Перекати-поле - Лейла Мичем

Он мог бы рассказать своей тете о том, как сияли глаза Кэти, когда, придя к нему на работу в «Аффилиейтид фудс» в прошлом ноябре, она держала на руках младенца, пока его мама разгружала свою корзинку с покупками. «А я вряд ли смогу сделать так, чтобы глаза Кэти зажглись от материнского счастья, тетя Мейбл. Конечно, со временем мы могли бы усыновить ребенка, но одному Богу известно, как все сложится. Кэтрин Энн заслуживает иметь своих собственных детей, белокурых и голубоглазых, таких же восхитительных, как она сама. А теперь, учитывая все это, не кажется ли вам, что будет лучше причинить Кэти — и мне тоже! — боль сейчас, сказав, что я изменил ей (что на самом деле сделал — телом, но не сердцем), чем рассказывать ей всю правду?»

Трею очень хотелось объясниться со своей тетей и услышать ее мнение как женщины. Понимание с ее стороны очень утешило и поддержало бы его. Скорее всего, она согласилась бы с ним, сказала, что им с Кэти всего по восемнадцать, что они слишком молоды, чтобы в таком возрасте привязываться к какому-то одному человеку, говорить о детях и женитьбе. Впереди у каждого из них свое будущее, карьера — вся жизнь! Но его тетя выстроила стену неприятия между ними, а атмосфера осуждения была такой густой, что ее впору было разливать черпаком по мискам. Тетя Мейбл обожала Кэти, и теперь в ее глазах он казался самым большим проходимцем всех времен и народов. Трей стал сам менять постельное белье у себя в комнате, чтобы она не заметила слез на его подушке, но она расценила это как попытку вернуть ее расположение.

Даже Джон теперь избегал его, и Трей тосковал по нему почти так же, как по Кэти. Отвращение к нему со стороны его лучшего друга достигло небывалого уровня: еще никогда в жизни не случалось, чтобы они так долго не разговаривали. Ему бы хотелось рассказать Джону, почему он «сорвался с катушек», но он не мог заставить себя поделиться своей тайной даже с ним. Чисто мужские интимные подробности ими не обсуждались, и Трей не хотел, чтобы Джон узнал, что он по мужской части… не совсем полноценный. Они бы сразу оказались в неравных условиях, не говоря уже о том, какую неловкость и скованность это внесло бы в их отношения.

Если бы ему удалось удержаться от встреч с Кэтрин Энн еще два месяца, прежде чем они с Джоном уедут на осенний сбор, тогда главные трудности остались бы уже позади. Однако от тоски по ней он мучился физически, испытывая такую боль, которая напоминала ему страдания во время его болезни свинкой, и никакого облегчения не предвиделось. У Трея не было ни малейшего желания встречаться с другими девушками, которые постоянно звонили ему после его разрыва с Кэти. Одной из них была Тара, дочь тренера Тернера. «Черт возьми, что за наглая потаскуха! Как у такого выдающегося человека, как тренер Тернер, может быть такая дочка? Интересно, — думал Трей, — насколько тренер в курсе ее похождений вне поля зрения его всевидящего ока?» Она приехала к тете Мейбл под предлогом того, что хочет попросить Трея подписать ее альбом с фотографиями выпускного класса, и при этом, выставив вперед свою внушительную грудь, совершенно недвусмысленно принялась тереться об него. Он быстро подписал альбом и проводил ее до двери.

Он даже не звонил по тем номерам, которые привез с собой в кармане. Перед глазами была только Кэти, сидящая у себя дома, молчаливая и страдающая от удара, который он ей нанес. Он постоянно чувствовал стыд, вину и боль. Все это переполняло его сердце, и Трей терзался мыслью, что сейчас он теряет что-то такое, чего у него в жизни больше никогда не будет. Никогда в жизни он больше не встретит человека, такого же преданного и верного, как Кэтрин Энн. И ни с кем и никогда он не испытает такого ощущения надежности и спокойствия.

Еще с тех времен, как его бросила мама, ему не доводилось чувствовать себя таким одиноким.

Именно недовольство им тети Мейбл заставило его согласиться поехать к Харбисонам, чтобы забрать заказанные ею яйца и овощи. Весь год, начиная с ноября, Трей непреклонно отказывался ездить туда, хотя его упрямство в этом вопросе не выглядело чем-то необычным, поскольку он всегда ворчал по поводу того, как скучно туда ехать, а потом еще иметь дело с миссис Харбисон. Вслух она ничего не говорила, но своим поведением недвусмысленно давала понять, что думает об этом выскочке-футболисте, племяннике Мейбл Черч, который считал себя на голову выше ее сына. Но теперь Трей не посмел отказать тете. Он что угодно отдал бы за то, чтобы Джон поехал с ним, но не мог даже подумать о том, чтобы позвать его съездить на место, где произошел самый ужасный кошмар, который только мог им присниться, кошмар, созданный Треем собственными руками.

По сравнению с тем ноябрьским днем сейчас было жарко, как в печке, но в остальном на ферме Харбисонов все осталось по-прежнему. Юноша с внутренней тревогой подъехал к переднему крыльцу, вся его развязность испарилась. Он позвонил и услышал, как миссис Харбисон идет открывать ему, но когда дверь распахнулась, только заморгал от удивления. С момента их последней встречи она постарела на много лет. Трей неловко прокашлялся.

— Здравствуйте, миссис Харбисон. Я приехал, чтобы забрать заказ моей тети.

Она выставила вперед свою руку в гипсе, ладонь и пальцы которой были привязаны бинтом к фиксирующей опоре.

— Что ж, как видишь, я тут немного пострадала. Упала на днях. Так что тебе придется помочь мне собрать яйца.

— Яйца? Где собрать?

— В сарае. Будешь идти за мной и держать корзинку.

Трей почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

— Уфф, может быть, я в другой раз заеду, когда… когда вы будете чувствовать себя лучше?

— Я чувствую себя нормально. Это моя рука и ладонь чувствуют себя неважно. Обойди вокруг дома. Я встречу тебя с той стороны.

— Да, мэм, — ответил Трей.

Каменные ступеньки, калитка, задний двор — все было таким же, как сохранилось в его памяти. Бетонный столик для пикника и загон для барашка, который сейчас выглядел опустевшим, по-прежнему стояли на своих местах. Когда Бетти Харбисон спустилась по ступенькам с заднего крыльца и сунула ему в руки плетеную корзинку, закрытая сеткой задняя дверь хлопнула за ней точно так же, как в тот злополучный день. В руках у Бетти был еще и нож.

— Иди за мной. Дверь в курятник вот здесь. — Она указала ножом в сторону сарая.

Трей заставил себя войти внутрь.

— Мы построили загон для кур рядом с сараем, с входом изнутри, чтобы разные бродяги не могли воровать нашу птицу и яйца снаружи, — пояснила Бетти, обратив внимание на его мученическое выражение лица. — По такой жаре запах тут действительно сильный, но тебе просто придется с этим смириться. — Она вручила ему нож. — Тебе еще нужно будет помочь мне собрать помидоры и срезать несколько пучков розмарина, который я сушу здесь.

Она кивнула на балку, на которой они с Джоном повесили ее сына. На дальней стене по-прежнему виднелось прибитое распятие.

— Да, мэм, — сказал Трей, сглотнув подступившую к горлу рвоту.

Когда все необходимое было собрано, она сказала:

— Ты должен пройти со мной в кухню, чтобы помочь мне упаковать все, что я хочу послать твоей тете.