковать своей репутацией специалиста мне хотелось меньше всего. Злые языки везде найдутся, чтобы раструбить — мол, Нинон Аттария пошла самым коротким, но не самым достойным путем к вершинам карьерной лестницы. И доказывай потом, что ты не верблюд и вообще он сам меня соблазнил! Подло и коварно!

Да и… То, что происходит между нами, касается только нас. Делиться этим с кем-то еще я не испытывала ни малейшего желания.

Подлый и коварный соблазнитель сейчас корпел над очередным заказом, почти уткнувшись в лупу носом. А что? Выцарапать на однокаратном рубине цепочку из трех рун — это не так сложно, как кажется на первый взгляд. Это еще сложнее.

При взгляде на сосредоточенно сдвинутые брови, встопорщенный русый ежик, напряженные плечи на лицо вылезла непрошеная улыбка, а в животе сладко екнуло от воспоминаний о вчерашнем вечере и сегодняшнем утре.

Я поспешно вернулась к работе, понимая, что отвлекаться да отвлекать мастера своими взглядами не дело, но улыбку эту задавить так и не смогла.

После выписки из больницы Макс все бурчал, что стражники, вскрывавшие в следственных целях сейф прима-мастера, переворошили там все. Мол, и лежит-то оно все теперь неправильно, и найти-то он ничего не может, и дверца сейфового шкафа запирается из-за них плохо. Я по девичьей своей наивности как-то поинтересовалась — что такого стражники могли сделать с сейфом, чтобы винить в последней неприятности их, и получила изумивший меня ответ — они материалы свалили кучей, и те дверце мешают! Бедному больному прима-мастеру бедром ее при закрытии подпирать приходится…

Мысль навести в шкафу порядок его светлую (хоть и темно-русую) голову не посещала. Вот уборкой в шкафу я и решила заняться сегодня, не дожидаясь указаний свыше. Все равно если Максу будет нужна моя помощь, он позовет, если рыться в шкафу нельзя — запретит, а у меня сердце останавливалось и волосы дыбом вставали, когда я представляла, как бронированная дверца шкафа сдавливает хранящиеся внутри ценные ингредиенты и материалы.

По здравом размышлении я решила, что выполнить столь масштабную задачу одним махом мне не по силам, а значит, следует разбить ее на этапы. Предусмотрительно одолжив в общей мастерской большой ящик, я сгребла все, что хранилось на верхней полке, и свалила сию груду в него. Ну а что? Все равно то, что могло перевернуться, уже перевернулось, что могло разлиться — разлилось. Хуже, чем было, я все равно не сделаю. Я, если честно, не в силах представить, как тут можно сделать еще хуже!

Больше всего меня манила, конечно, отдельная ячейка, по сути, сейф в сейфе, и хранилось там самое интересное. И нос я бы туда сунула в первую очередь, но — увы! — она была заперта, как и положено, на отдельный ключ, а отвлекать Макса я постеснялась. У него там сейчас работа тонкая, вот отвлечется отдохнуть — тогда и попрошу отпереть.

А пока пришлось начать с открытых полок.

На данный момент верхняя из них была тщательно вымыта, насухо вытерта мягкой ветошью, а я раскладывала свою добычу обратно, попутно сортируя.

Так-с, что тут у нас? Это ценное, но в текущей работе моего мастера не требуется. Сдать Кайстен — пусть сама хранит, нам чужого не надо. И без того шкаф не закрывается. Это для одного заказа, это для другого, это для третьего. И как мне это все раскладывать? По видам материалов или по заказам? Надо у Макса уточнить, как ему удобнее будет. Освободится — спрошу, пусть пока так лежит, разложенное горками на столе. А вот это и вовсе не является материалом повышенной ценности, ну кто хранит в сейфе обрезки кожи, пусть это и кожа нарвала? В стеллаж!

Я совсем уже было высунула нос из-за своих развалов уточнить детали, когда в мастерскую вошел хозяин. Задавать вопросы Максу я, ясное дело, тут же передумала, почтительно поздоровалась и снова нырнула в сортировку сейфовых залежей. Зато с удовольствием прислушалась.

Отношения между Боллиндерри О’Туллом и Максом Шантеем мало походили на традиционную связку «начальник — подчиненный». На прима-мастере держалась половина репутации и славы мастерской, и, несмотря на то что формальных прав у Шантея особо не было, лепрекон относился к нему как к младшему партнеру, а не наемному работнику. Хоть периодически и пыхал трубкой. Макс же прекрасно знал себе цену, имел немалое влияние на мастеров и солидный вес в Гильдии, и всем этим без зазрения совести пользовался в интересах общего дела. Так что отношения у них были полупартнерские. Но как уживались при таких условиях два столь непростых характера, я, убей боги, не понимала.

О’Тулл окинул одобрительным взором мастерскую, меня, зарывшуюся в разнородный развал мало не по уши, разложенный на мастерском столе почти законченный заказ. Обменялся приветственными рукопожатиями с Максом. Вздохнул.