Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929) - Михаил Алексеев

Тем не менее, даже среди таких органов были структуры, которые представляли интерес для разведки. К таким структурам в 1924–1926 гг. был отнесен Военный департамент Управления (Цзюнь Утине) временного правителя Дуань Цижуя, поскольку в этом управлении переплетались все нити военно-политических интриг в форме секретной переписки временного правителя с дубанями – начальниками разных категорий. Особо секретные телеграммы с мест, попадавшие время от времени в Военный департамент Управления временного правителя, в аппарате этого департамента обычно не задерживались, а поступали в особо конфиденциальную канцелярию правителя на дому, где и обсуждались в весьма ограниченном кругу доверенных лиц. Политическое интриганство и беспрестанная борьба клик выработали эту своеобразную систему.

Мелкому чиновнику этого департамента по кличке «Ма» была предложена через агента-вербовщика работа по просмотру китайских газет с одним из сотрудников резидентуры, изучавшим китайский язык, на оклад 60 китайских долларов в месяц.

В течение двух месяцев шла постепенная обработка этого чиновника. Когда в газетах появлялись заметки по военной тематике, недостаточно полно освещавшие затронутый вопрос, высказывалось сожаление, что не представляется возможности получить более полные данные. Вскоре «Ма» сам начал подбирать газетный материал военного характера и время от времени пополнять его данными, полученными им на стороне. Когда таким образом отношения достаточно ясно определились, «Ма» было дано задание в форме «личной услуги» предоставить сведения об организации того учреждения, в котором он служил. После этого задания последовали другие, и, наконец, ему было предложено работать в качестве секретного сотрудника с окладом 90 китайских долларов.

Агентом были даны ценные данные о вооруженных силах провинций бассейна реки Янцзы. Особую ценность представляли перехватываемые им время от времени секретные телеграммы с мест. Благодаря этим телеграммам резидентура была информирована о развитии борьбы на юге провинции Шаньдун, о роли У Пэйфу в этой борьбе, о формировании группы генерала Цзинь Юньэ138, о развитии борьбы в провинции Сычуань. Сведения эти поступали в резидентуру задолго до того, как они становились достоянием прессы.

Роль временного правителя в процессе протекавшей в Китае борьбы постепенно свелась на нет. С мест прекратили поступать в управление секретные телеграммы, и наступил информационный голод. Политические центры переместились в штабы У Пэйфу, Чжан Цзолиня, Фэн Юйсяна и Сунь Чуаньфана. Агент фактически прекратил доставку серьезных сведений, и работа с ним была временно приостановлена.

В Пекине находились малочисленные по составу представительства военных группировок, командированных в столицу. Эти представительства имели достаточно ограниченный круг обязанностей, а отсюда и ограниченный доступ к разведывательной информации. Они заключали также сделки с иностранными фирмами по закупке оружия, боеприпасов, снаряжения и т. п. Правда, в Пекине могли находиться представительства только тех милитаристских клик, которые признавали центральное правительство. Так, в период господства национальных армий в Пекине не было представительства У Пэйфу. Более того, милитаристы особо секретные дела решали не через свои представительства, а через специальные миссии, посылаемые в каждом случае отдельно.

Существовали официальные представительства и при так называемых правительствах какой-либо милитаристской клики. Представительства эти далеко не всегда были малочисленны, и среди них, как и в первом случае, при организации целенаправленной работы возможно было найти осведомителей. Обычно второстепенные члены представительств ничем не занимались, выполняя изредка незначительные поручения. От безделья они либо пьянствовали, либо, что бывало гораздо чаще, целые сутки играли в мадзян.

Тут следовало уловить момент наиболее острой нужды в деньгах кого-либо из игравших представителей и его по-приятельски «выручить». Это давало шанс через неделю-другую привлечь его к сотрудничеству с разведкой. И когда он привыкал получать деньги, на первых порах даже за пустячные, часто придуманные им самим сведения, в дальнейшем можно было заставить его работать и как следует, т. е. выполнять определенные задания.

Игорные дома, где играли в мадзян, являлись наиболее подходящим местом для вербовки крупного чиновника. Конечно, все это нужно было осуществлять через опытного китайца-вербовщика. Наиболее ценными осведомителями обо всех посетителях игорных домов были китаянки, прислуживавшие за мадзяном, у которых нередко проигравший китаец перехватывал небольшие суммы денег и которые знали все про всех из присутствовавших. Эти китаянки и сами могли использоваться в качестве агентов, а не только давать наводки для вербовки. В большинстве своем это были европеизированные женщины, говорившие на двух и более европейских языках. Их часто после игры приглашали поужинать, а за ужином можно было услышать много интересного в плане информации.

Во времена присутствия советских инструкторов в Китае, которые к тридцатым годам канули в Лету, вербовка велась так, как будто агента агитировали вступить в партию. Ему подробно объяснялись задачи и роль СССР в Китае, значение коммунистической партии, бедственное положение китайцев, зверства и издевательства империалистов над китайским народом, паразитическая деятельность китайских милитаристов и т. д. Из всего вышесказанного делался, казалось, вполне обоснованный вывод: нужно работать в пользу СССР, друга и защитника всех угнетенных. Такой подход к вербовке, как выяснилось уже тогда, в 1926 г., никуда не годился.

Среди привлеченных таким образом к сотрудничеству с разведкой оказывались и проходимцы, которым не было никакого дела до политики, а важно было одно: поскорее закончить все эти разговоры и перейти к более существенному – оплате работы. К проходимцам можно отнести и провокаторов, которых китайская контрразведка подсылала к тому или иному разведчику.

Вместе с тем вербовочная работа приносила и свои положительные результаты. В ноябре 1925 г. пекинской резидентурой был завербован агент, член левого крыла Гоминьдана. На него были возложены функции вербовщика среди низших звеньев служащих иностранных посольств. Так, им был завербован китаец-бой, служивший в канцелярии японского военного атташе. И это был не единственный агент из числа боев в японском посольстве. К сотрудничеству с советской военной разведкой были также привлечены бои при общей канцелярии английского посольства, у американского торгового атташе и др., через которых были получены многие ценные сведения. Например, «срочное отношение» японского военного атташе «товарищу военного министра», телеграммы начальника штаба войск Квантунской области военному атташе по военно-политическим вопросам, в том числе оценка японцами Чан Кайши, противоречий в Гоминьдане, циркуляры английского посланника консулам и т. д.

Как выяснилось, все документы в аппарате японского военного атташе печатались на одном ротаторе, так что оставалось только «брать восковки и перекладывать их на наш ротатор». В результате в резидентуру поступали японские информационные сводки, циркуляры и прочее.

Помимо того, из аппарата военного атташе в течение двух месяцев 1926 г. были получены копии 17 телеграмм, из которых 12 телеграмм были «приведены или полностью, или с законченными сюжетами».