Отягощенные злом - Александр Афанасьев

— Ты напрасно сделал это, Керим, — заметил генерал, хладнокровно глядя на агонию, — может быть, он и сказал бы, с кем из неверных он водил шашни и что успел им рассказать. А сейчас подумай сам, что он расскажет!

Керим расцвел в улыбке.

— Аллах свидетель, я подумал об этом, хозяин! Я привез не только этого гнусного предателя, пусть геенна проглотит его, привез сюда и неверного!

— Неверного?

Боевики расступились.

— А это еще кто? — спросил генерал Тимур, показывая на валяющегося в темном углу человека с белым мешком на голове. На белой ткани проступили бурые пятна крови.

— Это неверный.

— Неверный?!

Генерал шагнул вперед и с размаха влепил пощечину своему нукеру.

— Идиот! Аллах наказал твоего отца тобой! Как тебе хватило ума привезти неверного сюда?! Идиот!

— Но эфенди! — закричал Керим. — Я проверил, у него ничего нет!

— Какой ты идиот! У него может быть маяк! Маяк, который работает где угодно! Может быть, русисты уже летят сюда!

— Но эфенди! Я проверил, как вы говорили! Ничего нет!

Родившийся и выросший в Персии генерал привык не доверять людям на слово, особенно людям низкого звания. Люди на Востоке глупы, лукавы и ленивы, они готовы лежать на солнце целый день, если рядом нет кого-то с плеткой. Поэтому он подошел к неверному, склонился над ним и обвел вокруг небольшим приборчиком. Он был размером со старый сотовый телефон, но вместо одной антенны у него было целых четыре и разной длины. Генерал всегда имел прибор при себе, он никогда не носил сотовый, а вместо него носил такой вот прибор. Он позволял уловить самые разные сигналы, какие может посылать передатчик или подслушивающее устройство.

Но на экране была ровная линия.

Генерал выпрямился.

— И что мне теперь делать?

— Но разве вы не хотели о чем-то спросить этого шакала? — удивился Керим. — Разве не лучше спросить неверного?

Керим любил генерала. Искренне любил и был ему верным псом. Его любовь не могли поколебать и странные поступки генерала — то он хочет кого-то о чем-то спросить, то злится, что Керим притащил ему неверного, чтобы можно было с него спросить…

— Да, ты прав, — сказал генерал, — приведи его в порядок…

Благодаря современным системам связи канал восстановился через десять минут. Теперь нас было четверо. В Белом дворце в Константинополе при Его Величестве был терминал закрытой связи, и он мог в любой момент связаться с кем угодно — вплоть до отдельного командира роты. Или принять на себя командование всей армией Империи…

Про то, как смотрели на меня Казарский и Шенн, лучше и не упоминать.

Николай попросил изложить суть дела и аргументы сторон. По очереди мы сделали это. Особенно усердствовал Казарский, пока Николай не показал жестом — «достаточно».

Наверное, первый раз в жизни трое старших офицеров имели возможность обратиться за разрешением спора сразу к Его Величеству.

— Ваше мнение, господин Воронцов? — сказал Николай, выслушав нас.

— Я готов рискнуть вместе со всеми.

— Ваше мнение, господин Шенн?

— Против. Противоречит всем правилам, Ваше Величество.

— Господин Казарский.

— Категорически против. Категорически, Ваше Величество! Безумная авантюра, да-с…

Николай помолчал. Я помнил его еще подростком — он никогда и ни перед чем не отступал. Если перед ним было дерево — он считал трусостью не залезть до самого верха…

— А если там Тимур и он от нас опять уйдет? Кто из вас, господа, готов отвечать за то, что произойдет далее?

И Шенн, и Казарский стушевались. Явно не ожидали, хотя могли бы. Николай III Романов в жизни следовал простому и верному завету генерал-адмирала Колчака. Если что-то страшно — иди этому навстречу…

— Санкционировав высадку, я подвергну риску жизни двух десятков храбрых людей, которые присягнули служить Мне и России. Отказав, я подвергну риску Мой народ. Господа, я выбираю первое, — сказал Государь. — Господин Воронцов, действуйте по Высочайшему повелению. Господь да спасет нас!

Капитан Бородин не был таким уж храбрым человеком. Нет, он родился и вырос в стране, где мужчины действительно мужчины и храбрость, способность идти навстречу злу, встречать воинствующее зло с презрительной ухмылкой — черта любого НОРМАЛЬНОГО мужчины. Но безумная храбрость — ее дает только фанатизм. Полное презрение к смерти, исповедование какой-то такой веры, ради которой можно не задумываясь отдать жизнь, — так вот, такой храбрости у капитана второго ранга Бородина не было.

Он родился и вырос в нормальной стране. У него были нормальные родители, семья, брат и три сестры — семья была многодетной, как это и было принято в России. С деньгами было негусто, поэтому Бородин, сын крестьянина, пошел учиться на казенный кошт в военно-морское училище. Закончил его, стал моряком, потом прошел переподготовку на курсе специальной разведки. Стал разведчиком.

Он делал свое дело — разведку, сбор информации о злоумышляющих, как делают свое дело крестьяне. Тихо, истово, без фанфар и похвальбы, изо дня в день. У крестьян есть поговорка «Пахать — значит молиться». Любая работа — от Бога, и ее следует делать точно так же, как молишься: искренне и с полной самоотдачей. Он так и работал — пока не оказался черт знает где…

Он узнал стоящего перед ним человека. Хотя освещение было так себе, направленная ему в лицо лампа слепила его, не давая видеть, что происходит, — он все-таки узнал его. Прежде всего — по голосу: имя, внешность и голос этого человека знал любой солдат Императорской армии, любой сотрудник спецслужб. Это был бывший глава шахских спецслужб генерал Абубакар Тимур, ныне — объявленный вне закона террорист, главный среди террористов…

Сам капитан Бородин не должен был с ним разбираться. Для этого существуют особые центры разведки, о которых знают только те, кому положено знать. Существуют ГРАД — группы активных действий, созданные специально для борьбы с терроризмом, для захвата или уничтожения особо опасных преступников и террористов. Но сейчас нет ни особых групп, ни ГРАДа, а есть только он. В одном подвале с террористами…

— Назови свое имя…

Генерал говорил по-русски. Как и любой офицер шахской армии, он знал русский язык.

— Флота… капитан второго ранга Бородин…

Почему-то самое главное чувство, которое он испытывал на пороге смерти, — это обида. Обидно умирать вот так…

— Ты русский разведчик?

— Флота… капитан второго ранга Бородин…

— Так и будешь изображать из себя стойкого оловянного солдатика?

— Флота… капитан второго ранга Бородин…

— Керим… — сказал генерал, — подготовь кино. Не так-то часто правоверным удается увидеть, как умирает враг ислама, неверный. А ты… если захочешь что-то сказать… скажешь. Если нет — умрешь…