Любовь литовской княжны - Александр Прозоров

– Дерутся?! С какой стати! – Василий Дмитриевич посуровел, пожал ладонь княжны: – Извини…

Выпрямился, одним прыжком поднялся на причал и вслед за Зухрой поспешил к замку.

– Проклятье, выдра тебе в печень! – в сердцах выдохнула княжна, глядя им в спины. – До чего же не вовремя! Уже второй раз как специально подгадывает…

Оставшись без спутника, Софья посидела еще немного, а потом сама выбралась из ушкуя и тоже отправилась к замку.

Княжич тем временем поднялся к королевским покоям, толкнул дверь в горницу прислуги… И увидел мирно сидящих бок о бок холопов, вычесывающих овчинные душегрейки, купленные в османских землях еще в начале зимы.

– Вы чего, дядьки? – спросил он.

– Чего? – не поняли Копуша и Пестун.

– Зухра сказала, что вы деретесь!

– Да так, потолкались чуть-чуть в шутку, – переглянулись мужчины.

– Я так испугалась, так испугалась! – выдохнула невольница.

– Из-за чего толкались? – все же спросил княжич.

– Вестимо, Василий Дмитриевич, оберегать тебя тут не от чего, – покосился на Копушу старший дядька. – В путь пока не трогаемся. Отчего бы нам тогда святилище здешнее не посетить? Помолиться, требы положенные принести, за путь спокойный богам поклониться, покровительства на будущее испросить. Пива выпить…

– И в чем спор? – все равно не понял Василий.

– Дык… – опять переглянулись холопы, – засомневались мы, отпустишь али нет?

– Отпускаю, – пожав плечами, легко разрешил паренек, крутанулся и поспешил обратно к причалу. Но, увы, встретил хозяйскую дочку уже на полпути, во дворе-колодце.

– Ты уже уходишь? – разочарованно остановился он.

– Э-э… Нужно переодеться к обеду, – после короткой запинки объяснилась девочка. – Деревенский сарафан в трапезной будет не к месту.

Она выставила вперед пальцы, и Василий взял ее за руку.

– Твои холопы живы? – поинтересовалась княжна.

– У них вышла какая-то пустая размолвка, – отмахнулся паренек. – К моему приходу всё уже забыли. Зря потратил время на беготню.

– Обидно, – улыбнулась девочка.

Снова встретив княжича, она почувствовала себя столь чудесно, что недавняя неприятность тут же улетучилась из ее памяти.

– Так я могу тебя проводить? – спросил Василий.

– Буду благодарна, мой верный принц!

Паренек, удерживая Софью за руку, проводил ее до самых покоев, отпустив только перед самой дверью. Княжна уже открыла рот – но в последний момент вдруг побоялась звать его с собой ради пары глотков вина.

Вдруг княжич заподозрит неладное? Странно так настойчиво утолять жажду перед самым обедом!

Вдруг в светелке окажутся служанки?

Вдруг что-то пойдет не так?

Вдруг… Вдруг…

Девочка спрятала мимолетный страх в улыбке и брошенном чуть искоса взгляде, вытянула пальчики из крепких ладоней и скользнула за тяжелую тесовую створку.

Снова Василий и Софья увиделись уже за обеденным столом.

А затем – опять на ушкуе, на котором добавилось еще немного роскоши: теперь там на дне перед кормой лежал мягкий ногайский ковер, серый с рисунком из синих и красных квадратиков. А на нем возлежала княжна в свободном бархатном платье и с вуалью на волосах.

– Странное место для послеобеденного отдыха, прекрасная София, – чуть удивился Василий.

– Но ведь ты тоже пришел сюда, мой храбрый принц? – безмятежно раскинула руки девочка.

– Не ожидал увидеть тут постель.

– Это просто украшение, княже, – покачала головой княжна. – Раз уж мы собираемся кататься по озеру, лодка должна выглядеть надлежащим для знатных путников образом.

– Всегда бы так, – усмехнулся паренек, вспоминая свое долгое путешествие на вонючем рыбацком баркасе.

– Так устраивайся рядом и расскажи о своих путешествиях. У тебя сие получается так захватывающе, просто заслушаешься!

– Как в сказке про тысячу и одну ночь? – спустился на ушкуй княжич.

– Какой сказке? – повернула к нему голову София.

– Да вот есть такая старая персидская легенда[18]… – опустившись на кошму, заговорил паренек.

– Тысяча ночей! – прищурилась княжна, услышав основную канву истории. – Значит, к концу сказок у Шахерезады было уже самое меньшее двое детей. И куда падишах теперь от нее денется? Однако эта дева оказалась зело хитрой обольстительницей!

– Об этом я как-то не задумывался, – признался княжич.

– Зато у тебя наверняка много своих интересных историй, – перекатившись на бок, подперла голову ладонью девочка. – Ведь ты прошел половину мира! Ты самый отважный, решительный и толковый из всех известных мне людей. И вдобавок еще очень красивый. Совсем не дряхлый зануда, каковым полагается быть столь умудренному опытом человеку! Обычно про восточные мудрости, дальние края и заморские чудеса рассказывают сгорбленные старикашки с седыми бородками и трясущимися головами.

– Ну, пройдет лет пятьдесят, и когда я повторю то же самое юным отрокам, у меня тоже будет седая борода и морщинистое лицо.

– Никогда не поверю, что столь красивый отрок, как ты, может стать дряхлым стариком… – откинула голову Софья и опустила веки. – Как же тут хорошо! В жару здесь единственное место, где можно спокойно отдохнуть после обеда. Да хватит уже сидеть над душой, княже! Можешь совершенно спокойно вытянуться рядом. Мы не наедине. Вокруг десятки глаз. Нас никому не слышно, но вот видно и с башни, и с галереи, и еще от угла дома, так что никакого позора не случится… Если ты только не позволишь себе ничего лишнего, конечно.

– Ты о чем?

– А чего бы тебе хотелось? – чуть приоткрыв глаза, многозначительно поинтересовалась княжна.

– Ну… Не знаю… – от столь откровенного вопроса Василия снова бросило в сладкий жар. По счастью, отвечать не потребовалось.

– Например, насколько я помню, ты хотел отпробовать моего вишневого вина и высказать свое мнение о его вкусе, – ловко свернула девочка с двусмысленной темы на вполне житейскую и обыденную. – Можешь сделать сие прямо сейчас! Фляга лежит возле гребной банки, под углом ковра. Там тень и холодок. Только все не допивай, оставь мне несколько глотков!

Увы, но вкуса вишневого вина Василий так и не узнал. Еще до того, как он нащупал флягу, причал опять загрохотал торопливым топотом:

– Господин! Господин, ты здесь? Прости, что тревожу, но тебя ищет святитель Киприан!

– Зачем? – приподнялся с ковра паренек.

Невольница пожала плечами и развела руки.