Солнце мертвых - Алексей Атеев

– Я требую объяснений! – еще более грозно произнесла Матильда. – Эта безобразная сцена в школе на глазах учеников, я до конца дня не могла сосредоточиться. Тут из сил выбиваешься, вылизываешь все. И вот она, благодарность. – Она вырвала у него из рук тряпку и швырнула ее на пол. – Я какая-то домашняя рабыня!

Вспышка ярости супруги окончательно смутила Кнутобоева. Он начал что-то невнятно лепетать о луже, второй день появляющейся на полу, о том, что осознает нелепость собственного педантизма…

Матильда, не слушая его, принарядилась, накрасилась и, бросив через плечо «Я к Любаше» (Любаша была ее лучшей подругой), хлопнула дверью.

Кнутобоев остался один. Он уныло поднял с пола тряпку, отнес ее на место. Потом перекусил, сел перед телевизором, предварительно выключив звук, и, машинально глядя, как фигурки футболистов суетятся на поле, стал размышлять. Проклятое пятно не шло у него из головы. Откуда оно могло взяться? Матильда свою причастность отрицает. Может быть, с потолка накапало?

Над ними жили какие-то подозрительные личности, в квартире у которых, судя по всему, постоянно царил праздник. Иногда среди ночи они устраивали буйные пляски. Тогда потолок ходил ходуном. Случалось, эти пляски переходили в побоище – тогда ходуном ходил не только потолок, но и стены.

Кнутобоев побежал на кухню, включил свет и внимательно осмотрел потолок. Нет, он был чист. Но ведь должны же остаться какие-нибудь следы – Кнутобоев озадаченно уставился на пол, – тем более он хорошо помнил, что вытер пол весьма небрежно. Он разыскал лупу, встал на колени и внимательно исследовал каждую трещинку, каждый шов между плитками. Не было и намека на что-то красного цвета. «Да была ли это кровь? – подумал Кнутобоев. – Может, краска? А может, мне померещилось?» Но два дня подряд? Да и раньше ничего подобного он за собой не замечал.

Так и не разобравшись в случившемся, Кнутобоев решил лечь спать.

«Случаются разные необъяснимые явления, – думал он, лежа в кровати, – разные там НЛО…»

В этот момент пришла Матильда. Была она в приподнятом настроении, от нее явно попахивало вином, на мужа она даже не взглянула и тут же стала готовиться ко сну. Глядя, как с ее полных белых плеч соскальзывают бретельки лифчика, Кнутобоев тоскливо размышлял о своем несносном характере и о вытекающих отсюда неудобствах.

Ночью он несколько раз вскакивал, бегал на кухню и, включив свет, проверял, не появилась ли красная лужа. Но все было чисто. Разбудил его утром истошный крик жены. Сломя голову Кнутобоев побежал на кухню. Его Матильда в ночной рубашке стояла посреди кухни и вытаращенными глазами смотрела на что-то на полу. Она больше не кричала, а только бессмысленно шевелила губами. Сначала Кнутобоев решил, что такое впечатление произвело злополучное красное пятно, вновь возникшее на полу. Но, присмотревшись, понял, что вместо пятна появилось кое-что другое. В первый момент он не сообразил, что именно, но, присмотревшись, различил на кафельном полу лицо человека.

Да! Это было самое настоящее человеческое лицо, смотревшее на них с кафельных плиток. Именно это больше всего и напугало Матильду. Взгляд человека был исполнен страдания. Лицо перекошено конвульсивной гримасой боли. Но самое сильное впечатление производили глаза. Они, казалось, молили о помощи. Изображение – лицо мужчины лет сорока с бородой и усами – было в натуральную величину. Длинные волосы, видимо, кудрявые от природы, слиплись от пота. Кнутобоев долго смотрел на пол, не в силах пошевелиться. Сознание отказывалось понять, что происходит. Потом он встал на колени и провел по изображению рукой. Под ладонью была совершенно гладкая кафельная поверхность. Казалось, на плитках была отпечатана фотография. Матильда тоже опустилась рядом.

– Красивый мужчина, – сказала она с дрожью в голосе, – интересно, кто это такой?

– Интересно другое, – задумчиво произнес Аполлон, – что все это значит и почему происходит именно в нашей квартире?

– Может быть, это чья-то шутка? – предположила супруга.

– Если это шутка, то довольно оригинальная, дорого стоящая, и смысл этой шутки совершенно непонятен.

Вчера это была лужа крови, а сегодня лицо (судя по всему, жертвы преступления), неизвестно каким образом запечатленное на полу нашей кухни.

– Что же будем делать?

– Мне кажется, – голос Аполлона обрел привычные металлические интонации, – нужно обратиться в милицию. Здесь, несомненно, какое-то преступление. Я не хочу быть замешанным ни в какую уголовщину. И как нормальный советский человек считаю: нужно обратиться в органы. Там разберутся.

Матильда с сомнением посмотрела на мужа. Безусловно, в том, что он говорил, был смысл. Но все настолько необычно.

– А что ты скажешь? – спросила она. – Мол, что на кухне на полу какое-то лицо нарисовано: ведь сочтут за умалишенного.

– Я знаю, что говорить, – Кнутобоев продолжал внимательно разглядывать лицо на полу, – не беспокойся, мне поверят. К тому же в милиции работает Коля Тарасов, мой школьный друг. Он меня с детства знает. Уж он-то в моей правдивости не усомнится, не то что некоторые. – И он язвительно посмотрел на жену.

– А если это лицо исчезнет? – не сдавалась та.

– Исчезнет? – Он задумчиво уставился на портрет на полу. Ему показалось, что изображение начинает бледнеть.

– Неси скорей фотоаппарат, – закричал Аполлон жене. Та бестолково заметалась по квартире. Между тем лицо на полу продолжало тускнеть, расплываться и в считаные минуты пропало совсем.

Растерянные супруги стояли посреди сверкавшей белизной кухни.

– Что делать-то будем? – подавленно спросила Матильда.

– То, что я сказал! – отчеканил Кнутобоев. – Обратимся в милицию.

– Обращайся, – рассвирепела супруга, – только тогда тебя поставят на учет в психдиспансере, боюсь, что твоей педагогической карьере придет конец.

Кнутобоев растерянно молчал.

– Послушай, – сказала Матильда уже другим тоном, – пригласи ты этого Тарасова в гости, а уж тут за стаканом чая, за рюмочкой коньяка и расскажи ему все.

– Это идея! – воскликнул обрадованный Аполлон и бросился к телефону.

Николай Капитонович Тарасов несколько удивился, услышав в трубке приглашение Кнутобоева прийти к ним в гости. Аполлона, несмотря на его общеизвестное занудство, он, в общем-то, любил. Еще бы. Пять лет за одной партой, да и потом жизнь не раз сталкивала их.

Более того, именно Тарасов подыскал Кнутобоеву место в музыкальной школе молодого города, помог пробить квартиру, словом, устроил жизнь. Они довольно часто встречались, однако звонок в столь ранний час был неожидан.

– А что случилось-то? – спросил Тарасов.

– Да ничего, – в голосе Аполлона сквозь обычную суховатость звучала растерянность, – приходи, выпьем, вспомним молодость. Матильда по тебе соскучилась.