Стражи. Боги холода - Максим Макаренков

Он говорил о пустяках, пока им не принесли еду, запретил говорить о делах, пока они поглощали роллы а Татьяна, ещё и мисо-суп, и лишь когда принесли ройбуш для Тани и кофе для Вяземского, он сказал, сделав первый глоток:

– А теперь рассказывайте.

Таня обнаружила, что легкая болтовня Яна, его естественное спокойствие, позволили разложить события по полочкам, выявить основное, понять, что именно тревожит больше всего.

Кольнула на мгновение мысль – а если за всем этим стоит как раз он?

Но разве у нее был выбор? И она начала рассказ.

Ян слушал внимательно, со вкусом пил кофе, попросил принести вазочку мороженого с шоколадом, подбил на десерт и Татьяну.

– И вот, сегодня, я поняла, что вокруг меня происходит что-то страшное, а я осталась одна. Мне страшно, и я ни черта не понимаю. А во всем виноваты вы.

Она обвиняющее ткнула ложечкой в Вяземского. Тот задумчиво кивнул, соглашаясь.

– Знаете, судя по всему, действительно, я. А еще точнее – ваше любопытство, которое привело вас ко мне.

Неожиданно жестко он продолжил:

– Запомните, Таня, во всем, что с человеком происходит, виноват только он сам. И все его достижения – это его заслуга. Например, этот оперуполномоченный, Нижегородцев, о котором вы так нелестно отозвались, очень мужественный человек.

Таня покраснела. Она действительно довольно резко высказалась по поводу того, что Паша вильнул и свалил в кусты, не желая разобраться в смерти друга.

– Он предупредил вас. Это уже много. Он дал вам дельный совет – и это поступок друга. Он поступил совершенно правильно, поскольку отвечает за жену и детей. Герои часто умирают молодыми, и всегда одиноки, Таня, а мир принадлежит живым.

– Спасибо, вы меня так утешили, ну, так утешили! – в сердцах бросила Таня. Она чувствовала, как на нее вылили ведро холодной воды.

Дура, а ты чего ждала? Что она сейчас бросится решать твои проблемы? – подумала она, и постаралась сдержать подступающие к глазам слезы.

Поэтому, вопрос Яна расслышала не сразу.

– Таня, так у вас есть загранпаспорт?

– Есть. А что? – спросила она, не понимая, какое это имеет отношение к сказанному.

– Поедете со мной в Берлин? – скороговоркой, словно боясь вопроса, выпалил Вяземский и тут же, защищаясь, выставил перед собой руки:

– Таня, номера разные! Я имею в виду именно то, что говорю! Просто, самым лучшим решением будет увезти вас отсюда хотя бы на пару дней.

– А с чего такая любезность, Ян Александрович? Кто-то только что говорил, что человек во всем виноват сам?

– Говорил. И продолжаю говорить, – буркнул Вяземский, сосредоточенно вычищая остатки растаявшего мороженого. На Татьяну он упорно не смотрел и, кажется, даже слегка покраснел:

– Но кто сказал, что людям нельзя помогать.

– Так, поедете? – он со звоном опустил ложку в пустую вазочку.

– А… когда?

– Завтра. В крайнем случае, послезавтра.

– Что? Да кто же мне даст визу… А билеты? А как…

Вяземский жестом остановил поток вопросов.

– Поедемте к вам, вы мне отдадите загранпаспорт, завтра с утра я позвоню, и скажу, когда вылетаем.

– Но у меня нет денег, – предприняла последнюю безнадежную попытку Таня. Сердце часто-часто билось, и она прекрасно понимала, что поехать ужасно хочется, и что Ян предлагает это от чистого сердца, и что сейчас он скажет:

– Таня, это я вас приглашаю. И это я все оплачу. Хорошо?

– Хорошо, – ответила она, и Ян с облегчением выдохнул.

До Таниного дома их довез молчаливый Владимир.

Ян поднялся вместе с ней, вежливо поздоровался с Мурчем, дождался, когда Таня добудет из недр рабочего стола красную книжечку паспорта, и исчез, напомнив на прощание:

– Завтра с утра звоню.

Как только за ним захлопнулась дверь, Таня прислонилась к ней спиной, закрыла глаза, и пробормотала:

– Береснева, кто-то сходит с ума. Кажется, ты.

Московский офис компании «Nivva Ltd.» располагался в небольшом бизнес-центре на окраине.

Скромная вывеска над боковым входом, глазок видеокамеры – вот и все, что указывало на то, что за дверью находится офисное помещение.

Взбежав по ступенькам, Вяземский дернул на себя тяжелую дверь, кивнул двухметровому молодцу, выросшему из-за стойки с мониторами, и проследовал к себе в кабинет.

На ходу бросил секретарше – серьезной шатенке в строгом брючном костюме:

– Анна, пожалуйста, вызовите господина Сигурдсона.

Начальник службы безопасности появился на пороге кабинета через полторы минуты.

Посмотрел на шефа, явно пребывающего в состоянии тревожной задумчивости, и, приоткрыв дверь, высунул голову в приемную:

– Аня, пожалуйста, два кофе. Да, еще – нас с Яном Александровичем здесь нет.

Шатенка коротко кивнула, и Олаф закрыл дверь.

– Наглеете. Субординацию нарушаете. Анну Аней называете. Кстати, ей это нравится, – с тоской произнес Вяземский, откидываясь в кресле, и устало закрывая глаза.

Постучавшись, вошла Аня, ввезла столик с дымящимся кофейником и прочими принадлежностями для ценителей кофе.

Вяземский полез во внутренней карман ветровки:

– Анна, будьте добры, сделайте для владелицы этого паспорта шенгенскую мультивизу, и закажите нам с госпожой Бересневой билеты в Берлин. В Берлине нам потребуются два номера в какой-нибудь приличной тихой гостинице.

– На какой срок, Ян Александрович? – уточнила Анна.

– На двое суток.

Дождавшись, когда секретарша выйдет, Олаф поднял бровь и всем лицом изобразил недоумение:

– Даже так?

– Даже так, Олаф, даже так. А сейчас я тебе буду рассказывать, почему.

Рассказывать Вяземский умел. Он коротко и точно изложил все, что говорила ему Татьяна, не забыв охарактеризовать и эмоциональное состояние Бересневой.

Слушая ту, часть, о которой уже знал, Олаф вежливо кивал, а в тот момент, когда Вяземский заговорил о серийных убийствах с расчленением, что-то эмоционально пробормотал и, резко подавшись вперед, поставил чашку на столик..

Закончив рассказ, Вяземский допил кофе и снова откинулся в кресле.

Сложив пальцы домиком, уперся ими в подбородок, помолчал.

Молчал и норвежец.

Наконец, наливая себе вторую чашку кофе, произнес:

– И что это может значить, как думаете?

Вяземский качнулся вперед, оперся локтями о столешницу:

– Нет уж. Сначала я хочу услышать ваши соображения, уважаемый господин Сигурдсон.