Вилы - Алексей Иванов

Легенда о том, что Пугачёв утопил в озере Инышко бочку золота – «посыль» Златоустовского завода, – объясняет, как Златоуст выживал в бунт: он откупался. Только не золотом, а людьми.

Всю зиму через Златоуст проходили пугачёвские полковники – Иван Кузнецов на Кунгур, Иван Грязнов на Челябу, Иван Белобородов на Магнитную крепость. Каждый полковник забирал с собой по нескольку сотен мастеровых. Получилось, что Златоуст в одиночку дал бунту больше людей, чем четыре Авзянских завода.

Откуда здесь взялись такие толпы смутьянов? А их и не было. Мужики, повёрстанные одним полковником, сбегали и возвращались домой – чтобы их поверстал следующий полковник. Златоуст не хотел бунтовать: он не имел проблем. Ему не угрожали набеги башкир, как случилось на заводе Сатка. Тут не было свирепых порядков, как в вотчинах Демидовых. На заводских рудниках работа не вытягивала жилы у рудокопов, как на Каргале в рудниках компанейщиков. Потому Златоуст отделывался от пугачёвщины людской «посылью» – но многоразовой, словно из неразменных пятаков.

Дом Лугинина в Златоусте. Конец XVIII века

Завод родился из надежды на фарт. Клан тульских оружейников Мосоловых решил повторить успех Демидовых. Своих заводов под Тулой Мосоловым уже не хватало, и в 1754 году Мосолов Иван Большой прорвался на Урал. Реку Ай под горой Косотур перекрыла плотина, над ней поднялись трубы завода Златоуст. Но фарт не дался. Иван Большой внезапно помер, его клан рассорился в дележе наследства, и купец Лугинин выкупил завод.

Лугинины тоже не удержат Златоуст. В XIX веке завод станет казённым, и тогда придёт время его великой славы. Инженер Павел Аносов раскроет забытый древний секрет булата. Мастер Иван Бушуев создаст школу золотой гравюры на оружии. Металлург Павел Обухов разработает технологию литья орудийной стали. В Златоусте появятся оружейная и сталепушечная фабрики. И сейчас нерушим закон: пока в русской армии будут клинки, эти клинки будут златоустовскими.

Для Пугачёва проводником по окрестностям завода стал местный приказчик Иван Трофимов. До бунта его судьба походила на судьбу рейдера Ивана Грязнова. Купеческий сын, только из Мценска, он разорился и ел хлеб наёмного заводского служителя. Вместе с Грязновым он и ушёл из Златоуста под Челябу, а потом к Пугачёву. Дороги мятежа привели его обратно на свой завод. Пугачёв оценил грамотея Трофимова и взял секретарём на место Ванюшки Почиталина. Но Ванюшка был наивным поэтом, а Трофимов оказался гордецом. Он даже имя своё сменил на благородное: стал Алексеем Дубровским. Это он, златоуст Дубровский, напишет самый страшный манифест Пугачёва – манифест о всеобщем истреблении дворянства.

Граф Панин, командующий армией, которая добьёт бунт, скажет о Дубровском: «был всех умнее». Но не только умнее. На излёте бунта в горячих степях понизовой Волги один лишь Дубровский увидит горючие слёзы казака Емельяна, тоскующего о пропавшей жизни. Но из царского шатра Дубровский будет выходить к народу гордо, как вельможа: высокий, белолицый, с холёной бородкой и нежными руками. Тихим голосом он будет оглашать мятежному войску громовую волю государя Петра Фёдорыча.

Гордый Дубровский не предаст Пугачёва и сполна заплатит за бунт. После окончательного разгрома две недели он будет скрываться в калмыцких степях, пока не попадёт в плен. В Царицыне его кинут под кнут, а потом повезут на судилище в Казань, и по дороге он умрёт.

А Златоустовский завод Пугачёв приказал уничтожить. Мятежники сожгли цеха, контору, храм, посёлок и даже барки на берегу реки Ай. Казнили попа, приказчиков и судовых мастеров. Никакие «посыли» не выкупили завод у Пугачёва. Долину Ая затопило дымом, и по его волнам поплыла подожжённая гора Косотур, словно горящий корабль.

Подполковник Михельсон ещё не знал, что войско Пугачёва подобно демону: от удара оно рассыпается в прах, но через миг может возникнуть заново в другом месте – словно из пустоты. Михельсон думал, что на речке Маскайке он разбил Пугачёва наголову, и в горах, дрожа, прячется только жалкая шайка, достойная лишь презрения. Шайкой следует пренебречь, ибо надо «зделать поиск на Салаватку».

Михельсон повёл свой деташемент на завод Сим, в логово Салавата Юлаева. А Салават и сам уже спешил навстречу Михельсону. Два отряда встретились у пристани на реке Ай. «Ай» – по-башкирски значит Луна. В районе пристани по наплавному мосту Тубаляс реку-Луну пересекал Кунгурский тракт. Он начинался в Златоусте и далее шёл так: завод Сатка, заводская пристань, мост Тубаляс, деревни Киги и Уразметьево, крепость Красноуфимск, Иргинские заводы, город Кунгур. По этому тракту бунт скатывался с кручи Златоустовского Урала на пологий северо-запад.

Башкиры порубили снасти моста Тубаляс, и Ай раскидал дощатые понтоны по прибрежному тальнику. Солдаты Михельсона взяли в зубы верёвки и вразмашку поплыли через реку. Но Салават приготовил западню. Доски для пристанской верфи резала пильная мельница в трёх верстах выше по течению Ая. Здесь речку Иструть, приток Ая, запруживала плотина. Башкиры взорвали её, и в Ай, как цунами, хлынул поток из пруда Иструти. В стремнине катились, подпрыгивая на донных камнях, огромные водобойные колёса лесопилки. Ай у Тубаляса мгновенно вздулся, разливаясь, и понёс плывущих солдат на скалы. Солнце замигало от башкирских стрел, что падали с небес, и волны забурлили. Солдаты, хрипя, еле выгребли к отмели.

Река Ай в том месте, где был мост Тубаляс

За верёвки они переволокли свои пушки по дну реки, на плотах перетянули припасы. Чугунные орудия легли на береговые валуны, будто на лафеты. Грохот выстрелов эхо умножило до канонады. Со скал посыпались глыбы, отколотые ударами ядер и разрывами гранат. По каменным обрывам захлестала картечь. Мокрые пушки от стрельбы нагрелись и закурились паром. Салават скомандовал отступление. На залитых кровью утёсах Лунной реки осталось полторы сотни убитых башкир.

Деташемент ушёл к деревне Верхние Киги, а Салават, уступив путь Михельсону, встретил Пугачёва возле Пьяной горы у Саткинского завода. Пьяной гора названа в честь той встречи. Вожди не виделись со времён Оренбурга. Пугачёв отпустил Салавата юнцом, а теперь обнял опытного воина. За бой у Тубаляса Пугачёв произвёл Юлаева в бригадиры.

3 июня Салават и Емельян догнали деташемент у Верхних Киг. Конница Салавата налетела на деташемент и сразу отскочила. Конница Михельсона бросилась в погоню. Это была «скифская ловушка» – излюбленная тактика башкир. Деташемент остался без прикрытия, и по нему со всей силы ударил Пугачёв. «Неожидаемо», – честно записал Михельсон в походном журнале.