Пуля для любимого - Елена Лагутина

— Ну и черт с ним! — беззаботно, как показалось Насте, отозвался Олег, — пускай находится где хочет! Нам-то что до него? Или…

— Олег, — Настя легко, но настойчиво заставила его подняться с коленей, — сядь, пожалуйста. Дело совсем не в этом. Ты ведь не знаешь, почему он от нас ушел.

Олег послушно поднялся, взял с подоконника пепельницу, снова опустился на кухонную табуретку и прикурил сигарету. Вопросительно посмотрел на Настю, и та согласно кивнула. Затянувшись поглубже, она начала свой рассказ.

Над кухонным столом висели часы. Когда Настя закончила свой рассказ, стрелки, соединившись, замерли на мгновение на самой вершине циферблата — и вот одна из них медленно, словно нехотя, поползла вниз.

Она рассказала Олегу все — или почти все, — за исключением того, о чем сказать все-таки не решилась. Какое-то тяжелое, гнетущее предчувствие не позволило ей этого сделать, а может быть, виной всему было простое суеверие. Так или иначе, но в тот момент Настя поняла, что просто боится произнести вслух все то, о чем в последнее время она думала так часто. История с Власовым так и осталась Олегу не известной. На столе в черной пепельнице лежала целая гора окурков. Настя поднялась, чтобы вытряхнуть ее в мусорное ведро и открыть форточку.

— У нас здесь просто не продохнешь.

— На самом деле, — согласился Олег. — Знаешь что, Настя? Давай больше не будем курить дома. И вообще — может быть, бросим курить? Вместе?..

— Олег, — Настя потянулась к нему, — неужели ты на самом деле меня так сильно любишь?

В ответ он ничего не сказал — только, поднявшись, подошел, обнял и прижал ее к себе крепко-крепко, как будто бы хотел срастись с ней, стать одним целым.

— И никогда… никогда не расставаться, — закончила Настя свою мысль вслух и улыбнулась. — Нам пора спать. У меня завтра в садике первая смена, а у тебя, наверное, очередная журналистская погоня. Я права?

— На все сто процентов, — согласился Олег. — Спать так спать.

И принялся медленно расстегивать пуговицы у нее на кофточке.

В тот день она проснулась словно от внутреннего толчка. Оглядевшись по сторонам, по привычке остановила взгляд на часах, которые показывали без семи минут шесть. Просыпаться было еще слишком рано, а если учесть то, что они с Олегом снова заснули в третьем часу ночи, не в силах оторваться друг от друга, как будто бы оба предчувствовали возможность скорой разлуки, Настя вообще должна была бы в то утро проигнорировать сигнал будильника. Но будильник даже еще не собирался звонить, так в чем же дело?

Она смотрела на Олега — он спал, отвернувшись к стене, и только рука его, переброшенная назад, даже во сне слегка сжимала Настины пальцы. Она медленно высвободилась, стараясь не потревожить его сон, встала и пошла в ванную. И уже по дороге туда она поняла, в чем дело — сегодня было девятое февраля. Месяц, отпущенный ей на раздумья, истек. Сегодня — она в этом не сомневалась — Власов найдет ее и заставит принять решение. Как, каким образом он выйдет на связь с ней — она этого не представляла, даже не могла себе представить, и в то же время ни минуты не сомневалась в том, что это случится. Такие люди, как он, слов на ветер не бросают…

Настя грустно улыбнулась, внезапно зафиксировав свою последнюю мысленную фразу: «Такие люди, как он, слов на ветер не бросают». Смешно — она рассуждает так, как будто бы полжизни прожила, вращаясь в криминальном мире, точно зная все его порядки и законы, и с первого взгляда умела определить человека. Что значит эта фраза — «такие люди, как он…»? Что он вообще за человек — человек, который так хладнокровно предложил ей убить другого человека, угрожая в случае отказа лишить ее самого дорогого, что у нее есть?

На самом деле Настя этого не знала. Она просто чувствовала, что оказывать сопротивление этому человеку бесполезно. Но в таком случае что же все-таки делать?!

Повинуясь какому-то внутреннему порыву, она внезапно вернулась в комнату и выдернула из розетки телефонный шнур. Так, один путь перекрыт. Лихорадочно оглядевшись, она подумала, что бы еще такое можно было сделать, чтобы… Но, внезапно ощутив всю тщетность своих усилий, в изнеможении опустилась в кресло и уставилась в одну точку.

Все утро она была как на иголках. Разбудив Олега, как он просил, в половине восьмого, она практически молча накормила его завтраком, подставила холодную щеку и даже не поцеловала на прощание.

Он удивленно поднял брови:

— Настя, что с тобой сегодня?

Она вздохнула, не зная, что сказать.

— Критические дни.

— А-а! — многозначительно протянул Олег и еще раз чмокнул ее в щеку. — Ну, тогда все понятно!

Настя усмехнулась про себя — бедные, наивные мужчины! Они могут чувствовать себя уверенно всегда и везде, в любой ситуации, найти выход из любого тупика, принимать самые сложные и ответственные решения и дать ответ на любой, самый мудреный, вопрос. Но вот когда дело касается элементарной физиологической особенности женского организма — здесь все они отступают, теряются перед этим странным и загадочным явлением природы, отождествляемым то ли с цунами, то ли с Бермудским треугольником — а может быть, и еще с чем-нибудь. Настя уже не в первый раз убеждалась в том, насколько прекрасно действует эта отговорка — стоит сослаться на гормональный сдвиг, и мужчина простит тебе любое сумасшествие, не говоря уже о таком пустяке, как плохое настроение! В самом деле — с чего ему быть хорошим, когда в организме случилось это стихийное бедствие.

Олег ушел, тихонько закрыв за собой дверь и, как обычно, весьма приблизительно назвав время своего предполагаемого возвращения. А Настя, оставшись в одиночестве, почему-то почувствовала себя спокойнее. Через некоторое время она поняла, от чего ей стало немного легче — теперь она уже точно знала, что звонок или приход Власова не застанет Олега. Олег не узнает, не увидит, не станет задавать ей вопросов, на которые она пока не может ответить.

«Почему я рассказала ему обо всем, кроме этого?» — в который раз за последние дни задала себе Настя этот вопрос. Но только в тот день она совершенно ясно осознала почему — потому, что она до сих пор точно не знала, каким будет ее окончательное решение. Все ее существо сопротивлялось самой мысли о том, что ей придется убить человека, и она гнала от себя эту мысль, твердя, что никогда и ни за что этого не сделает — но, с другой стороны, она понимала, что Власов не остановится ни перед чем. Вспоминала Никитку — и ей становилось страшно. Так страшно, что она уже не знала, что лучше, — может быть, ей просто покончить с собой? Если бы у нее не было ребенка, если бы не это маленькое существо, за жизнь и здоровье которого она несла ответственность, если бы не любовь и глубокая привязанность маленького человечка, наверное, Настя так и сделала бы. А теперь получается, что она должна была спасти жизнь своего сына ценой жизни другого, незнакомого ей человека. Пусть человека нечестного — опять со слов все того же Власова, пусть виновного в какой-то степени во всех ее теперешних проблемах — и все же…