Две дамы и король - Ольга Играева

— За нас! — глядя в глаза Занозину, предложила она тост.

— Подожди, может быть, сначала выпьем за твоего великомученика? Все-таки семь лет в браке… И неудобно, даже с хозяевами не поздоровались. И подарок… — засомневался Вадим.

— Потом! — отмахнулась Светик и звонко ударила свой бокал о бокал Занозина.

Вадиму ничего не оставалось, как выпить вместе с ней. После этого Светик вскочила и побежала искать юбиляра, а Занозин, воспользовавшись тем, что его никто не отвлекает, принялся с удовольствием закусывать. Светика не было довольно долго, но Вадима это не тяготило. Атмосфера торжества была такова, что каждый и без компании чувствовал себя прекрасно. Слегка насытившись, Занозин откинулся на спинку дивана, на котором сидел, и закурил. В течение нескольких минут он ловил кайф, а потом решил обратить внимание на происходящее вокруг. Прямо за его спиной топталась танцующая пара, успевающая одновременно развивать бешеный флирт. Партнерша то и дело прыскала со смеху, пока ее кавалер что-то басил ей на ухо. Музыка гремела.

В углу вокруг бутылки сгруппировалась тройка молодых людей, они о чем-то оживленно спорили, их дамы скучали на тахте. Одна то и дело пыталась схватить своего, видимо, спутника жизни за рукав, но тот вежливо, но твердо ее руку отводил со словами: «Секундочку, солнышко!» Другая из дам, в декольтированном платье с блестками, обстоятельно разглядывала Занозина. Вадим улыбнулся ей специальной улыбкой, означавшей знак опасности — «осторожно, чужой!». Женщина была поддатая и ему не нравилась.

— ., права толстых. Просто совершенно не защищены, — донеслось до Вадима с противоположного конца стола.

Занозин заинтересовался. Вещала дама, сидящая с молодым человеком, перед ней располагалась большущая тарелка с едой.

— В Америке давно обратили на это внимание. Сиденья в театрах, на стадионах — это же просто издевательство! Одежда! Вы любите смотреть дефиле? — допытывалась она у собеседника. — Любите дефиле?

Сама скажу — любите! А что хорошего в этих глистообразных девицах ростом под метр девяносто? Где они вообще таких находят — должно быть, в инкубаторах специальных выращивают по компьютерным программам, уже с заданными параметрами — 70-70-70…

Кто еще в состоянии влезть в ту одежду, которую они презентуют на дефиле? А толстых, как показывают опросы, на работу берут неохотно!

— Ну, в общем, это можно понять, — неуверенно промямлил сосед энергичной дамы.

— Может, вам и евреи с неграми не по душе?

— Евреи с неграми — это другое! — несмело оборонялся сосед.

— Ничего не другое, а то самое. Расизм, — отрезала дама.

— Но толстые люди неэкономичны, — наконец нашел секундочку, чтобы вклиниться в монолог дамы, ее собеседник. — Они занимают много места, они развивают слишком низкие скорости при ходьбе, они постоянно отвлекаются на работе на перекусон, у них ноги подламываются, им требуется специальная офисная мебель. А медицинское обследование? Таких никакой врач не пропальпирует и ни один рентген не просветит. Они ходят под постоянной угрозой инсульта, инфаркта, перелома костей, вывиха лодыжки… Какой хозяин захочет нанять такого низкоэффективного служащего с огромными запросами и явно маленьким КПД? А переделка театральных кресел и сидений в самолетах влетит в копеечку. Они неэстетичны, наконец… — добавил он ни к селу ни к городу.

Занозин испугался — ему показалось, дама сейчас лопнет от возмущения.

— А…а…а… — стонала она с раскрытым ртом, пытаясь выдвинуть аргумент в пользу несчастных толстых, но возмущение мешало ее самовыражению. Наконец она совладала с собой и завопила дрожащим голосом:

— Что вы понимаете в эстетике? Не зря в русском языке «худой» означает плохой, подпорченный. А неэстетичны именно потому, что все эти ваши знаменитые педики-модельеры создают одежду для бледных переростков. Права толстых на достойную жизнь нарушаются на каждом шагу, и никому до этого нет дела… Все, на что вы способны, — это предложить толстым всю оставшуюся жизнь питаться сельдереем, ха! Но теперь, слава богу, у людей есть право выбора. Ну, не хотят они есть сельдерей! — Дама передохнула и продолжила:

— Вы говорите, толстые — враги эстетики. Ваши супермодели — вот кто представляет извращенную эстетику. А толстая женщина румяна, весела, доброжелательна, потому что не страдает от стресса, не ограничивая себя в своих желаниях…

— Ага, еще она одета в восьмиместную палатку и вся колышется… Знаю я ваших доброжелательных толстух! Да одна такая — у нас в магазине работает — при каждой встрече укусить меня готова. И не только меня. Не может смириться, что есть еще в России женщины стройные и привлекательные…

Реплика принадлежала даме с тахты — той, которая была в декольтированных «блестках». Она оглаживала себя по блестящему боку и говорила нетвердым голосом поверх речей наперсницы толстых, но та лишь глянула в ее сторону и продолжила свои проповеди. «Блестки» не показались ей серьезным оппонентом.

— Мне бы ваши проблемы, — в сторону пробурчал молодой человек, не желая провоцировать новый поток речей страстной правозащитницы.

— А почему бы нам не потанцевать? — кокетливо скосила она глаза на своего собеседника.

«Господи, — ахнул Занозин. — Всего-то, чего она хотела… Стоило огород городить?», но признал маневр остроумным. Через секунду молодой человек, облапленный будущим достойным членом общества толстых, был увлечен в темную половину комнаты, и пара скрылась за спинами других танцующих.

К Занозину пробивалась Светик, как всегда смеясь. Под впечатлением только что подслушанного разговора Занозин оценивающе оглядел подругу и с облегчением признал, что Светик стройна как тростинка. И это было то, что нужно.

— Светик кого-то тащила за руку.

— Ищу его, ищу! — помирала она со смеху. — Уже и на кухне побывала, и в холле, и в спальне… А он, оказывается, тут же в этой комнате в углу прятался…

В подошедшем Занозин узнал того самого мужчину, который беседовал в углу с приятелями и удачно отбивал все атаки своей подруги нежными словами:

«Секундочку, солнышко!»

— Вот знакомься, именинник, он же юбиляр — словом, не знаю, как назвать… Короче, это Павлик, который празднует сегодня седьмую годовщину своей свадьбы. А это мой друг Вадим, — представила мужчин друг другу Светик. — А вот там на тахте, видишь, — обратилась она к Занозину, — его счастливая супруга.

Светик, довольная, захихикала. На кухне, в холле и в спальне, где она побывала в поисках Павлика, — где-то в одном из этих мест, а может быть, и во всех трех сразу она, видимо, успела добавить и пребывала в прекрасном расположении духа.

— Да! — хлопнула себя по лбу Светик. — Забыла сказать, Павлик — нарколог. — И снова захихикала.

Решили выпить за знакомство. Высокий, блестевший лысиной Павлик, по виду полнейший флегматик, опрокинул стопку водки, в то время как Светик с Занозиным выпили еще шампанского. Светик сидела рядом с Вадимом на диване, подсунув свою руку под его локоть и прижавшись к его плечу, — она, выпив, становилась очень трепетной. Вадим был не против, ему даже нравилось. Когда Светик садилась вот так и при всех клала голову ему на плечо, он ощущал себя этаким мачо, повелителем женщин.