Глаз Ночи - Наталья Александрова

Зарудный пошел по самому естественному пути – он обратилсяза ссудой к банкам, но до банкиров дошли сведения о его недавней неудаче, и онине спешили предоставлять ему ссуду. И теперь вся огромная и хорошо отлаженнаямашина его бизнеса могла остановиться, а в бизнесе, как и в езде на велосипеде,остановка – это падение.

Перед Зарудным замаячила весьма часто случающаяся с крупнымибизнесменами опасность: бывает, что человек, владеющий собственностью надесятки и даже сотни миллионов долларов, разоряется из-за того, что ему приходитсянеожиданно выплатить совсем небольшие по его масштабам деньги, один-двамиллиона или даже несколько сотен тысяч, поскольку эти деньги нужно каким-тообразом изъять из бизнеса, а это – практически то же самое, что вынуть нижнююкарту из карточного домика: вынешь одну – рухнут все.

В этой ситуации помочь ему могло вливание наличных средствсо стороны, и он воспринял появление на горизонте уникального бесценногоизумруда, как перст судьбы, как еще одно проявление своего исключительноговезения. Выходило так, что этот изумруд, бесследно пропавший в годыреволюционного хаоса, сейчас выплыл из небытия с единственной целью – помочьАртему Зарудному сохранить свою финансовую империю.

Оставалось только решить два незначительных вопроса – найтиизумруд и заполучить его. Лучше всего, конечно, заполучить камень самымипривычными для Зарудного методами – силой или обманом, но в самом крайнемслучае можно его купить… купить по возможности дешевле, чтобы потом продать согромной прибылью сумасшедшему английскому миллионеру, владельцу второго «ГлазаНочи».

Однако трудности возникли уже на самом первом этапе.Зарудный приказал Венечке внимательно следить за посетителями бара, и кактолько появится тот блондин, который разговаривал по мобильнику об изумруде,дать знать об этом Зарудному, постаравшись задержать блондинчика в баре подлюбым благовидным предлогом, а если представится возможность – установить еголичность.

– Артем Николаевич! – воскликнул Венечка, ударяясебя в грудь наманикюренной рукой. – Насчет того, чтобы внимательнонаблюдать за посетителями, вы могли бы мне и не говорить! Я и так постояннопредельно внимателен!

– Русский ты, Венечка, – усмехнулся Зарудный,цитируя классику, – а по-русски не понимаешь. Если я говорю – внимательно,значит, утрой свое внимание!

Венечка поклялся внимание не то что утроить, а прямо-такиудесятерить, но загадочный блондин в очках без оправы как сквозь землюпровалился, во всяком случае совершенно возмутительно перестал появляться вбаре «Хонки-Тонки».

Параллельно Зарудный пытался выяснить личность москвички, скоторой Лариса разговаривала в «Стразе», но это тоже оказалось совершенноглухим номером. Московские бизнесмены, конечно, часто бывают по делам вПетербурге, но узнать, кто из них привозил с собой подходящую под Ларисино описаниелюбовницу, было то же самое, что пытаться найти нужного человека на пляже вСочи в самый разгар сезона.

Банкир Ангелов велел шоферу остановиться в тихом неприметномпереулке, и тотчас же стройная женская фигура в коротком пальто, туго затянутомпоясом, и замотанная шарфом, так что не видно было волос, скользнула на заднеесиденье. Между ним и шофером было темное стекло, и Ангелов тотчас же отключилмикрофон, чтобы ничье нескромное ухо не услышало секретного разговора.

Но когда Лола очутилась в непосредственной близости к нему,из головы Ангелова вылетели все мысли, кроме одной: он хочет эту женщину, хочетбезумно и немедленно. Он схватил ее за руки и положил их себе на плечи, потомсорвал с нее дурацкий шарф. Темные прямые волосы рассыпались по плечам. Еекарие глаза блестели, розовые губы улыбались…

Сегодня она выглядела очень естественно, не так шикарно, какна презентации Стрелкина, и от этого нравилась Ангелову еще больше. Банкир былнеоригинален:

– Какая ты красивая!

«Втрескался по уши», – с удовлетворением констатировалаЛола, и это было ей очень приятно.

– Как наши дела? – спросила она. – Ты можешьчто-то мне сообщить?

– А ты?

Лола приникла губами к его уху и шепотом рассказала, какиемеры принял Маркиз, чтобы заинтересовать Зарудного бесценным изумрудом.

– Я тоже кое-что узнал, – сообщил Ангелов, –и этот материал позволил мне разобраться с историей изумруда. То, что рассказалмне владелец, совпадает с вашим рассказом.

– Стало быть, операция будет развиваться по плану,ничего менять не нужно! – расцвела Лола. – Тогда… извини, дорогой, уменя еще столько дел…

– Подожди! – Он схватил ее за плечи. – Зачемтебе уходить… Поедем сейчас куда-нибудь…

– Нельзя, милый, никак нельзя, – шепталаЛола, – нас не должны видеть вместе…

Он бормотал что-то про квартиру, про дачу его хорошегознакомого, но Лола мудро закрыла ему рот поцелуем. Она вложила в этот поцелуйстолько чувства, что Ангелов на мгновение даже потерял сознание, а когдаочнулся, Лола уже выскользнула из машины, оставив на память банкиру толькозапах своих духов. Это как раз было нехорошо, потому что Лерка не преминетобнюхать его, а в ее душу наверняка уже закрались черные подозрения.

Но Ангелову в последние несколько дней было плевать на женуи ее подозрения.

Голова его была занята только двумя вещами: зеленымдрагоценным камнем и кареглазой красавицей – его бывшей, горничной.

В свободное от работы время бармен Венечка любил оттянутьсяв новом гей-клубе «Голубое сало». Он сидел на мягком кожаном диванчике занизеньким, как в гареме султана, инкрустированным столиком и жеманно улыбался,прижимаясь бедром к затянутому в черную кожу мускулистому мачо в эсэсовскойфуражке, студенту института физкультуры, изображающему мелкого наркодилера.

– Бобби, – нашептывал Венечка на ухо своемусоседу, – если ты будешь пай-мальчиком, мы с тобой весной поедем к моимдрузьям в Амстердам. Вот где настоящая жизнь!

Кожаный Бобби благосклонно кивал и в ленивой задумчивостипокуривал кальян.

По залу, как ветерок по траве, пронесся легкий шепоток: вклубе появился знаменитый модельер Стаканский со своим сердечным другомбалетным танцовщиком Ильхановым.

Ильханов, маленький и грациозный как эльф, шел легкойтанцующей походкой в развевающихся бледно-зеленых шелках и с выкрашенными в тонодежде волосами.

Стаканский, толстый и одышливый, обнимал его за талию ибросал по сторонам надменные горделивые взгляды. Его сразу стало много: онгромко поучал окружающих – Костика Француженку учил, как правильно держатькальян, арт-директору клуба Брокгаузу выговаривал за то, что танцпол подсвеченнедопустимо ярким, режущим глаз сочетанием цветов, официанта песочил за то, чтотот слишком долго не появлялся и принес абсент в слишком высоком стакане…