Время войны - Станислав Сергеев

Над «Опелем» был установлен контроль со стороны «Дженерал моторс», принадлежавший семье Дюпона. Генри Форд контролировал 100 % акций концерна «Фольксваген». В 1926 году при участии рокфеллеровского банка «Дилон Рид и К°» возникла вторая по величине после «И. Г. Фарбениндустри» промышленная монополия Германии — металлургический концерн «Ферейнигте штальверке» (Стальной трест) Тиссена, Флика, Вольфа и Феглера и др.

Американское сотрудничество с немецким военно-промышленным комплексом было настолько интенсивным и всепроникающим, что к 1933 году под контролем американского финансового капитала оказались ключевые отрасли германской промышленности и такие крупные банки, как «Дойче Банк», «Дрезднер Банк», «Донат Банк», и др.

В августе 1934 году американская «Стандарт Ойл» приобрела в Германии 730 тыс. акров земли и построила крупные нефтеперерабатывающие заводы, которые снабжали нацистов нефтью. Тогда же в Германию из США было доставлено тайно самое современное оборудование для авиационных заводов, на котором начнётся производство немецких самолетов.

От американских фирм «Пратт и Уитни», «Дуглас», «Бендикс Авмэйшн» Германия получила большое количество военных патентов, и по американским технологиям строился «Юнкерс-87». К 1941 году, когда вовсю бушевала Вторая мировая войня, американские инвестиции в экономику Германии составили 475 млн долларов «Стандарт Ойл» вложила в неё 120 млн, «Дженерал моторе» — 35 млн, ИТТ — 30 млн, а «Форд» — 17,5 млн.

После поездки поставленного вновь во главе Рейхсбанка Я. Шахта в США в мае 1933 году и его встречи с президентом и крупнейшими банкирами с Уолл-стрит Америка выделила Германии новые кредиты на общую сумму в 1 млрд долларов.

А в июне того же года во время поездки в Лондон и встречи с М. Норманом Шахт добивается предоставления английского займа в 2 млрд долларов и сокращения, а потом и прекращения платежей по старым займам. Таким образом, нацисты получили то, чего не могли добиться прежние правительства…

Гиммлер, прекрасно знающий всю подоплеку финансового возрождения Германии и имеющий представление о реальных возможностях настоящих хозяев ВПК Рейха, не хотел идти против фюрера, и Гейдрих был в курсе этого.

— Хорошо, что вы предлагаете, Рейнхард?

— Я предлагаю не спешить и посмотреть, как будет развиваться операция «Тайфун». Если наши войска возьмут Москву, то и переговоры будет легче вести, если русские отобьются — фюрера будет проще убедить в необходимости сепаратных переговоров.

— В стратегическом плане я согласен, но на меня давят, требуя определенных действий. Мне не оставляют выбора.

— Вы предлагаете тянуть время, рейхсфюрер?

— Да, Рейнхард. Организуйте контактную группу, прикрытие и легенду на случай провала…

Сказав последнюю фразу, Гиммлер вернулся к бумагам, с которыми он работал до прихода посетителя.

Гейдрих вытянулся, щелкнул каблуками.

— Будет сделано, рейхсфюрер.

* * *

Мы неслись на небольшой высоте, облетая любые населенные пункты, при этом стараясь быть максимально осторожными, учитывая, что вертолеты идут в серьезном перегрузе. Но пока нам сопутствовала удача и, пользуясь интерактивной картой, где были отмечены позиции противника и особенно места расположения зенитных батарей, сумели избежать неприятностей при подлете к линии фронта. Десятки детей разного возраста, которых мы забрали в небольшой деревне, оккупированной фашистами, были нашим самым ценным и охраняемым грузом, ради которого мы пошли на явное нарушение режима секретности.

Я сидел на металлической скамейке, держа на коленях двух детишек лет трех, которые, как маленькие галчата, пугаясь рева двигателей, жались ко мне. И по прошествии десяти минут сначала один, а потом другой начали клевать носами, а потом просто уснули. Посматривая в иллюминатор, я изредка смотрел, как мимо проносятся поля, леса, дома, дороги. Прекрасно была видна идущая слева и чуть сзади «двоечка», которая как привязанная соблюдала дистанцию и высоту над землей. Несмотря на то что я не раз летал на боевых вертолетах и наблюдал за ними, даже обстреливал и сбивал, но тем не менее наблюдать за идущим на крейсерской скорости «крокодилом» было интересно. По-настоящему боевая, мощная машина всем своим видом, стремительностью обводов внушала уважение и даже гордость за нашу страну, создавшую такую машину для уничтожения противника.

Большинство детей просто не понимали происходящего, плакали, и бойцы из охраны, затянутые в белые маскхалаты, в разгрузки, с автоматами, переквалифицировались в нянек, и это многим из них нравилось. Артемьев тот просто балдел от детей, и я впервые в жизни видел Саньку в таком качестве, и ведь у него получалось. Его открытая добрая улыбка привлекала малышню: к нему тянулись, старались залезть на колени и получить свою долю ласки и душевной теплоты, которой буквально лучился мой давний соратник. Через некоторое время я сам себя словил на мысли, что получаю удовольствие от доверчиво прижавшихся ко мне детишек, ради защиты которых я сейчас был готов порвать кого угодно на британский флаг…

— Феникс, на связь. Феникс, на связь. Это Кондор-Два.

От добродушных мыслей и наблюдения за возней малышей отвлек вызов на циркулярной волне. Отжав тангенту манипулятора, ответил:

— На связи, Кондор-Два. Проблемы?

— Да. Опять двигатель.

— До линии фронта дотянем?

— Дотянем, но температура растет, надо будет садиться.

— Что с девушкой? Как состояние?

— Без сознания, нужна срочная медицинская помощь.

— Хорошо, Кондор-Два, я понял. Минуту, приму решение.

Артемьев, слушающий общую волну, изменился в лице, осторожно отсадил детей и быстро пересел ко мне. Я передал ему своих малышей, достал планшет, запустив интерактивную карту, просмотрел самое свежее расположение наших частей в том районе, где мы должны были пересечь линию фронта, и в первую очередь меня интересовали аэродромы, где по идее можно было в случае чего разжиться горючим и получить медицинское обслуживание для раненых. Особенно это касалось девушки, которую бойцы вытащили в прямом смысле из петли.

— Кондоры, на связь.

— Кондор-Один, на связи.

— Кондор-Два, на связи.

— Меняем курс, в сорока километрах аэродром 180-го ИАПа. Они ближе всего. Кондор-Два, дотянете?

— Не уверен. Двигатель греется.

— Здесь мы сесть не может, немцев как грязи. Противник прорвался и взял Можайск. Аэродрома подскока у нас уже нет. Сами знаете, должны были лететь в Тушино.

— Вас понял.

Вертушки изменили курс, и даже дети замолчали, поняв, что у взрослых какие-то неприятности.

Машины неслись над землей, а я пытался связаться с Усадьбой. Мне сразу ответили, я коротко обрисовал ситуацию.

— Буду у летунов садиться, у нас перегруз, «двойка» уже пыхтит и надо срочно медицинскую помощь раненым оказать.