Харассмент - Кира Ярмыш

Однако сейчас у Инги испортилось настроение. Неприязнь Максима впервые имела под собой основания, и возразить ему было нечего. Это навевало на нее уныние.

В конце концов она купила елку и себе, рассудив, что не должна идти на поводу у чужих странностей. Елка кололась и пачкала руки смолой, пока Инга тащила ее домой на второй этаж, но пахла тонко, сказочно. По этому запаху, как по ниточке, Инга переносилась в детство, где отец, румяный с мороза, заносил спеленатый сверток в дом и даже мать улыбалась, глядя на его гордое лицо. У них в доме было принято наряжать елку тридцатого первого декабря рано утром, до этого она праздничным обещанием стояла на балконе в ведре с водой. Наряжали все вместе и каждый год спорили: отец хотел вешать разномастные советские игрушки, которые покупали еще его родители, мать требовала сдержанной цветовой гаммы и формы – например, только красные и золотые шары, Инга хотела побольше гирлянд. Будь ее воля, она бы все увешала гирляндами. Она не знала более пронзительного ощущения Нового года, чем когда квартира постепенно погружалась во мрак – освещена была только кухня, где мать готовила праздничный ужин, а отец помогал, и Инга прокрадывалась в комнату с елкой и молча смотрела, как огоньки на ней то разгораются, то медленно-медленно затухают, как будто дерево дышит. Потом приходили гости, повсюду зажигали свет, и елка больше не казалась такой таинственной, но Ингу так просто было не провести: она знала, что елка как бы маскируется, прячется в углу от всех этих людей, которые не могли рассмотреть ее настоящее живое нутро. Инга выбирала себе место за столом поближе к елке, и когда все начинали говорить тосты, веселиться и чокаться, незаметно кончиками пальцев пожимала елочную лапу: я знаю, что ты здесь, я тебя вижу.

В этой квартире балкона не было, поэтому устанавливать елку пришлось сразу. Инга битый час пыталась зафиксировать ее в подставке, чтобы она стояла ровно и не заваливалась, – это было утомительно, но все равно приятно. Потом повесила игрушки – Инга, как и мать, любила только шары, но разные, с напылением в виде снега, прозрачные с фигурками внутри, со смешными надписями и рисунками. Дальше она с особым наслаждением принялась за гирлянду. Тут у нее были и вовсе строгие требования: никакой эпилептической пестроты, огоньки непременно теплого желтого цвета. Укладывая гирлянду виток за витком, Инга от старательности даже высунула язык. Оставшись довольна результатом, она рухнула на кровать и лежа смотрела на елку, которая, как в детстве, размеренно дышала, обживаясь на новом месте.

В среду, последний рабочий день в этом году (вообще-то и тридцать первое было рабочим днем, но прийти собиралась только Алевтина, у которой дела не переводились, – остальных Илья отпустил), Галушкин заявился в офис мрачный как туча.

– Вам премия пришла? – спросил он, швыряя свой рюкзак на стул.

Все потянулись к телефонам.

– Мне да, – сказала Мирошина, – как обычно. А тебе что, нет?

– Мне вычли, – угрюмо ответил Галушкин. – Бурматов говорит, за опоздания. Типа они посмотрели по пропуску время прихода на работу за последние три месяца и решили.

– Я тебе говорила, что так и будет, – заметила Алевтина. Она едва взглянула на свой телефон и снова вернулась к открытому файлу на компьютере.

Инга тоже открыла банковское приложение и уставилась на цифру. Она еще никогда не получала здесь премий – слишком мало работала – и думала, что если что-то ей в конце года и начислят, то сумма вряд ли ее удивит. Однако на экране были написаны цифры в два раза выше ее зарплаты.

– А сколько обычно приходит? – спросила Инга, одновременно заходя в детализацию счета, чтобы посмотреть, откуда пришли деньги. Может быть, ей что-то вернулось? Перевел кто-то другой?

– Да обычно еще одна зарплата, – сообщила Мирошина. – Иногда меньше, если вычитают за какие-то косяки. Больше – редко.

– Мне однажды приходило больше, – сообщил Аркаша. Он выбрал стратегию по задабриванию Мирошиной, которой пользовался уже несколько дней, – старался откликаться на любую ее реплику. Пока это приводило к противоположным результатам. – Но это давно было. Я тогда только корпоративный журнал запустил.

– А тебе пришло? – заинтересовалась Мирошина.

Инга подняла глаза – она смотрела на нее.

– Ага.

– Хм, странно, ты же у нас в штате пока недолго работаешь. Ну хорошо, к Новому году никогда не помешает.

Инга погасила экран и отложила телефон. Она порадовалась, что Мирошина не знает, сколько именно ей пришло, потому что это казалось странным даже самой Инге. Она хотела спросить об этом у Ильи, но не решилась писать. Спросит, когда увидит. Однако, посидев еще некоторое время, она не выдержала и написала Максиму.

«Прикинь, мне пришла премия в конце года».

«Поздравляю».

«Я не про то. Она ОГРОМНАЯ».

Максим ответил после короткой паузы.

«Насколько огромная?»

«В два раза больше моей обычной зарплаты. Я спросила – всем обычно платят просто еще одну зарплату. Больше – только за какие-то особенные заслуги».

«И ты думаешь, это?..»

Максим так и написал: вопрос и многоточие. Инга почувствовала, что ей стало жарко.

«Ну не мог же он выдать мне особо большую премию только за то, что я с ним встречаюсь», – остервенело стуча по клавишам, выбила она.

«Это была бы тогда совсем некрасивая история. Может, у тебя все-таки есть какие-то особые заслуги?»

Инга вспомнила все, чем занималась с тех пор, как начала работать. Первые два месяца они делали совместный проект с сетью клиник, в котором она тоже принимала участие, правда, роль у нее была не самая выдающаяся. С другой стороны, этот же проект и закончился той пьянкой в баре, когда она погладила Илью по руке, а он в ответ позвал ее на обед и сообщил, что ее берут в штат полноправным сотрудником. Может, она себя недооценивает и роль у нее была не такая уж маленькая?

Тут же, однако, пришла новая мысль: вдруг все еще хуже и это внеплановое окончание испытательного срока было его ухаживанием? Инга почувствовала, что ей стало еще жарче.

Потом он повез ее знакомиться со Сбербанком, и с ними все в итоге получилось в самом деле образцово – подписание договора было обставлено с помпой, все публикации во всех газетах вышли, а потом она еще и договорилась об интервью с Кантемировым в «Ведомостях». Может быть, дело в этом? Это расценивается как особая заслуга?

«Я неплохо поработала с одним проектом, который Илья мне поручал,» – написала она Максиму.

«Тогда, может, поэтому?»

«Наверное,» – напечатала Инга, но на душе у нее скребли кошки. Ей обязательно нужно будет поговорить с Ильей.

Тридцать первое декабря оказалось длинным и абсолютно бестолковым днем. Инга проснулась, радуясь, что сегодня выходной и Новый год, но уже через пару часов поняла, что в отсутствие дел время тянется бесконечно. Помимо этого, ожидание вечера ей отравляла мысль, что наслаждаться всей той мишурой, которую она любила больше всего: выбором наряда, подарками, шампанским в высоких бокалах, поглядыванием на часы, – открыто будет нельзя. Илья, конечно, ей не запрещал, но ведь он рассматривал сегодняшний вечер как обычное свидание, поэтому весь смысл Нового года – подготовка к нему – для Инги терялся. Не будет же она одна щеголять по квартире в блестящем платье и пить шампанское.