Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек

проеме стояла обнаженная Рама, и на нее падал свет лампы. Джозеф увидел полную грудь с темными твердыми сосками, широкий округлый живот, крепкие ноги, треугольник кудрявых черных волос. Рама дышала тяжело, как будто долго бежала.

– Это необходимо, – проговорила она хрипло.

В горле и груди Джозефа вспыхнул огонь и стремительно покатился вниз.

Рама задула лампу и бросилась к нему. Их тела неистово сомкнулись, бедра слились в ритмичном движении, ее мускулистые ноги сцепились над ним подобно тискам. Дыхание сбилось и застыло. Джозеф ощутил у своей груди ее твердые соски. Потом Рама глухо застонала, ее широкие бедра прильнули к нему, она задрожала; напряженные руки выдавили болезненный стон из его груди, а жадные ноги – мучительное семя из его тела.

И вот, неровно и тяжело дыша, она сникла. Мышцы ослабли и смягчились. В изнеможении оба лежали неподвижно.

– Это было необходимо тебе, – прошептала Рама. – Мое вожделение, но твоя необходимость. Длинная глубокая река горя изменила русло и потекла в меня, и то горе, которое сродни теплому болезненному удовольствию, вспыхнуло и улетучилось. Тебе так не кажется?

– Да, – согласился Джозеф. – Это было необходимо.

Он освободился, перевернулся на спину и лег рядом.

Рама сонно забормотала:

– Этот миг навсегда останется в моей памяти. Всего лишь раз в жизни, только один раз! Всю жизнь я шла к этой встрече, а теперь буду отступать, пятясь и глядя в прошлое. Это было не для тебя. Сейчас мне этого достаточно. Может быть, так и есть, но боюсь, что родятся новые желания, и каждое вырастет больше нынешнего. – Она села, поцеловала его в лоб, и на миг ее длинные волосы упали ему на лицо. – На столе нет свечи, Джозеф? Нужно хотя бы немного света.

– Да, на столе, в оловянном подсвечнике, и спички рядом.

Рама встала, зажгла свечу, осмотрела себя и пальцем дотронулась до темно-красного синяка на груди.

– Я думала об этом, – призналась она тихо. – Часто думала. В мыслях мы потом долго лежали, обнявшись, и я задавала бесконечные вопросы. Да, в мечтах всегда было так. – Внезапно охваченная смущением, она заслонила ладонью свечу, чтобы остаться в тени. – Думаю, я задала свои вопросы, и ты на них ответил.

Джозеф приподнялся на локте.

– Рама, чего ты от меня хочешь?

Она повернулась к двери и медленно ее открыла.

– Уже ничего. Ты вновь обрел цельность. Я хотела стать частью тебя и, возможно, стала. Но… вряд ли. – Ее голос зазвучал деловито. – Спи. А утром приходи завтракать.

Рама вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Из соседней комнаты донесся шелест одежды, но сон пришел так быстро, что не позволил Джозефу услышать, как она покинула дом.

Глава 22

В январе наступила пора пронзительных холодных ветров, а по утрам на земле словно снег лежал иней. Лошади и коровы рыскали по склонам холмов, подбирая случайно оставшиеся пучки травы, задирая головы, чтобы достать живые дубовые листья, но потом возвращались домой и весь день стояли возле огороженных стогов. С утра до ночи Джозеф и Томас перекидывали сено через забор и наполняли водой корыта. Животные быстро все съедали, выпивали и ждали следующей порции. Холмы окончательно опустели.

От недели к неделе земля становилась все более серой и безжизненной, а стога заметно худели. Один уже закончился, начался второй, но и тот быстро таял под напором голодных коров. В феврале прошел небольшой дождь. Трава взошла, выросла на несколько дюймов и тут же пожелтела. Джозеф мрачно расхаживал по ранчо, засунув в карманы сжатые в кулаки руки.

Дети вели себя очень тихо. Несколько недель они играли в «похороны тети Элизабет»: снова и снова закапывали во дворе пустую коробку из-под патронов. А потом начали играть в огородников: рыхлили крошечные клочки земли, сеяли пшеницу, поливали грядку и смотрели, как вытягиваются длинные тонкие былинки. Рама по-прежнему нянчила сына Джозефа, посвящая малышу больше времени, чем собственным детям.

Первым по-настоящему испугался Томас. Увидев, что скот больше не находит пропитания в холмах, он испытал ужас перед подступающим голодом. А когда от второго стога осталась лишь половина, пришел к Джозефу и нервно, требовательно спросил:

– Что будем делать, когда закончатся два последних стога?

– Не знаю. Подумаю.

– Но, Джозеф, покупать сено мы не сможем.

– Не знаю. Надо подумать, что делать.

В марте прошли ливни. Сразу появилась молодая трава, зацвели дикие цветы. Скот наконец-то отошел от стогов и принялся жадно обгрызать короткую поросль, чтобы досыта набить желудки. Но в апреле земля снова пересохла, и надежда окончательно иссякла. Животные отощали так, что не составляло труда пересчитать ребра. Особенно выпирали тазовые кости. Телят родилось очень мало. Две свиноматки умерли от таинственной болезни, так и не дав приплода. От пыли у некоторых коров начался мучительный кашель. Дикие животные и птицы покинули холмы. По вечерам на ранчо уже не прилетала перепелка и не насвистывала свою песню. По ночам редко слышался смех койотов, а кролик казался настоящим чудом.

– Звери спасаются как могут, – пояснил Томас. – Все, кто способен двигаться, уходят за хребет, на побережье. И мы с тобой скоро туда отправимся, чтобы посмотреть, стоит ли попытаться перегнать скот.

В мае три дня подряд с океана дул ветер, но в последнее время это происходило столь часто и бесполезно, что в грядущий дождь никто не поверил. Потом пришли тяжелые тучи, и наконец обрушились потоки воды. Джозеф и Томас ходили под дождем, промокнув до нитки и торжествуя, хотя оба знали, что уже слишком поздно. Почти мгновенно трава снова выскочила из земли, покрыла холмы и принялась буйно расти. Животные немного поправились: ребра уже не торчали так сильно. Но однажды утром безжалостно вспыхнуло солнце, и к полудню установилась жара. Лето наступило рано. Через неделю трава пожухла и увяла, а через две недели в воздухе вновь повисла пыль.

В июне Джозеф оседлал лошадь и поехал в Нуэстра-Сеньора, чтобы разыскать погонщика Ромаса. Ромас вышел во двор, сел возле повозки и принялся теребить в руках кнут.

– Пришла засуха? – угрюмо спросил Джозеф.

– Похоже на то, мистер Уэйн.

– Значит, это то, о чем вы говорили.

– Один из худших годов, которые доводилось видеть, мистер Уэйн. Еще один такой, и начнутся серьезные неприятности.

Джозеф нахмурился.

– У меня остался один стог. Когда сено закончится, чем кормить скотину? – Он снял шляпу и вытер платком пот.

Ромас щелкнул кнутом и концом выбил из земли облачко пыли. Потом повесил кнут на колено, достал из жилетного кармана табак и бумагу и свернул