Моя семья: Горький и Берия - Сергей С. Пешков

съезда была организована живая газета, национальные танцы, состязания в стрельбе и даже кино, причем подавляющее большинство видело кино впервые».

Вообще эта поездка была богата приключениями: Максим ездил на оленях, летал на самолете. Чувствовал себя как рыба в воде. От угрюмости, озабоченности, которые подчас нападали на него в Москве, не оставалось и следа. Веселый, оживленный, он прекрасно ориентировался в необычной обстановке, проявлял инициативу, выносливость и мужество. Многие люди на Севере, мимолетно встречавшиеся с ним во время этих поездок, сохранили с ним крепкие связи впоследствии.

Однако явно туристский характер этих поездок перестал удовлетворять Максима. Он решил заняться Севером серьезнее: начал изучать литературу, раскапывал редкие описания старинных путешествий, занимался сравнением карт старых мореплавателей с новейшими. Но, приехав в Москву, Максим попал в водоворот событий, связанных с подготовкой празднования 40-летия общественно-литературной деятельности. И снова он ощущает себя всего лишь сыном «великого писателя», многочисленные «друзья и почитатели» которого постоянно приглашают его отметить юбилей обильными возлияниями.

В октябре семья уезжает на зиму в Сорренто без Максима – он тяжело заболел гриппом, а через несколько дней – ангиной. Взяли пробы из горла и обнаружили дифтерийные палочки. В Италию Максим вернулся недолечившись, слабый, нервный, но сразу по приезде занялся проявлением накопившихся фотопленок, приводил в порядок путевые записи и рисунки.

Он начал серьезно готовиться к следующей экспедиции на Север от Всесоюзного института экспериментальной медицины им. А.М. Горького (ВИЭМ) при СНК СССР – уже в качестве руководителя. Видимо, в Москве у него состоялись какие-то переговоры на сей счет. ВИЭМ был создан по инициативе А.М. (и получил его имя) для всестороннего изучения человека. В 1944 году оргструктуры института станут основой для создаваемой системы Академии медицинских наук СССР…

Москва, 1933 год

В мае 1933 года А.М. с семьей вновь возвращается в Союз – на этот раз, как стало потом ясно, навсегда. Ему пришлось плыть на теплоходе «Жан Жорес» из Неаполя через Стамбул в Одессу. В январе 1933 года в Германии к власти пришли национал-социалисты. Адольф Гитлер стал рейхсканцлером и приступил к созданию Третьего рейха. Началась идеологическая кампания оболванивания сознания масс нацистской пропагандой: молодежи теперь предстояло воспитываться на прославлении культа силы. Вскоре после прихода Гитлера к власти началось преследование евреев, подвергались преследованиям еврейские писатели, ученые, общественные деятели. Нацисты жгли книги классиков мировой литературы, в том числе А.М. Сам он, видя все это, писал Всеволоду Иванову: «Человек я вообще – как будто – сдержанный, но дошел до того, что по ночам впадаю в бешенство. Останешься один, представишь себе происходящее историческое свинство и, ослепленный ярким цветением человеческой пошлости, подлости, глупости, начинаешь мечтать о том, как хорошо бы разбить вдребезги несколько морд, принадлежащих “творцам” современной действительности…» А вот его письмо Ромену Роллану: «Очень тяжелые дни приходится нам переживать, и, вероятно, они будут еще тяжелее, еще более тесно наполнены идиотизмом варварства мещан, их трусостью, бесчеловечной и бессмысленной жестокостью… Все, что сейчас творится в Европе и под ее разлагающим влиянием – на Востоке, да и всюду в мире – показывает нам, до чего трагикомически непрочны основы буржуазной, своекорыстной, классовой культуры… в стране Гёте, Гумбольдта, Гельмгольца и целого ряда колоссально талантливых людей, чудесных мастеров и основоположников культуры, – в этой стране всей жизнью ее безответственно, варварски командует крикливый авантюрист, человечишко плоского ума, бездарный подражатель искусного актера Бенито Муссолини…»

Как же все эти события прошлого, казалось бы давно похороненного, напоминают современную действительность некоторых стран, а мысли и чувства А.М. созвучны дню сегодняшнему!

В Москву А.М. со всей семьей прибыл 19 мая. Их поселили в доме № 6 по Малой Никитской улице. Помещение было выбрано и подготовлено заранее. Причем без какого-либо участия А.М. Напротив, когда до него начали доходить подобные слухи, он написал своему секретарю Петру Крючкову: «Приехала милиция и сообщила, что для Горького ремонтируется какой-то дворец или храм Христа на берегу Москвы-реки, точно она не знает. Но я совершенно точно знаю, что мое поселение во дворце или во храме произведет справедливо отвратительное впечатление на людей, которые, адски работая, обитают в хлевах. Это будет нехорошо не только лично для меня. По сей причине я убедительно прошу: вопроса о вселении моем во дворцы не решать до моего приезда».

Его просьбу оставили без внимания. Интересно, что дом этот был хорошо знаком А.М. еще с начала 1900-х годов. Приезжая в Москву из Нижнего Новгорода, Горький останавливался у Сергея Скирмунта, издателя и благотворителя, в Гранатном переулке, недалеко от Малой Никитской, и часто бывал у Саввы Морозова, богатого предпринимателя и мецената, а его особняк расположен неподалеку от дома № 6. Екатерина Павловна рассказывала, что, впервые увидев особняк на Малой Никитской, А.М. воскликнул: «Какой нелепый дом!»

Построенный в 1902 году известным архитектором Федором Шехтелем для миллионщика Степана Рябушинского в модном тогда стиле модерн, дом действительно поражал воображение: огромные окна с фигурными рамами, стеклянный колпак на плоской крыше, великолепная мозаика. Внутри – потолки, украшенные богатой цветной лепкой, дубовые панели на стенах, светлая мраморная лестница-волна, взметнувшая на гребне своем металлический светильник-медузу.

Внутреннее убранство дома символизировало путь от царства подводного (первый этаж) к царству земному (второй) и небесному (третий этаж), где располагалась моленная. После 1917 года новая власть здание национализировала. В разное время здесь размещались Госиздат, Отдел виз и паспортов Наркомата по иностранным делам, Государственный психоаналитический институт под руководством психиатра Ивана Ермакова с детским домом-лабораторией…

Здание отремонтировали, а по просьбе А.М., которому очень хотелось «пройтись по дому редакторским карандашом», заложили камин в столовой, выполненный в виде отверстой пасти морского чудовища. Вдоль ступеней лестницы поставили дополнительные книжные шкафы, а цветная лепка была закрашена белой известкой.

Сам А.М. занимал на первом этаже три комнаты: спальню, кабинет и библиотеку. По воспоминаниям Надежды Алексеевны, А.М. попросил поставить в кабинет высокий рабочий стол, в спальню – книжную полку и рояль «Бехштейн» – в столовую. На втором этаже жили Максим с Надеждой и дочерями Марфой и Дарьей, медсестра Олимпиада Черткова и Иван Ракицкий. Моленную на третьем этаже Максим, Надежда и Ракицкий переоборудовали в художественную мастерскую.

Несоответствие этого жилища облику писателя отмечали многие. Ромен Роллан, впервые встретившийся с А.М. в этом доме 29 июня 1935 года, записал: «Большой дом, где живет Горький, не принадлежит ему, он был построен крупным купцом Рябушинским с варварской роскошью, которая его (Горького) отталкивает… Внутреннее убранство экстравагантно… Горький не очень вписывается в эти декорации».

Наверное, самую уничтожающую характеристику дому дал Корней Чуковский: «Особняк так безобразен и нелеп, что даже чистые сугробы и глыбы снега, которыми он окружен и засыпан, не смягчают его отвратительности… Нет ни одной честной линии, ни одного прямого угла. Все испакощено похабными загогулинами, бездарными наглыми