От звонка до звонка - Владимир Колычев

– Он в «Матросах»?

Под грузом неразрешимых проблем Родион совсем забыл о своем верном телохранителе.

– Ну да, в Матросской Тишине.

– Надо будет с ним состыковаться…

Леньчик за Родиона горой. И легко засвидетельствует в его пользу. Хоть он и не был в кабинете, где убили Яркова.

Но врать-то ему не придется. Стрелял-то действительно Кирьян.

С Леньчиком он свяжется. Через воров маляву ему передаст. Леньчик не подведет…

– Ты про хорошее что-то хотел сказать, – напомнил Генчику Родион.

– А, ну да. Я это, дело реально организовал. Круговую оборону заняли. Теперь к нам ни одна падла не подберется. И на Тычка вышли…

– Да ну…

– Только он от нас ушел. На три минуты разминулись…

Ничего, мы его еще достанем. Или мы, или собровцы…

– Собровцы?

– Ну да. Менты за ними тоже охотятся. Мы на Тычка почти одновременно вышли. Собровцы к его хате на минуту раньше подкатили. Такая вот петрушка… Я с солнцевскими сегодня встречался. С Измайловскими, с таганскими, это, перетер. Обещали помочь. Из Заволжска сегодня пацанов жду За полсотню штыков будет. Сила, да!… Короче, все на мази. Этим уродам спуску не даем. Они сейчас прячутся. Прячутся! Носа не высунут…

– Ты, молоток, Генчик. Рад за тебя. Только ты особо не расслабляйся. Эти ублюдки, когда Пашу Козыря сделали, тоже прятались. Так что держи хвост пистолетом…

– Нормально все будет, обещаю… Это, тут еще одна беда, – голос Генчика потускнел. – Может, я не должен тебе этого говорить.

– А ты говори, говори.

– Кондрашова отследили. Это, он с женщиной был. Ты знаешь, с какой, да?

– Знаю, Генчик, знаю. И где они?

– В Австрии. Еще вчера вечером таможенный контроль прошли и тю-тю… Только я не думаю, что они там надолго задержатся. Куда-нибудь дальше дернут.

– Это их проблемы, Генчик. Пусть что хотят, то и делают.

Не надо их искать. Пока не надо. Нам сейчас отморозков дожать надо.

– Дожмем, Сергеич, не сомневайся.

– Дожимай, Генчик, дожимай… Это хорошо, что ты из Заволжска подмогу вызвал. Как там дела?

– Да нормально все. Никакого разброда. Там сейчас Симулянт делами заправляет, ты же знаешь…

– Знаю.

– Я с ним говорил. Он сказал, что у него все в полном ажуре. Пусть, говорит, Родион не беспокоится…

– В общем, все на мази, говоришь… Давай, так держи…

Родион увидел, как махнул рукой Данек. Какая-то опасность. И точно, через несколько секунд открылась дверь в камеру, и появился какой-то парень лет двадцати с рюкзаком в руке и свернутым матрацем под мышкой. Дверь за ним тут же закрылась.

Парень явно был первоходочником. И притом из тех, кто воспринимает тюрьму как страшный кошмар. В глазах ужас, лицо бледное как мел, голова вжата в плечи, ноги как будто сами по себе тащат его к двери.

Родион посмотрел на Данька. Тот понятливо кивнул, подошел к новичку, вежливо спросил:

– Как зовут?

– Ваня.

– Ты чего трясешься, Ваня? У тебя что, температура?

– Нет температуры.

– Тогда не колотись. Расслабься, чувствуй себя как дома. Или тебе у нас не нравится?

– Нравится, – поспешил согласиться парень.

– Ну тогда давай шевели поршнями. Я тебе твою койку покажу…

Теперь Данек его не оставит, пока не выяснит, кто он такой. Вдруг его сюда за мохнатый сейф зачалили? Парафинить его никто за это не будет – говномесов здесь нет. Но место под нарами у самой параши ему обеспечено. А еще он мог быть «голубым» по жизни. Данек это выяснит, чтобы, опять же, загнать под нары, чтобы не форшмачил порядочных людей. Если у него все нормально, пусть живет нормальной жизнью. Данек просветит его насчет тюремного быта, чтобы по глупости не наделал косяков. После ликбеза его отпустят в вольное плавание. Там уже будут смотреть на него, выяснять, достоин он уважения или его место среди чуханов.

Тюрьма – это не санаторий, здесь свои законы. Если ты человек, то человеком и останешься. Если ты дерьмо, то твое место поближе к параше…

До поздней ночи Родион смотрел телевизор. А потом ему позвонил Алексин.

– Сергеич, мы малину накрыли. Двоих взяли, – восторженно сообщил он.

– Кого?

– Оба «сталинградцы».

– Молоток!… На Тычка через них можно выйти?

– В том-то и дело, что нет… Тычка они знают. Но где он, не в курсах. Тычок их только что из Волгограда вызвал. Они в Железнодорожном обосновались. Тычка ждали, а заявились мы… Крепкие пацаны. Один в Чечне воевал. Снайпером был. Второй тоже жук хороший. В морпехе служил. И в карате конкретно сечет. Тычок их на усиление взял. Только облом ему по всей морде… Я на хате засаду оставил. Пять пацанов.

Если Тычок появится, труба ему. Это железно…

Новость взбодрила Родиона. Оказывается, не все так плохо. Генчик держит ситуацию под контролем. Двух волгоградских рекрутов взял. И до самого Тычка когда-нибудь доберется.

С Ярковым Родион разберется. Уже ушла малява к Леньчику. Канал доставки самый надежный. Так что все будет в полном порядке. Адвокаты уже почти развалили дело с наркотой. И скоро Родион окажется на свободе…

Одно плохо. С ним больше не будет Лады… Но он сильный мужчина – от несчастной любви в петлю не полезет. Со временем он перестанет так остро реагировать на ее измену.

Еще позже забудет о ней, как будто ее никогда и не было. Со временем, позже… Когда все это будет?…

Мысли о предательнице-жене будоражили и без того воспаленное воображение. Но не помешали Родиону заснуть.

Впрочем, это был не сон. Это было сплошное мучение. Полусон-полудрема рисовали ему кошмарные картины. Лада и Кондрашов в одной постели, он на ней, она под ним… Вдобавок ко всему они смеются над ним. Хохочут. И каждый раз их подлый смех будил его. Едва он стихал, Родион снова проваливался в этот кошмар…

В последний раз Кондрашов куда-то исчез. Лада осталась в постели одна. Она лежала на спине, накрывшись простыней. И смотрела на Родиона.

– Прости, – тихо сказала она. – Невиноватая я. Он сам…

Это был не ее голос. Какой-то киношный…

– Родион! – встрепенулась она. – Берегись!

А вот это ее голос. Она предупреждает его о какой-то опасности.

– Родион!!!

Он вовремя открыл глаза. И, еще точно не зная, сон это или явь, увидел летящую на него тень. Человек с заточкой в руке. Он не шел к нему, не крался. А именно летел. Так в летящем прыжке может нападать на жертву пантера. Стремительно и неотвратимо.