Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - Клод Каэн

Информация о текстильном производстве в «Руме» сохранилась в основном от монгольского периода. Однако несколько слов о ней нужно сказать сейчас, что снова возвращает нас к вопросу о непрерывности. Среди прочих в Малой Азии, безусловно, существовало византийское текстильное производство, использовавшее шерсть местных овец. Туркмены, естественно, имели свой способ употребления шерсти этих животных. Симон утверждает, что красные шапки, которые они носили сами, продавались даже во Франции и Англии. Более того, среди сокровищ султанов появились изысканные ткани, без сомнения импортированные, а в начале XIII века, по словам одного автора того времени, богатые купцы из Багдада стремились купить «ковры из Сиваса». В середине века, согласно запискам современника Ибн Саида, своими коврами славился также Аксарай, и туркмены, обитавшие на границе, ткали ковры на экспорт. Под словом «ковер» понимают разные вещи, и нужно различать роскошную ткань с рисунком, техника изготовления которой была унаследована от Византии и мусульманских государств более раннего периода, и узловатый ковер с ворсом, который, по-видимому, изобрели в Центральной Азии ориентировочно в первых веках н. э. и который, собственно говоря, и есть то, что сейчас называется «восточный ковер». В этой книге у нас нет возможности вдаваться в технические детали. Мы знаем, что в XIV веке в Денизли греки, а в самом конце XIII века в Эрзинджане армяне изготавливали замечательные ткани с рисунком, в которых сохранялись или были возобновлены древние традиции этих народов. В случае с армянами, которые, кстати, позже тоже славились своими коврами, судя по некоторым текстам, эти ковры могли существовать за один или два века до прихода турок. Однако самые ранние ковры, сделанные за пределами Центральной Азии и дожившие до наших дней (не считая изделий из Испании, сходных по технике изготовления), были сделаны в XIII веке в районе Коньи. Таким образом, невольно возникает впечатление, подкрепленное вышеупомянутыми текстами, что эта новая техника была принесена турками во времена иммиграции. В широком смысле слова понятно, что туркмены не заставляли местных жителей делать для них материал, который они использовали для палаток. Из записей о вакуфах мы знаем о красильщиках с мусульманскими именами. Однако в XIV веке Пеголотти советовал купцам, которые хотели предложить ткани с Запада на рынке в Анталье, привозить их в готовом виде из-за отсутствия обрезчиков и отделочников.

На Ближнем Востоке нет страны, где бы не находили очень древние гончарные изделия. Но декоративная керамика, используемая, например, для украшения поверхности стен, достигла особенно высокого развития в Иране. Нет сомнений, что керамика из Малой Азии имела много общего с иранской, однако в XIII веке ее, безусловно, производили местные ремесленники, имена троих из которых дошли до наших дней: один был иранец, второй из Алеппо, а третий, возможно, грек, что объясняло их отличия. Резьба по дереву тоже восходит к традициям, широко распространенным на Ближнем Востоке. Неудивительно, что среди резчиков мы находим имена двух скульпторов, один из которых был из Грузии, а второй жил в Тавре. В обоих случаях это лесистые регионы.

Через византийскую Малую Азию проходили несколько караванных путей, которые одной стороной сходились в Константинополе, а другой расходились к границам Сирии (Антиохии и Алеппо) и Верхней Месопотамии через Малатью (Мелитену), а иногда Армении, Азербайджана и Ирана. Однако караваны, шедшие из Ирана, чаще всего огибали восточную часть Малой Азии по дороге в Эрзурум и отправляли свои товары из Трапезунда по морю. Важность этой торговли для византийской Малой Азии не нужно переоценивать. В то время, проходя по ее территории, караваны пересекали страну, но фактически не интересовались ею. В определенные времена военные действия ограничивали передвижение купцов, а следовавшая за воинами убыль населения делала невозможным появление обширного рынка сбыта. Возможно, на южном побережье существовала определенная региональная торговля, связывавшая Анталью с Египтом, но морские связи были скорее прямым путем из Сирии или Египта в Константинополь. Что же касается Черного моря, то там торговлей на всем побережье заправлял Константинополь. Связи с мусульманским миром поддерживались через людей, живших в степях и лесах, и проходили в незначительной степени вдоль Кавказского хребта, но в большинстве своем – через Центральную Азию.

Естественно, что общая дезорганизация, сопровождавшая период турецких завоеваний, должна была на время прервать всю оставшуюся там торговлю, хотя у нас нет исчерпывающего подтверждения этому. Но если мы вернемся к началу XIII века, в особенности к тому моменту, когда завоевание Константинополя латинянами (крестоносцами 4-го Крестового похода) разрушило все рынки, то заметим, что турецкая оккупация, напротив, способствовала торговле. Отчасти это происходило благодаря ее интеграции, хотя и неполной, в мусульманский мир, отчасти потому, что появление важных центров само по себе привлекало купцов с рынков, находящихся за их пределами, и не только тех, которые располагались вдоль торговых путей, по которым они раньше шли без остановки.

Чрезвычайно сложно установить, как проходило это восстановление, иными словами, существовали ли в Малой Азии ощутимые признаки торговли уже в XII веке. Если верить рассказам Абу Хамида аль-Гарнати, купцы с территории Руси приезжали туда даже в начале века. Первые караван-сараи датируются временем царствования Кылыч-Арслана II, а в следующем веке их количество вдоль дороги Конья—Кайсери возросло многократно. То, что часть из них строилась на открытой местности, свидетельствует о нехватке торговых площадей в городах, а также попытках оживить торговлю и обеспечить безопасность купцов, в особенности тех, которые шли ко двору. Записи Михаила Сирийца о том, какие потери понес попавший под снег караван из 400 персидских купцов, указывают одновременно и на оживление коммерческой деятельности, и на ее недостаточное обеспечение.

В самом конце века мы видим возросшее количество доказательств того, что можно назвать активной торговлей, организованной вокруг новых центров. В 1197 году подарки, отправленные Айюбидом аль-Азизом Алексею Ангелу, везли через Анатолию, но Кей-Хосров по политическим мотивам перехватил их. В отместку за это всех купцов, которые были подданными Сельджукидов и находились в то время в Константинополе, арестовали. В 1201–1202 годах при заключении сделки о передаче вакуфа, которая в числе прочего предполагала создание в Конье нового базара неподалеку от старого, среди имен свидетелей встречаются не только имена турецких купцов из Коньи, но и два других купца из Тебриза в Азербайджане. Мы видели, что в тот же период расположенный на Черном море Самсун в течение нескольких лет принадлежал Сельджукидам. Чтобы возвратить корабль, разбившийся у Гиресуна, Алексей Ангел надавил на подданных Сельджукидов, приехавших оттуда в Константинополь, и им пришлось обратиться к султану Рукн ад-Дину с просьбой о возвращении корабля. По словам современника Ибн аль-Атира, даже до 1205–1206 годов Сивас был местом встречи торговцев из Сирии и Месопотамии, а также русских и кипчаков (тюрков-язычников) из стран, расположенных к северу от Черного моря. Действительно, в то время Сивас был и еще долго оставался крупным торговым центром Малой Азии, расположенным на перекрестке дорог, которые вели с востока на запад, или из Сирии и Месопотамии к Черному морю. Именно в этом месте возник конфликт интересов Трапезунда, современного Трабзона, и государства Сельджукидов, политические последствия которого уже были упомянуты. Трапезунд, расположенный вдоль границы княжества Эрзурум, естественно, хотел сохранить контроль над дорогой Иран—Эрзурум—Трапезунд и в то же время привлечь крымских и русских купцов, в тот период отлученных от Константинополя, поскольку империя оказалась в руках латинян. Кризис в Сивасе, вызванный потерей Самсуна, был описан выше. Немного позже его удалось компенсировать за счет более решительного овладения Синопом.