Анжелика. Тени и свет Парижа - Анн Голон

Уставшая от тяжести, Анжелика переложила ребенка на другую руку.

— Я знаю о младенце, родившемся от мавра, которого воспитывают… — снова заговорила молодая мать. — Он родился в Фонтенбло, и я точно знаю день, когда это произошло, еще я знаю, что за женщина помогала появиться ему на свет. Если кто-нибудь захочет, я могу назвать ее имя. Не правда ли, двор повеселится от души, когда узнает, что мадам де Суассон носит ребенка целых тринадцать месяцев?

— Ах ты, шлюха! — закричала красавица Олимпия, чей южный темперамент обычно давал о себе знать в самый неподходящий момент.

Она уставилась на Анжелику, пытаясь узнать ее. Но Маркиза Ангелов опустила глаза, абсолютно уверенная, что в том печальном состоянии, в котором она находилась, никто не узнает в ней блистательную госпожу де Пейрак.

— Все, с меня хватит! — вновь гневно заговорила графиня де Суассон. (И поспешно двинулась к карете.) — Вы заслужили хорошую порку. Знайте, что я не люблю, когда надо мной насмехаются.

— Король тоже не любит, когда над ним смеются, — прошептала Анжелика, ни на шаг не отставая от графини.

Знатная дама стала пунцовой и, откинувшись на бархатном сиденье кареты, принялась нервно расправлять складки своих юбок.

— Король!.. Король!.. Подумать только, нищая девка в лохмотьях рассуждает о короле! Это невыносимо! И что?.. Чего вы хотите?

— Я вам уже сказала, мадам. Не так уж много: тележку дров, теплую одежду для меня самой, моего малыша и двух маленьких мальчиков восьми и десяти лет, немного еды…

— О! Какое унижение вести подобный разговор! — просипела мадам де Суассон, разрывая зубами кружевной платок. — А этот болван, лейтенант полиции, радуется, что операция на ярмарке Сен-Жермен сбила спесь с бандитов… Чего вы ждете, олухи, почему не закрываете дверцу? — прикрикнула графиня на своих лакеев.

Чтобы исполнить приказ хозяйки, один из лакеев оттолкнул Анжелику, но она снова подошла к двери.

— Я могу прийти в особняк, принадлежащий семье Суассон, на улицу Сен-Оноре?

— Приходите, — сухо ответила графиня. — Я распоряжусь.

ТАК уж случилось, что мэтр Буржю, владелец трактира на улице Валле-де-Мизер, как раз принялся за первую пинту вина, меланхолически вспоминая жизнерадостные песни, которые в этот ранний час распевала когда-то его жена, как вдруг во дворе «Храброго петуха» появилась престранная процессия.

Перед семьей оборванцев, состоявшей из двух молодых женщин и троих детей, вышагивал лакей в вишнево-красной ливрее, свидетельствовавшей о его принадлежности к знатному дому. Лакей тянул за собой тележку с дровами и одеждой.

Довершала картину маленькая обезьянка, восседавшая на тележке и строившая гримасы прохожим. Казалось, такая прогулка доставляет животному небывалое удовольствие. Один из мальчиков держал в руках виелу и весело дергал ее струны.

Господин Буржю подскочил на месте, выругался, стукнул кулаком по столу и бросился на кухню, где и столкнулся с Анжеликой, передающей Флоримона в руки Барбы.

— Что? Что это такое? — пробормотал он, окончательно выйдя из себя. — Теперь ты мне скажешь, что этот ребенок тоже твой? Барба, а я ведь считал тебя разумной и порядочной девушкой!

— Мэтр Буржю, выслушайте меня…

— Я не желаю ничего слушать! Мой трактир будут принимать за ночлежку! Какой позор…

Мэтр Буржю швырнул на землю свой поварской колпак и выбежал вон, намереваясь позвать стражу.

— Пускай оба малыша пока побудут в тепле, — сказала Анжелика Барбе. — А я пойду растоплю камин в твоей комнате.

Ошеломленный и возмущенный лакей мадам де Суассон был вынужден тащить поленья по шаткой лестнице на восьмой этаж и укладывать их в маленькой комнате, где не было даже нормальной кровати с пологом.

— Передай госпоже графине, чтобы она отправляла мне все это каждый день, — напомнила Анжелика лакею, отсылая его.

— Послушай, красотка, если хочешь знать мое мнение… — начал лакей.

— Меня не интересует твое мнение, деревенщина, и я запрещаю тебе обращаться ко мне на «ты», — отрезала Анжелика тоном, который плохо сочетался с ее разорванным корсажем и коротко остриженными волосами.

Спускаясь по лестнице, лакей, как и мэтр Буржю, думал о том, что теперь он опозорен навеки.

Чуть позже Барба взобралась на чердак, неся на руках Флоримона и Кантора. В комнате она обнаружила Лино и Флипо, которые изо всех сил раздували огонь в очаге. От сильного жара у всех в комнатке уже раскраснелись щеки.

Барба сообщила, что хозяин все еще бушует и своим криком напугал Флоримона.

— Теперь здесь тепло, можешь оставить их нам, — сказала Анжелика, — а сама иди работай. Барба, ты не сердишься, что я пришла к тебе вместе с моими малышами?

— Ах! Госпожа, это большая честь для меня.

— Этих несчастных детей тоже надо приютить, — продолжила Анжелика, указывая на Розину и обоих мальчишек. — Если бы ты только знала, откуда мы вырвались!

— Госпожа, моя бедная комната в вашем распоряжении.

Со двора донесся громогласный рык:

— Ба-а-а-рба!.. БАРБА!

Кричал мэтр Буржю. Безумные вопли оглашали всю округу. Мало того что дом захвачен нищими, так еще и служанка потеряла голову. Из-за ее разгильдяйства на вертеле сгорели шесть каплунов… А это еще что такое, почему сноп искр вырывается из каминной трубы?.. Ведь огонь в камине не разводили уже целых пять лет. Все сгорит! Полное разорение. О Господи! Ну почему хозяйка умерла?..

В котелке, присланном графиней де Суассон, нашелся густой суп с мясом и отличными овощами. Графиня прислала также два больших каравая и горшок молока.

Розина спустилась с ведром к колодцу, набрала воды и поставила ее греть на подставку для дров в камине. Анжелика вымыла обоих детей, одела их в новые рубашки и укутала теплыми одеялами. Никогда больше они не почувствуют голода, никогда не замерзнут!..

Кантор сосал куриную косточку, подобранную на кухне, и время от времени что-то лепетал, играя со своими крошечными ножками. Флоримон все еще не пришел в себя. Он то засыпал, то, вскрикивая, просыпался. Малыш все время дрожал, и Анжелика не знала, чем вызвана эта дрожь: лихорадкой или страхом. Но после купания ребенок обильно пропотел и заснул мирным сном.

Анжелика велела Лино и Флипо выйти и в свою очередь вымылась в лохани, которую обычно использовала для своего скромного туалета служанка.

— Какая ты красивая! — воскликнула Розина. — Я тебя не знаю, но наверняка ты одна из девушек Красавчика.