Стакан молока, пожалуйста - Хербьерг Вассму

Вместо этого она снова пошла в душ. От частого мытья кожа у нее сделалась сухой. Особенно в промежности и с внутренней стороны ляжек. В большом пластмассовом флаконе крема почти не осталось. Это был уже третий. Лара упрекнула ее за транжирство. О клиенте с поврежденным глазом они больше не вспоминали, но было ясно, что Тому Лара ничего не сказала. А теперь решился вопрос и с простынями.

Если бы у матери была такая машина, это сберегло бы ей руки. Машина была подобна живому существу — отмывая простыни, она пела. Они положили в ее блестящее чрево простыню и полотенце, нажали кнопку «90 градусов» и запустили машину. Тут же в нее полилась вода. И машина запела на несколько голосов. Неожиданно она как сумасшедшая застучала в пол. Словно хотела сказать, кто Дорте на самом деле. «Шлюха, шлюха, шлюха!» — с бешенством кричала машина. Все быстрее и быстрее.

Дорте закрыла дверь в ванную. Закрыла дверь между прихожей и гостиной, включила плеер и вставила в уши наушники. Через некоторое время все стихло. Когда она вернулась в ванную, машина смотрела на нее большим стеклянным глазом. Закручивая в полотенце мокрые волосы, Дорте заметила, что все предметы вокруг вдруг потеряли форму. Она села на пластмассовую табуретку, прислонилась к стенке душевой кабины и ждала, когда пройдет дурнота. Потом надела махровый халат, сунула ноги в тапочки с заячьими ушами и прошлепала в гостиную. Взяла кассеты с норвежским языком и села на диван упражняться.

Наконец она поняла, что не сознает того, что говорит. Голос звучал пискляво и отказывался произносить слова членораздельно. Тогда она встала и начала ходить. Из комнаты в комнату. Кроме одной.

Остановилась перед стиральной машиной. Все было тихо, но Дорте помнила, как простыня и полотенце крутились там в мыльной пене. Круг за кругом. Она прогнала это видение и снова заходила по квартире. Неожиданно в памяти всплыла картина.

У ее школьной подруги был хомяк. Он бегал в колесе, носик его дрожал, коготки царапали колесо. Хозяйка редко доставала его из клетки — за ним так трудно уследить! Хомячка было жалко, и в то же время он вызывал у Дорте отвращение.

Она снова пошла, с трудом, шаг за шагом. Вокруг висели желтые бумажки и смотрели на нее как квадратные глаза. За темным оконным стеклом горели огни. Окна. Там жили люди. Она попыталась представить себе, что чувствует каждый из них. Но не смогла. Стала повторять вслух слова, написанные на желтых бумажках. Выключатель. Стол. Стул. Шкаф. Картина. Диван. Окно!

Потом снова пошла в ванную. Душ. Унитаз. Стирка. Мыло. Зеркало. Взгляд наткнулся на что–то, отраженное в его блестящей поверхности.

— Шлюха! — сказала она громко и пустила горячую воду. Подставила под струю руку, но тут же отдернула. Вода была как кипяток. — Шлюха! — повторила она, снова подставила руку под струю и держала ее, пока боль не стала невыносимой. Тогда она закрыла кран, верхняя часть ладони была багровой. Ее затошнило, но рвоты не было.

Когда в гостиной стало совсем темно, Дорте поняла, что ей уже давно хочется пить. Но тут она оказалась бессильна, потому что все время прислушивалась, не раздастся ли звонок в дверь. А в кухне, где стояло молоко и была вода, звонка не слышно. Пока она кружила по квартире, на нее навалилась тоска. Словно кто–то выкачал из гостиной весь воздух. Или надышал в прихожей. Если б она и услышала сейчас дверной звонок, то все равно не открыла бы дверь.

— Как здесь темно!

В коридоре вспыхнул свет и бросил к ее ногам желтый квадрат, похожий на окно. Затем в дверях, будто темная картонная фигура, появился Том. Она даже не слышала, как он открыл дверь? Он зажег свет в гостиной, и его лицо выступило из темноты, почти белое, словно лунный пейзаж.

— Привет! Почему ты сидишь в темноте? — Во всяком случае, ей показалось, что Том сказал именно это. Он стоял в носках, но еще не успел снять шарф и кожаную куртку. Не ожидая ответа, он повернулся и снова вышел в прихожую. Слабо скрипнула вешалка. Он не выглядел сердитым. Значит, Лара ничего не сказала ему про клиента с глазом. Наконец Том вернулся, в одной Рубашке, осмотрелся по сторонам и спросил, все ли у нее в порядке.

— Все хорошо, — заикаясь, произнесла она. Не зли Тома, подумала она и хотела встать. Но, потянувшись, поняла, что слишком долго сидела в одном положении. Ноги затекли и болели. Нащупывая подлокотник кресла, чтобы на него опереться, она почувствовала боль в руке и осталась сидеть, разглядывая свою руку. Красную, покрытую волдырями.

Том тут же очутился рядом с ней. Схватил ее запястье и поднял всю руку вверх. Теперь они уже вместе разглядывали ее ожог.

— Что это? — спросил Том.

— Рука, — машинально ответила она.

— Что случилось?

Поскольку она не ответила, он сделал свои предположения, но она не поняла их. Конфорка? Духовка? Кипяток? Повторив это по–английски, но опять не получив ответа, Том прошел в ванную и стал рыться там в шкафчике. Показавшись в дверях, он снова что–то сказал. Одно слово она поняла: «автомобиль». Хлопнула входная дверь.

Она задумалась о том, как это случилось, но теперь было бы глупо говорить ему правду, поэтому она встала и снова начала ходить. Гостиная, прихожая, спальня, ванная. От этого боль в руке не прошла, но Дорте хотя бы могла считать круги. Когда он вернулся, Дорте стояла в гостиной. Число сосчитанных кругов исчезло.

Он раскрыл пластмассовую сумку, полную каких–то лекарств и бинтов. Дорте уже видела ее в машине. Они снова сели на диван, Том надел резиновые перчатки, вынув их из запечатанного пакета. Потом осторожно смазал ей руку какой–то мазью. Вокруг волдырей. Иногда он останавливался, потому что она вскрикивала. Один раз он поднял глаза и сказал: «Больно?», «Так хорошо?», «Левая рука, не правая. Хорошо!» Она пыталась понять его и выглядеть довольной, но это было трудно. В конце концов он, как заправский врач, забинтовал ей руку.

Покончив с этим, он поднял баночку с мазью, чтобы Дорте поняла, что должна оставить ее себе. Мазь и бинт он положил на стол, застегнул на молнию свою сумку и поставил ее в прихожей возле вешалки. Только тут она вдруг сообразила, что не видит его черного портфеля.

Потом Том прошелся по комнатам, совсем как она. Он тоже избегал заходить в ту комнату. После этого позвал ее, она нашла его в своей спальне. Наверное, она все–таки ждала, что он рассвирепеет оттого, что она чуть не выцарапала глаз клиенту, и начнет ее бить. Но ничего такого не случилось.

— Хорошо! Порядок! Очень хорошо! — сказал он и открыл дверцы шкафа.

Цветастое платье, доставшееся ей от Веры, слегка качнулось. Юбка клеш, слишком дамская, была ее единственной нарядной вещью. Джинсы, спортивные брюки. Куртка, в которой она приехала, и новая красная теплая куртка! Ей было неприятно даже подумать о том, что ее куртка могла бы висеть на вешалке в прихожей. Том показал на куртку и произнес что–то, чего она не поняла, но на всякий случай кивнула, как будто была с ним согласна.

С правой стороны на полке лежали ее джемперы и топики. Аккуратной стопкой. И нижнее белье. Корсет и чулки, купленные Ларой, лежали в той комнате.