Азатот - Говард Филлипс Лавкрафт

Мое нервное возбуждение, казалось, достигло предела, когда я на расстоянии вытянутой руки увидел край помеченного иероглифами металлического контейнера. Я осторожно извлек его наружу, попутно обрушив вниз целый ливень мелкой песчаной пыли, и замер, переводя дыхание. Все было тихо. Мельком осмотрев контейнер, я убедился в том, что он внешне ничем не отличался от других виденных мной по пути сюда. Размером он был примерно двадцать на пятнадцать дюймов при толщине чуть более трех, с рельефным изображением иероглифов на плоской крышке.

Я довольно долго провозился с его замком, поскольку мог действовать лишь одной рукой, прижав контейнер к поверхности стены. Наконец я высвободил крючок, поднял крышку и перенес тяжелый металлический ящик за спину, зацепив крючком воротник своей куртки. Теперь обе мои руки вновь были свободны, и я начал сползать вниз, что оказалось делом еще более трудным, чем предшествовавший подъем.

Достигнув пола я тотчас опустился на колени, достал из-за спины контейнер и положил его перед собой. Руки мои тряслись, и я долго медлил, не решаясь его открыть – давно уже догадавшись, что именно я должен там найти, я был буквально парализован этим знанием. Стоило сейчас моей догадке получить реальное подтверждение, и – если все это не было сном – я с той самой минуты не мог бы уже поручиться за целостность своего рассудка. Особенно пугающей была моя все более очевидная неспособность воспринимать себя в атмосфере сна. Ощущение реальности порой странно преломлялось в моем сознании, и мне казалось, что я вспоминаю свои настоящие действия так, словно они были отделены от меня громадной временной пропастью. В конце концов я все же достал книгу из контейнера и еще в течение нескольких минут смотрел, как зачарованный, на знакомую комбинацию иероглифов на ее обложке; моментами мне начинало казаться, что я могу их прочесть. Возможно, где-то в глубине моей памяти эта надпись и впрямь ассоциировалась с некими осмысленными звуковыми сочетаниями, но мне не удавалось довести этот процесс до конца.

Время шло, а я все еще пребывал в нерешительности. Вспомнив вдруг про фонарь, по-прежнему зажатый в моих зубах, я положил его на пол и выключил, дабы не расходовать зря батарею. Оказавшись в темноте, я наконец скрался с духом и перевернул обложку книги. Затем я медленно поднял фонарь, направил его на страницу и щелкнул переключателем.

Одной секунды мне вполне хватило. Стиснув зубы, я, однако, удержался от крика. В наступившей вновь темноте я, почти лишившись чувств, распластался в пыли и сжал руками горевшую голову. То, чего я так опасался, все-таки произошло. Одно из двух: либо это был только сон, либо пространство и время теряли всякий смысл, обращаясь в жалкую никчемную пародию на то, что мы всегда считали незыблемыми категориями своего бытия.

Нет, скорее всего это был сон – мой здравый смысл отказывался допускать обратное – но чтобы удостовериться в этом окончательно, я должен был взять эту вещь с собой наверх, и тогда утром в присутствии остальных все сразу встало бы на свои места. Голова моя сильно кружилась – если можно говорить о головокружении в кромешной тьме, где взгляду просто не за что было зацепиться. Фантастические мысли и образы стремительно сменяли друг друга в моем возбужденном сознании, и я уже не пытался провести границу между реальными фактами моей жизни и отголосками безумных сновидений. Я подумал о странных следах на пыльном полу н вздрогнул, испугавшись звуков собственного дыхания. Вновь на несколько секунд включив фонарь, я посмотрел на раскрытую страницу с таким чувством, с каким, вероятно, смотрит обреченный кролик в холодные глаза удава. Затем, уже в темноте, я захлопнул книгу, положил ее в контейнер и закрепила гнезде крючок замка. Теперь оставалось вынести его наверх, в мир людей, если таковой и вправду существовал, как существовала эта подземная бездна – и если вправду существовал я сам, в чем я в этот момент отнюдь не был уверен. Не могу сказать точно, когда я пустился в обратный путь. За все время, проведенное под землей, я ни разу не взглянул на часы, что также являлось показателем моей отрешенности от привычных человеческих реалий. С фонарем в руке и зажатым под мышкой контейнером я, сдерживая дыхание, на цыпочках миновал участок коридора с непонятными отпечатками и отверстие в базальтовой башне, из которого продолжал подниматься холодный паток воздуха. Позднее, уже с несколько меньшими предосторожностями идя вверх по бесконечным наклонным галереям, я все же не мог отделаться от мрачных предчувствий, причем на сей раз они были куда более определенными, чем во время моего спуска.

Я с ужасом думал о втором распахнутом люке, который мне еще предстояло пройти. Я думал о тех существах, которых так боялась Великая Раса и которая – пусть даже ослабевшие и не столь многочисленные, как прежде – продолжали обитать в своем зловещем подземном мире. Я думал о тех пятипалых отпечатках в пыли и о схожих следах, упоминавшихся в моих сновидениях – а также о неистовых ураганах и странных свистящих звуках, связываемых все с теми же существами. И еще я думал о рассказах туземцев, в которых неизменно присутствовали таинственные руины и якобы порождаемые ими злые ветры. По настенному символу я определил нужный мне уровень и – пройдя мимо лежавшей на полу открытой книги, которую я не так давно с интересом рассматривал – вступил наконец в круглый холл, где сходились несколько коридоров. Без колебаний я свернул в ближайший справа арочный проем. Впереди меня ждал самый сложный отрезок пути со множеством препятствий и завалов, которые начались почти сразу по выходе за пределы Центральных Архивов. Тяжесть моей ноши постепенно сказывалась, мне все труднее было избегать шума, перелезая с нею через груды камней и песка.

Но вот я остановился перед мощным, поднимавшимся до самого потолка завалом, который мне в прошлый раз пришлось преодолевать ползком. Тогда я не смог сделать это абсолютно бесшумно, теперь же- после увиденных мной отпечатков – я более всего боялся громких звуков. А ведь сейчас со мной был еще и контейнер, представлявший собой дополнительную помеху во время движения по узкому лазу.

Осторожно взобравшись на гору камней, я сперва просунул в отверстие контейнер, а затем начал протискиваться туда сам – вновь, как и в прошлый раз, задевая спиной за острые края сталактитов. Тут я и совершил свою первую оплошность – когда самый опасный участок был уже позади, контейнер вдруг выскользнул из моих пальцев и с металлическим грохотом покатился вниз по склону. Я рванулся вперед и успел его перехватить, но в тот же миг неустойчивая тяжелая глыба зашаталась и поехала под моими ногами, вызвав небольшой, но достаточно шумный обвал.

Когда движение камней наконец замерло, я услышал – по крайней мере мне так показалось – иной звук, очень далекий и слабый, донесшийся откуда-то из лабиринта ходов за моей спиной. Это был тонкий вибрирующий свист, не похожий ни на один из слышанных мною прежде звуков.

Совершенно обезумев от ужаса, я бросился бежать по коридору, перепрыгивая через отдельно лежащие блоки, иногда падая, но при этом не выпуская из рук фонаря и книги. Одна только мысль владела мной в те минуты – поскорее выбраться из этих кошмарных подземелий в открытый мир, туда, где спокойный свет луны разливается по бескрайней пустынной равнине. Не помню, как я добежал до груды обломков, над которой вместо свода зияло черное пустое пространство, и начал карабкаться вверх. Здесь-то и произошла катастрофа. В спешке я позабыл о том, что за вершиной сразу идет очень крутой спуск, и, не удержав равновесие, с разгону полетел вниз, увлекая за собой целую лавину камней. Оглушительный гром потряс древние своды, отдаваясь долгим эхом во всех закоулках погребенного под землей города.