Инквизитор. Часть 6. Длань Господня - Борис Конофальский

— Я не в гости к вам иду, у меня есть приказ арестовать вас и доставить в Вильбург, на суд Его Высочества. И вы, как его верный вассал, должны повиноваться его воле. Значит, и мне, как носителю его воли.

— Я, как его вассал готов повиноваться, но вот в чем препятствие, мои офицеры ему вовсе не вассалы, они злы и своенравны, не хотят, что бы меня куда-то увозили, когда я воюю с горными безбожниками. — Вежливо улыбаясь, объяснял Волков.

— Значит, ваши офицеры не дозволят? — Недружелюбно спросил капитан.

Волков тронул коня и знаком попросил Фильшнера отъехать. Тот подумал немного и согласился.

Они отъехали и сблизились, чтобы никто их не мог ни слышать, ни видеть из-за кустов.

— Хватит, Фильшнер, — теперь Волков говорил с капитаном без всякого лукавства и глупой деликатности, — вам меня не взять, а попробуете, так… — он сжал свою великолепную перчатку из отличного железа и показал кулак капитану, — раздавлю ваших людей за час. Половина ваших солдат — дрянь, будь вас даже больше, я бы не испугался. Так вас ещё почти в два раза меньше.

— Могли бы и миром поехать, герцог милостив, простил бы вас. А так только сеньора своего злите.

— Куда? Куда мне ехать, если жду горцев со дня на день? Знаете ведь сами, с ними шутки плохи. — Тут кавалер достал из-под одежды небольшой кошелёк и высыпал часть его содержимого себе в перчатку, это были золотые гульдены. — Берите, это вам.

— Да вы с ума сошли?! — Больше удивился, чем возмутился капитан.

Он даже отстранился от кошелька, словно тот был из нечистот.

— Берите и уезжайте. — Настаивал кавалер. — Не затевайте ссору, в которой только и сможете сделать, как людей погубить. Вы же не из тех людей, что в прихоти своей готовы людей десятками класть в могилы?

— Но у меня же приказ герцога, — опять отказывался брать золото капитан. — Что я ему скажу?

— Скажите правду, скажите, что у меня было пять сотен людей, а у вас всего две, что город хороших людей дать отказался, у вас сто причин есть, — говорил кавалер, буквально запихивая кошелёк в руку Фильшнера.

— И что вам это даст? — Капитан так и держал кошелёк, не сжимая руки и не пряча золота. Он смотрел на Волкова и не понимал его. — Через месяц или через два герцог пошлёт к вам уже полковника с семью сотнями людей.

— Месяц? А ещё лучше два! Хорошо бы, если так, хорошо бы два месяца получить отсрочки. — Говорил кавалер мечтательно.

— И что же изменится за два месяца? — Спросил его капитан. — Думаете, герцог за два месяца забудет про вас? Он не таков, он злопамятен, нипочём не простит отступника или упрямца.

— Нет, не думаю, что простит, но, может, я уже уеду отсюда к тому времени или меня уже убьют. — Сказал кавалер спокойно. — В общем, два месяца — для меня это очень много.

— Вы безумец, как вы только уговариваете людей идти за вами, если вы так спокойно говорите о смерти? Им-то с вами зачем погибать? — Не понимал Фильшнер, возвращая золото Волкову.

— Они верят, что я удачлив и что Бог со мной. Говорят, что Длань Господня. — Волков не убирал золота, снова протягивал его капитану. — Берите, вам говорю, кто без страха и упрёка, тот всегда не при деньгах. А с монетами вам легче будет придумывать, что сказать курфюрсту.

— Вот как? С вами, говорите, Бог? Хорошо, возьму, но знайте, я и без этого вашего золота нашёл бы, что сказать герцогу. — Он хмурился, стеснялся, даже поглядывал по сторонам, словно делал что-то постыдное. Движения его были неловки, когда он брал и прятал кошелёк. И спрятав его, капитан сказал: — Эшбахт, вы мне нравитесь, говорят, вы храбрец, солдаты вас любят, но, когда в следующий раз я за вами приду, вы уже не взыщите.

Он протянул Волкову руку.

— Вы мне тоже нарвитесь, капитан, и в следующий раз, когда придете, делайте, что должно.

Он пожал Фильшнеру руку, это было рукопожатие двух старых солдат, что уважают друг друга.

Волков смотрел, как мокрые и замёрзшие солдаты, что шли его арестовывать, дождавшись командира, начинали разворачиваться. И они вовсе не выглядели разочарованными. Кажется, даже они обратно в город пошли веселее, чем шли из него. Кавалер улыбался, глядя на них, он готов был биться об заклад, что эти бродяги благодарят Господа, что им не пришлось иметь дело с его людьми.

Колонна Фильшнера повернулась и потянулась по размокшей и скользкой дороге обратно в Мален. И капитан ушёл тоже незлой, а с тяжёлым кошельком под кирасой.

А у подножия холма перед железными рядами солдат в большой шляпе, что по рангу носить епископу, уже шлёпал по мокрой глине дорогими туфлями брат Семион и кричал вслед уходящим солдатам Фильшнера, кричал так, чтобы слышали люди Волкова:

— Поглядите на них, дети мои, поглядите на этих дураков! Эти глупцы шли сюда бросить вызов нашему господину, кавалеру Фолькову, что прозван давно Инквизитором, а недавно Дланью Господней. Поглядите на этих детей, безмозглых отцов и безумных мамаш!

Солдаты улюлюкали и свистели вслед уходящей колонне.

— Много ли мозгов в их бараньих головах, — продолжал монах громко, — если решились они на дерзость такую, что возомнили одолеть нашего господина, кавалера Фолькова? Человека, которого Святая Матерь Церковь считает опорою своею и хранителем веры. Это всё равно, что осмелиться противиться Богу, ведь господин наш есть Длань Господня, рука Господа. Вижу я, что Бог покинул этих болванов, ибо головы их пусты, как старые бочки. Солдаты от души смеялись, слушая его, и ничего, что были они мокры и что дождь не прекращался.

Ещё одно дело было решено, решено хорошо, решено так, как он и задумывал, он не довёл дело до крови, не поднял оружие на людей герцога, значит, и герцог не будет свирепеть. Ну не получилось вассала вразумить, но и вассал не был злобен, до железа не дошло же.

Не дошло. Значит, пять дней тяжкой, непрерывной езды и трудных переговоров были не напрасны, серебро с золотом не брошено на ветер. Он прикупил себе ещё времени, так нужного ему времени. Когда теперь опять соберётся герцог послать за ним людей? Может, через месяц, а может, и через два, а может, ему повезет, Бог будет милостив, курфюрст лишь к весне соберётся. Да, к весне было бы очень хорошо.

— Кавалер, — обратился к нему Клаузевиц.

— Да, — ответил Волков, всё ещё глядя на хвост колонны солдат, что растворялся в мелком осеннем дожде.

— Поначалу я не понимал, что вы затеваете, я думал, что нам придётся драться с людьми герцога, — продолжал молодой рыцарь. — Но сейчас я понял, вы хотели сделать всё, чтобы не поднимать оружия на людей своего сеньора, и в то же время победить. Это было великолепно!

— Ну, что ж, рад, что вы поняли, кавалер, — ответил Волков. Это признание молодого рыцаря было ему, признаться, приятно. И он продолжил: — Запомните, Клаузевиц, победа без железа и крови — тоже победа.