В Петербург со своими бандитами - Варвара Клюева

- Спасибо, но я очень тороплюсь. - Незнакомка застегнула сумку. - До свидания.

При словах "до свидания" Прошка вскинулся, точно старая полковая кобыла при звуках боевой трубы.

- Где? Когда? Надеюсь, вы не станете томить меня долгим ожиданием? Вряд ли вам самой будет приятно свидеться с шамкающим лысым стариком в инвалидном кресле. Ведь с годами я могу подрастерять свой юношеский пыл!

Красавица звонко рассмеялась и вызвала лифт, двери которого тут же открылись.

- Я подумаю, - пообещала она и исчезла, сказочная фея.

Прошка грустно вздохнул. По горькому опыту он хорошо знал цену подобным обещаниям. Если бы красотка дала ему еще хотя бы три минуты... Но на нет и суда нет. Если подумать, общество Пьера Ришара не многим хуже.

Но не успел он расположиться в кресле, как в дверь снова позвонили. Прошка резиновым мячиком поскакал в холл, широко распахнул входную дверь и обмер.

На пороге стояли двое: здоровый прилизанный шатен с лоснящимся розовым лицом и худощавый рябой брюнет со злющими глазами. Прошка не успел даже дернуться, как его впихнули в квартиру и закрыли лицо тряпкой, от которой тошнотворно пахло эфиром..

IV

Днем раньше, позвонив из Шереметьева в отдел, Селезнев сразу же попал на Халецкого.

- Я как раз закончил, - сказал Борис. - Давай встретимся у тебя. От казенных стен у меня уже изжога, а дома - жена с младенцем, там не очень поболтаешь. Эх, Федор Михайлович, не ценишь ты своего холостяцкого счастья! Ну, диктуй адрес.

- Записывай. Но тебе придется подождать. Мне из Шереметьева добираться часа полтора.

- Ничего, подожду в машине, радио послушаю. А ты смотри не задерживайся. И не лезь по дороге под бандитские пули, не связывайся с братками - пусть погуляют до завтра.

Выполняя наказ, Селезнев добрался до дома без происшествий. Халецкий выглядел утомленным, и обычная дурашливость уступила место сонливости. Селезнева не связывали с ним близкие приятельские отношения; более того, развязность и бесцеремонность Халецкого порой вызывали раздражение, но сейчас он испытывал почти нежность к этому трепачу и баламуту, который после явно тяжелого рабочего дня потащился на ночь глядя на другой конец города, чтобы снабдить коллегу необходимой информацией.

- Брось, - отмахнулся Халецкий, когда Дон попытался выразить ему свою признательность. - Думаешь, в твои объятия меня толкнула единственно любовь? Нет, друг мой, как ни стыдно мне в том сознаваться, но к любви примешалась корысть. Я уже три дня барахтаюсь в этом гиблом деле, но до твоего звонка не получил ни одной зацепки. Веди, Федор Михалыч, в свою скромную обитель, покалякаем на сон грядущий.

Лифт поднял их на восьмой этаж, они вошли в квартиру, разделись и, не сговариваясь, пошли на кухню.

- Что будешь пить? - спросил Дон, зажигая газ. - Чай, кофе, коньяк?

- А лимон есть? - деловито осведомился Халецкий. - Тогда кофе с коньяком. От чистого коньяка меня совсем развезет.

Дон поставил кофейник на огонь, поставил чашки, достал лимон и кусок заветренного сыра.

- С хлебом напряженка, - предупредил он. - Осталась одна горбушка, и та сухарь.

- Обойдемся, - великодушно решил Борис. - Кто начнет: ты или я?

- Могу я. У меня история недолгая. - И Селезнев, не отходя от кофейника, коротко изложил обстоятельства исчезновения Варвары.

- Да, - задумчиво сказал Халецкий, прикончив первую чашку кофе. - Не повезло твоей малышке. Надо же было ей так нарваться!

Он сунул в рот сигарету, и Селезнев чиркнул зажигалкой.

- Она по жизни такая. Если есть хотя бы крошечный шанс влипнуть в историю - влипнет. - Дон вздохнул. - А если шанса нет, влипнет все равно.

- Не кручинься, Федя, все обойдется, - подбодрил его Халецкий. - Смотри, какой она у тебя молоток! Кто бы на ее месте додумался зарисовать подозрительные рожи, да еще умудрился бы ухватить сходство? Кабы не ее рисунок и не рассказ подруги, ты бы просто не знал, с какого конца подступиться. Вот тогда было бы от чего падать духом! А теперь найти их - дело техники.

- Да, но что за это время случится с Варькой?

- А ты поменьше об этом думай. Налей-ка лучше нам еще кофейку. У тебя есть основания надеяться, что все обойдется. Я со вторника рою, как свинья под дубом, и не сумел отрыть в биографии наших орлов ничего леденящего душу. Правда, один из них - личность крайне загадочная. Иными словами, в его биографии имеется пробел, который никто - ни родственники, ни нынешние знакомые - не сумел заполнить.

- Ты о ком? - спросил Селезнев. - О рябом?

- Не угадал. О вальяжном и импозантном Аркадии Антоновиче Сарычеве владельце пострадавшего "БМВ". Поначалу его занимательнейшая жизнь складывалась вполне обыкновенно. Родился в 1962 году в семье заводского инженера и заводского же бухгалтера. Единственный ребенок. Семья вполне благополучная. Отец - это который инженер - не пил, по бабам не шлялся, зарплату исправно приносил домой. Мать - типичная советская женщина, половину жизни просидела за бухгалтерским столом, а вторую простояла в очередях и у плиты. В семьдесят девятом году сынок без особого блеска закончил десятилетку и поступил в энергетический институт, где благополучно проучился до третьего курса. Вот тут-то и начинаются неожиданности. В восемьдесят втором Аркадия Сарычева отчисляют из МЭИ с расплывчатой формулировкой: "За поведение, недостойное звания советского студента". Я, как ты догадываешься, поинтересовался, что скрывается за шедевром казенного слога, и канцелярские крысы из института, порывшись в своих бумажках, выдали мне ответ: "За пьяную драку". Но знаешь, что самое интересное? Похоже, пьяный Аркаша подрался сам с собой, потому что в протоколе комиссии, принимавшей решение об отчислении, больше ни один фигурант прискорбного инцидента не указан. Мне удалось найти человека, поставившего в числе прочих свою подпись на этом любопытном документе, но он сослался на плохую память и от дачи показаний отказался.

Но это только начало истории. О следующем неожиданном повороте в жизни Аркадия мне поведали мама и папа Сарычевы. Папаша - рабочая косточка, закончил институт без отрыва от родного завода, - узнав об изгнании сына из МЭИ, разгневался и отказался кормить дармоеда. "Пойдешь работать на завод! - был его приговор. - Там тебя научат уму-разуму". Но сынок проявил характер вероятно, впервые в жизни, потому что родители оказались к этому совершенно не готовы. Юноша сложил в портфель документы, пару белья и, хлопнув дверью, ушел из дому. И все. С тех пор родители его больше не видели и известий от него не получали.

- Как это? - не понял Селезнев. - Все семнадцать лет? Так не бывает. Они, наверное, что-то скрывают.

- Вот и я так подумал. Поговорил с соседями, с участковым, но все подтвердилось: с марта восемьдесят второго никто из них Аркадия Сарычева не видел ни дома, ни поблизости. Мало того, с лета того самого года на имя Сарычева начали приходить повестки из военкомата. Когда парень не соизволил явиться туда в третий раз, обозленный участковый решил устроить на уклониста засаду. Только это ничего не дало - Аркаша действительно как в воду канул. Родители, конечно, пытались навести справки у бывших одноклассников и сокурсников сына, но никто не сумел им помочь.