Карманный линкор. "Адмирал Шеер" в Атлантике - Йохан Бреннеке

Танкер остановился сразу же, без обмена вопросами. «Еще один здравомыслящий человек», — удовлетворенно подумал Кранке. Кроме того, радисты танкера не выходили в эфир. Кранке отправил на судно абордажную команду. Как только катер коснулся воды, его мотор взревел и команда двинулась к танкеру.

По дороге им встретилась шлюпка с матросами с танкера.

— Что это за корабль? — прокричал Энгельс по-английски, но не получил ответа. — Что это за корабль? — снова крикнул он. — Сколько людей на борту?

Но ответа так и не было.

— Вы что, глухонемые? — раздраженно спросил он. — Раскройте рты. Кто вы такие?

Один матрос привстал в шлюпке и крикнул по-немецки:

— Мы норвежцы…

Он не успел прибавить ничего другого, потому что кто-то подсек ему ноги. Луч прожектора выхватил из темноты шлюпку и молчащих матросов.

— Предупреждаю вас! — крикнул Энгельс, потрясая пистолетом. — Никаких фокусов. Гребите к крейсеру, или…

Человек в шлюпке, видимо офицер, сделал знак матросам выполнять распоряжение, и шлюпка двинулась к «Шееру». «Какого черта надо было строить из себя невесть что? — думал Энгельс, пока катер продолжал путь. — Интересно, почему того малого, который говорил по-немецки, так быстро посадили на место? Коллаборационист?» Но катер уже подошел к самому борту танкера, и лейтенанта уже занимали другие вопросы.

Танкер оказался современным кораблем, который заботливо приводили в порядок и недавно покрасили. Назывался он «Сандефьорд». По всей очевидности, это действительно было норвежское судно. Но Норвегия относилась к оккупированным территориям, и норвежские корабли не бороздили океанов земного шара по распоряжению прогерманского правительства Квислинга.[10]Все норвежские корабли, которые выходили в открытое море, работали только на Британию. Иными словами, танкер «Сандефьорд» с полным правом можно было приравнять к британскому судну. Капитан «Сандефьорда», по мнению Энгельса, мало походил на норвежского капитана, но он заявил, что является гражданином Норвегии, и, так как никто из немцев не говорил на его языке, а он не говорил по-немецки — или делал вид, что не говорит, — из него нелегко было вытянуть хоть что-нибудь.

На все вопросы относительно груза, пункта отправления и назначения он отвечал уклончиво или вовсе не отвечал. Практически единственное, что смогли выяснить из его скупо брошенных сквозь зубы фраз, это то, что он соблюдает нейтралитет, и такой ответ он находил достаточным для всех вопросов. При обыске капитанской каюты и письменного стола обнаружились корабельные документы и еще парочка интересных бумаг.

— Вашим следующим портом захода должен был стать Фритаун? — спросил Энгельс. — И ваш груз предназначался для Англии?

Капитан промолчал.

— По-моему, молчание — знак согласия. А это что такое? — Энгельс сунул под нос капитану копию радиограммы из министерства судоходства правительства Норвегии в изгнании. — Насколько я вижу, здесь говорится, что отныне все норвежские корабли должны подчиняться приказам эмигрировавшего в Лондон норвежского правительства, которое получает полную поддержку кабинета Великобритании.

Норвежец по-прежнему молчал.

— Будьте добры, капитан, приведите свои дела в порядок. Даю вам полчаса.

Тогда норвежец заговорил на английском языке, который Энгельс понимал:

— Значит, я потеряю свой корабль?

Наконец проняло и его, и в зареве прожекторов Энгельс увидел, что в глазах норвежца застыли слезы.

— Очень жаль, капитан, — сказал он. — Идет война, и мы с вами ничего не можем поделать. По крайней мере, с нами вы быстрее доберетесь домой, чем через Англию. Во всем ищите хорошее. — Он дружески похлопал норвежского капитана по плечу и отправился по своим делам.

Под охраной немецкого моряка норвежец собрал кое-какие личные вещи, чтобы забрать их с собой. Со стола он взял бутылку джина, небольшую бутылку «Ангостуры» и пару стаканов.

— Выпьете? — сказал он.

Матрос покачал головой.

— Никто не увидит.

— Долг есть долг, а выпивка есть выпивка. Их смешивать нельзя.

— Как хотите. — Норвежский капитан плеснул в стакан «Ангостуры» и налил добрую порцию джина. — Я больше никому не должен, — сказал он. — Мой корабль теперь ваш. — С этими словами он выпил, палил себе еще стакан и снова выпил. А третий стакан он сопроводил такими словами: — Ну, если уж не вышло по-другому, выпьем за возвращение домой.

К пятому стакану у него перестали дрожать руки.

В этот момент Энгельс просунул голову в дверь каюты.

— Вас, наверно, обрадует известие о том, что мы не собираемся топить ваш корабль, — сказал он. — Я подозревал, но не знал точно.

Осмотр показал, что норвежский корабль находится в отличном состоянии и запасов горючего должно хватить на дорогу до порта в Германии или на контролируемой немцами территории. И если «Сандефьорд» прибудет в немецкий порт, то 13 000 тонн неочищенной нефти в его бункерах пригодятся Германии. Если же по дороге его попытаются захватить британцы, то призовая команда затопит танкер и высадится в шлюпки. Вдобавок оказалось, что на «Сандефьорде» практически пуст носовой трюм, в котором можно разместить некоторое количество пленных, все еще находившихся на «Шеере» и «Нордмарке», и доставить их в Германию. Прежде всего Кранке не терпелось снять с себя стеснявшую его обязанность присматривать за дамами с «Порт Хобарта».

Члены абордажной команды явились на борт с полным снаряжением на тот случай, если понадобится оставить их на захваченном судне, поэтому абордажная команда легко превратилась в призовую и взяла управление танкером на себя, получив приказ идти к секретному месту встречи «Андалусия».

В 22.30, решив все эти разнообразные вопросы, «Шеер» снова отправился на поиски.

В два часа ночи завыла тревожная сирена, подняв офицеров и матросов «Шеера» с постели. Прямо по курсу обнаружены ходовые огни неизвестного корабля. «Шеер» осторожно приблизился к нему на расстояние километра, но никаких новых подробностей не поступило. Как правило, если в военное время горели ходовые огни корабля, то он, скорее всего, является невинным нейтралом. Но вдруг это британский корабль, маскирующийся под нейтральный именно тем, что не приглушает огни?

— Надо бы приглядеться поближе, — сказал штурман.

— Да не такой уж это жирный кусок, — возразил Кранке, — по-моему, они португальцы. Овчинка не стоит выделки. Порой бывает лучше вежливо отойти в сторонку. Я думаю, здесь мы еще найдем чем поживиться.