Время черной луны - Татьяна Корсакова

И губам больно – у ведьмы ведьмины поцелуи, соленые, до крови. А дыхание пахнет абсентом. Из-за этой полынной горечи голова кружится и в глазах туман. Все она, ведьма, навела морок – издевается.

В ушах страстный шепот: слов не разобрать, но интонации… Сразу становится ясно, что ты первый и единственный и что ведьме есть дело не только до твоего тела, но и до твоей души. А самое страшное – ты уже на все согласен, на любые сделки, только бы слышать этот шепот, чувствовать это дыхание, видеть…

Да ничего он не видит, глаза крепко зажмурены – получается игра вслепую. А он не хочет вслепую, ему нужно увидеть…

Глаза огромные. Черные омуты, а не глаза. И на дне этих омутов юркими рыбешками красные всполохи. Огнеокая…

* * *

Все не так…

Кукла следит за каждым его движением, боится. На маленьких ладошках сажа – глупая кукла уже два раза горела, а на тонкой шее нет амулета…

Как же он сразу не заметил! Вот почему Лунная девочка вышла из-под контроля, связь уже едва ощутима, он ее почти не чувствует. Зато чувствует ту – другую. Огненные поцелуи, смертельные ласки, неутолимая жажда, тихая ярость оттого, что он знает.

А черная луна все ниже, все круглее. Это она разбудила ту, другую, ненасытную.

Все плохо. Пора собираться в дорогу…

Лие снился сон: тяжелый, засасывающий, не выпускающий из жарких объятий, до неприличия реалистичный. Вырваться из его сетей оказалось непросто, но она очень старалась, потому что каким-то шестым чувством понимала – если не сделать это сейчас, потом может быть поздно.

В мире по ту сторону сновидений было светло и тихо. Стоило только открыть глаза, как воспоминания хлынули мутным потоком, мешаниной из недавних событий и обрывков сна.

Иудушка улыбается, приказывает выйти из машины – это прошлое.

Тяжесть пистолета в руках – тоже прошлое.

Удар, боль, темнота – прошлое?

Чужие руки, чужой запах, вкус чужих губ – сон или прошлое?

Чужое нетерпение, шепот, не то злой, не то ласковый: «Ты ведьма».

Чужое сумасшествие…

А чужое ли? Почему так жарко, почему тяжело дышать и в голове шумит? Почему она практически ничего не помнит? А то, что помнит, дикое и неправильное, – чужое? Это снова случилось – странное беспамятство? Она отключилась у ворот Иудушкиного дома, на время выпала из жизни. На какое конкретно время? Было темно, а сейчас светит солнце, неяркое, приглушенное железными ставнями. Значит, она в доме, и принес ее сюда, скорее всего, сам Иудушка. Ну да, сначала ударил, урод бездушный, а потом затащил внутрь.

Точно ударил, из-за него она и отключилась, из-за этого удара. Она защищалась, кажется, выстрелила, а Иудушка замахнулся, и все – темнота. А теперь в голове шум, и тело болит так, словно его всю ночь батогами били. Или не били…

Ой, мамочки…

Ее не били, во всяком случае, видимых повреждений нет, зато есть другое… Чужой запах на коже, смутные воспоминания о чужих руках, чужих прикосновениях, о тяжести чужого тела. А вот и само тело, развалилось голое на измятых простынях. Иудушка! Лежит на боку, зарылся мордой в подушку, правая рука свисает с дивана, на полу пустая бутылка из-под коньяка.

Да, ее не били. Ее всего лишь изнасиловали… Беспомощную, неспособную оказать сопротивление. Как это гнусно, как похоже на Иудушку. Обещал наказать и наказал, сдержал слово. Лучше бы он ее в прокуратуру отвез. Скотина! Грязный извращенец!

Ну как же так можно?! За что? Из-за какого-то несчастного паспорта. Разве можно из-за этого так над человеком измываться?

Выходит, можно. В том мире, в котором живет этот подонок, еще и не такое можно. Можно в морге ночью развлекаться, можно девушек похищать и насиловать…

Вот они, последствия повышенной виктимности. Попала она из огня да в полымя, от одного маньяка к другому. Сейчас главное не раскисать. Над загубленной девичьей честью поплакать придется позже, а сейчас надо выбираться отсюда.

Словно услышав ее крамольные мысли, Иудушка беспокойно заворочался. Скоро этот гад проснется – и ей конец. Надо действовать быстро, пока не поздно.

Бутылка из-под коньяка была тяжелой, из толстого темного стекла. За неимением лучшего бутылка сойдет…

Лия стояла уже у дивана, когда Иудушка открыл глаза.

– Привет, Огневушка! – на небритой щеке след от подушки, в глазах остатки сна и еще что-то непонятное…

– Привет, Иудушка!

Его башка оказалась крепче бутылки. Бутылка разбилась вдребезги, а башке хоть бы что. Это Лие в первый момент так показалось, что хоть бы что, а потом Иудушка удивленно моргнул и снова рухнул на диван.

Все, время пошло!

Первым делом нужно найти свою одежду. Отыскалась она быстро, в другом конце комнаты, у догорающего камина. Вот почему так жарко – из-за камина. Лия подобрала с пола блузку и тихо застонала – ни единой пуговицы, ворот порван. Юбка разодрана по боковому шву практически до талии. Как же в таком виде на улицу выйти? Ничего, сейчас главное – из дома выбраться.

Лия натянула юбку, завязала блузку узлом под грудью, вернулась к дивану. Иудушка лежал смирно, будто неживой. Надолго ли? Не может она рисковать, нельзя его просто так оставить, надо связать. Веревку долго искать не пришлось, сгодились шнуры для штор. Два витка на запястьях, четыре для надежности на щиколотках, затянуть узлом, которому когда-то научили в туристическом кружке. Теперь ему не рыпнуться.

Осталось найти сумочку, телефон и ключи от машины. Убираться из этого чертова места лучше на машине – безопаснее и быстрее.

Телефон обнаружился в кармане Иудушкиной куртки, сумка на заднем сиденье джипа, а вот ключей от замка зажигания нигде не было – ни в доме, ни в Иудушкиных шмотках. Скорее всего, они в той комнате, попасть в которую не получилось из-за закрытой на ключ двери. И пистолет тоже, наверное, там. Подстраховался, гад. Повезло ему, что подстраховался, потому что, попади сейчас к ней в руки ствол, она бы не церемонилась – башку бы его лысую прострелила. Или даже не башку… Ну, ничего, она и без пистолета кое-что может предпринять.

Лия была уже в прихожей, когда из гостиной послышался слабый стон. Быстро же он оклемался. Все, надо уносить ноги.

Джип, конечно, жалко, вещь за хозяина не в ответе, но другого выхода нет. Лия достала из сумочки прихваченный с кухни разделочный нож, пырнула им колесо, сначала одно, а потом и все остальные. Так надежнее, теперь есть надежда, что Иудушка, даже если скоро развяжется, то до нее не доберется.

Иудушкин дом действительно стоял на отшибе, вчера вечером ей не показалось. Позади река, слева и справа лес, и только далеко впереди виднеются крыши домов. Это, похоже, та самая вымершая деревенька, через которую они проезжали. Значит, ей вперед. В таком наряде, конечно, такси не поймаешь, – да и откуда здесь такси? – но можно хотя бы узнать название деревеньки, а потом позвонить Анатолию Марковичу. Он ее в беде не бросит, приедет – заберет.