Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Гронский

Также в литературе можно встретить использование термина «тоталитарная личность» для обозначения типа личности сформированного в постиндустриальном обществе потребления[125], что соответствует «человеку организации» или «человеку-роботу», описанному Фроммом или «одномерному человеку» Г. Маркузе.

Тем не менее, тоталитарная личность, описанная Арендт, несмотря на определенное сходство с человеком общества потребления — конформизм, псевдомышление, одномерное восприятие реальности, — все-таки имеет существенное отличие. Для нее кроме этих качеств характерен рефлекторный, доходящий до панического ужаса страх перед государственным аппаратом.

Несмотря на определенное сходство характеристик авторитарной и тоталитарной личности, на мой взгляд, определяющей чертой авторитарной личности будет являться именно завороженность властью и силой, а определяющими чертами тоталитарной — конформизм, рефлекторный страх перед госаппаратом, терпеливость и сверхприспособляемость по отношению к государственному давлению. По моему мнению, фанатизм и самоотречение, о котором говорила Арендт, не является обязательной чертой тоталитарной личности. Как показывает опыт, убеждения большинства людей могут легко меняться в соответствии с господствующей точкой зрения. Так во времена Сталина миллионы жителей Советского союза верили в него как в непогрешимого отца народов. Однако когда в 50-е годы коммунистической партией было произведено официальное развенчание культа личности, большинство легко отказалось от своей прежней веры. Результаты уже упоминавшегося кросскуль-турного исследования уровня авторитарности, проведенного в конце 80-х гг. в России и США (М. Абалкина, В. Агеев, С. МакФарланд), выявило более высокий уровень авторитарности у американцев, нежели у советских людей. Однако после проведенного анализа исследователи сделали вывод, что более низкий уровень авторитарности в советской выборке был не более чем авторитарной конформистской реакций, связанный с трендом демократического развития в стра-не[126]. По данным соцопросов на сегодняшний день 86 % населения поддерживают присоединение Крыма. Однако можно предполагать, что если по федеральным каналам телевидения объявят, что аннексия Крыма была ошибкой, то большинство из этих 86 % очень быстро изменят свою точку зрения, а дикторы телевидения, государственные пропагандисты и их добровольные помощники будут такими же уверенными голосами говорить нечто противоположное тому, что говорили еще вчера. Принятие предписываемой тоталитарной системой взглядов дает чувство безопасности, ощущение единства с окружающими и позволяет сохранить мнимую целостность личности и самоуважение. Но в то же время известно, что в позднем Советском союзе, когда ушли в прошлое массовые репрессии, многие люди довольствовались тем, что по большей части просто внешне имитировали согласие с официальной идеологией.

Резюмируем отличия между авторитарной и тоталитарной личностью. Авторитарная личность получает удовольствие от подчинения сильной власти и подчинения более слабых. Э. Фромм писал о ней так: «Такой человек восхищается властью и хочет подчиняться, но в то же время он хочет сам быть властью, чтобы другие подчинялись ему»[127]. В отличие от нее тоталитарная личность, скорее, просто не имеет в своем арсенале способов реагировании кроме подчинения, хотя само по себе оно и не доставляет ей удовольствия. Предполагаю, что феномены авторитарной и тоталитарной личностной предиспозиции не тождественны, но, в то же время, и не взаимоисключающи. Зачастую, они могут сочетаться в одном человеке. Иногда мы видим преобладание какого-либо одного паттерна восприятия и реагирования. Графически их соотношение можно было бы изобразить в виде расположения на плоскости осей абсцисс и ординат. Возможно, в будущем будут сконструированы эмпирические методики для измерения тоталитарной предиспозиции по аналогии с методиками, измеряющими авторитарность личности.

Чтобы понять особенности менталитета, поддерживающего формы автократического правления и ностальгирующего об эпохе советского тоталитаризма, нам нужно принять в расчет историю, которую пережила Россия и сопредельные ей народы, входившие ранее в СССР или в Восточный блок. Опыт 20 века для них был чрезвычайно травматичным, и во многом он был связан с целенаправленной государственной репрессивной политикой.

Чтобы понять масштаб коллективной травмы, о которой идет речь, необходимо помнить о социально-политических условиях, в которых пришлось жить нескольким поколениям жителей СССР (давностью лет и усилиями современной пропаганды эта память на сознательном уровне стирается). Поэтому, для того чтобы хотя бы умозрительно представить через что пришлось пройти нашим недавним предкам позволю себе на время отойти от психологического дискурса и совершить краткий экскурс в историю.

Массовые политические репрессии в Советской России, вопреки довольно распространенному мнению, начались отнюдь не во времена Сталина, а сразу же после прихода большевиков к власти. Можно выделить несколько периодов репрессивной политики: репрессии периода гражданской войны и «красного террора» (1918–1923 гг.), репрессии в рамках политики раскулачивания начала 30-х гг., «большой сталинский террор» 1937–1938 гг., борьба с диссидентами в постсталинский период.

Гражданская война 1917–1922 гг. и репрессии 20-х гг.

Методы подавления, использовавшиеся большевиками, были крайне жестокими, о чем свидетельствуют сохранившиеся документы. Кроме того, важно иметь в виду, что они были направлены не только на тех, кто оказывал активное сопротивление большевистской революции, а в целом на социальные классы и сословия, которые были объявлены враждебными (бывшие помещики, офицеры, предприниматели, священники, кулаки). Поэтому репрессиям подвергались люди, которые ничем не были виноваты перед большевиками, кроме факта своего происхождения. Ради удержания власти и осуществления своих фанатических планов большевики были готовы приносить любые человеческие жертвы. Переписка Ленина развеивает мифологический образ человеколюбивого, любящего детей «доброго дедушки» Ленина, романтический образ честных большевиков-ленинцев и миф о том, что политика большевиков в ленинский период проводилась в интересах народных масс.

Продразверстка и методы, которыми ее проводили большевики, вскоре привели к крестьянским волнениям. Одно из восстаний вспыхнуло в Пензенской губернии. Оно было спровоцировано тем, что руководившая продразверстской известная революционерка, коммунистка Евгения Бош застрелила крестьянина, отказавшегося сдавать хлеб. Вот какие указания В. Ульянов (Ленин) отправил 9 августа 1918 года (т. е. еще до официального введения большевистского красного террора) в Пензенский губисполком и товарищу Бош по этому поводу: «Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города»[128]. 11 августа в связи с Пензенским восстанием Ленин отправил телеграмму следующего содержания: