Слишком поздно для нас - Анастасия Ридд

— Я, — просто ответил я.

— Как ты узнал, что именно такой суп подойдет малышу?

— Лина, — вздохнул я, — в моей жизни есть удивительная женщина. Мама. Она-то мне и подсказала.

— Родители уже знают?

— Конечно! Лина, ты проходи, не стесняйся, а то застыла в дверях, — сказал я, после чего обратился к сыну. — Саша, хочешь суп? Папа сейчас подогреет, и мы вместе пообедаем.

Мы с моим мальчуганом прошли в кухню. Малыш разглядывал новое место с интересом. Я налил ему в тарелку суп и поставил разогреваться.

— Тимур! — спустя минуту я услышал удивленный возглас Алины, доносящийся из спальни.

Я взял сына за руку, и мы не спеша направились в комнату. Лина стояла спиной, но я чувствовал, как девушка напряглась.

— Что это? — девушка ткнула пальцем в детскую кроватку.

— Кроватка для Саши, — я пожал плечами.

— Я вижу, Покровский! — сказала Лина. — Мы договаривались только на одни выходные.

— И в чем вопрос? — удивленно спросил я, обнимая своего сына.

— Зачем ты купил кроватку и столько вещей для одной ночи? — девушка сложила руки на груди. В глазах Алины читалось беспокойство.

— Тебе не кажется, что мой сын должен жить в комфортных условиях, пусть даже это будет всего лишь одна ночь. Я хочу, чтоб ему было хорошо у папы, — я замолчал. — И тебе тоже.



Сказать, что я была удивлена, значит, не сказать ничего. Тимур Покровский в очередной раз дал мне повод задуматься о том, чего мне хочется на самом деле. Сегодня он был очень милым, таким, каким я его помню в юности. Добрым, заботливым, внимательным. Я чувствовала, как для него важно, чтобы нам с Сашей было хорошо рядом с ним. Ребенок был на седьмом небе от счастья. Сегодня он впервые сказал “папа”. Я видела, как Тимур был тронут. Для него, как и для меня, эти выходные стали ступенькой к чему-то большему. Мы как будто стали семьей, такой, о которой я мечтала всю свою жизнь.

Надо сказать, Покровский держался отлично. С его стороны не было никаких неприличных намеков, шуток или давления в мою сторону. И все это казалось таким правильным. Мое сердце словно находилось там, где и должно быть. За весь день я не вспомнила о Русе ни разу. Ему тоже, по всей видимости, было совсем не до меня, учитывая тот факт, что вчера он попал в небольшую аварию.

Вечером после прогулки на теплоходе мы вернулись домой к Тимуру. Покровский занялся приготовлением ужина, а я играла с сыном в гостиной. И снова появилось это чувство в груди, будто все так правильно, будто именно здесь мое место.

— Алин, ты можешь помочь, пожалуйста? Я присмотрю за Сашей, — выкрикнул из кухни Тимур.

— Да, сейчас подойду, — я соскочила с места, пока сын был занят интересной музыкальной книгой, и влетела в кухню.

Я впечаталась в широкую грудь мужчины, который, судя по всему, шел ко мне навстречу.

— Ай! — воскликнула я, потирая нос. — Чем помочь?

— Нужен овощной салат. Сделаешь? — улыбнулся Тимур.

— Сделаю! — ответила я, мягко улыбнувшись. — Ты по-прежнему ненавидишь резать овощи для салата?

— Да, — улыбка стала шире. — Я лучше приготовлю мясо или гарнир, но только не салат.

— Понятно, — сказала я и занялась приготовлением салата.

— Лина, Саше спать не пора? — серьезным тоном спросил Тимур. — Время близится к девяти.

— Уже так поздно? — удивилась я. Даже не заметила, как пролетели последние четыре часа.

— Я сам покупаю и уложу, — спорить с мужчиной было бесполезно, да и не слишком хотелось.

— Хорошо, Тимур.

Мужчина ушел с Сашей в ванную комнату, а я осталась наедине со своими мыслями. Чем чаще я видела Покровского, тем сильнее становилась моя привязанность к нему. Тимур слишком сильно на меня действовал, и, я боялась, что не смогу ему долго сопротивляться. Еще и про этот переезд ляпнула.

Но сегодня, находясь рядом с ним весь день, я не хотела никуда ехать, мне было настолько хорошо и спокойно, что я уже почти согласилась все простить Тимуру и принять его в свою новую жизнь. Почти. Но во мне по-прежнему не было доверия к этому человеку.

Спустя минут пятнадцать я дорезала овощи в салат и пошла проверить, чем занимаются мальчики. У Тимура было очень просторно, квартира светлая, чистая. Здесь было приятно находиться, а еще чувствовался уют. Я прошла по коридору в сторону спальни, проводя рукой по стене, на которой красовалась декоративная штукатурка. В интерьере все сочеталось, чувствовалась изысканность. Готова поспорить, что его мама приложила свою профессиональную дизайнерскую руку к этому местечку.

— Тшшш, — Тимур тихо вышел из спальни, закрыв за собой дверь.

— Саша спит? — я удивилась.

— Да, моментально уснул, — улыбаясь произнес Покровский.

— У тебя талант, Тимур.

— Сегодня было слишком много эмоций, парень устал, — все также шепотом говорил мужчина. — Пойдем, пора поужинать, наконец, время позднее.

— Мамина работа? — спросила я, окидывая глазами стены, пол и мебель, находящуюся в коридоре.

— Да, согласовали цвета и стиль, и мама накидала варианты. На этом мы сошлись, — сказал Тимур. — Вроде бы получилось неплохо.

— Да, работы Марины Дмитриевны как всегда выше всяких похвал, — я всегда восхищалась его мамой как женщиной и как дизайнером. Очень приятный и добрый человек.

— Лина, ты еще балкон не видела! — воскликнул Покровский. — Кстати, ужинать мы будем там.

Мы прошли через кухню в сторону балкона, я открыла дверь и ахнула.

— Тебя становится слишком много в моей жизни, — шепнула я самой себе, закрыв глаза от представшей картины.

На балконе стоял небольшой круглый столик с двумя стульями, в центре которого в простой прозрачной вазе находилась одинокая белая роза. Похоже, все огни нашего города можно было увидеть здесь, поскольку окна в пол и самый высокий этаж отлично демонстрировали их. Я опустила глаза вниз, и здесь все было усыпано белыми лепестками роз, а аромат, исходящий от них, уже начинал сводить с ума. Хотя кого я обманываю? С ума меня сводила далеко не романтика, которой в моей жизни стало даже с избытком, а человек, который делал все это для меня. Тимур Покровский. Мужчина, научивший меня любить и ненавидеть одновременно. Тот самый Тим, которого я знала почти всю свою жизнь. И сейчас, стоя в центре такой простой, но изящной красоты, во мне появилось ощущение, будто этих десяти лет и не было вовсе. Мы по-прежнему безмерно любящие и любимые друг другом, и ни одна живая душа не может разлучить нас.