Лорды Белого Замка - Элизабет Чедвик (Англия)

С превеликим трудом Теобальд смог промолчать. У него на языке так и крутилось замечание насчет того, что Роберу ле Вавасуру, безусловно, видней: ведь он своим обращением настолько избаловал мать Мод, что преждевременно свел бедную женщину в могилу. Избавь нас, Боже, от таких советчиков!

Вскоре Мод вернулась в большой зал. Нельзя долго отсиживаться в спальне, если тебя поджидают неутомимые гостьи-сплетницы во главе с родной бабушкой. Очутившись среди них, Мод почувствовала себя молодой курочкой, которую клюют и задирают в курятнике старшие птицы, знающие свое место и желающие указать новенькой ее собственное.

Отца за столом для почетных гостей уже не было, и его место занял молодой рыцарь с черными как смоль волосами. Он показался Мод смутно знакомым, но она не сразу вспомнила, откуда его знает. В первый день свадьбы его здесь явно не было – эти выразительные черты орлиного лица Мод бы запомнила. Рыцарь с удовольствием ел хлеб с сыром и энергично кивал, слушая Теобальда. То, что прибыл он недавно, было видно по лежащим рядом с тарелкой шлему и мечу, а также по пыли на сюрко, надетом поверх кольчуги. По другую сторону от ее мужа расположился еще один молодой человек, в наряде, более подходившем для праздника. Вместо меча и шлема под правой рукой у него лежала изящная лютня, и, в отличие от своего спутника, он, похоже, не носил ни кольчугу, ни сюрко. Рядом сидели еще несколько юношей в доспехах, причем все они усиленно налегали на еду.

Мод хотела было развернуться и уйти, но быстро отвергла эту мысль. Лучше уж побыть среди незнакомцев, чем возвращаться в курятник. Изобразив на лице приветственную улыбку, она двинулась вперед.

Рыцарь поднял голову и, когда их глаза встретились, так и застыл с открытым ртом, не дожевав угощение. У Мод волосы зашевелились на затылке, ей показалось, что ее вдруг изо всей силы ударили под дых. Она положила руку на корсаж и тихонько выдохнула.

Теобальд жестом пригласил жену подойти и сесть рядом.

– Ты помнишь Фулька Фицуорина? – указал он на рыцаря.

– Нет. Я… То есть я хотела сказать, помню, – запинаясь, произнесла Мод и с трудом оторвала взгляд от дымчато-ореховых глаз молодого человека.

Фицуорин, чтобы прийти в себя, поднял бокал и запил хлеб с сыром.

– Ни за что бы не узнал вас, миледи! – с восхищением произнес он. – Жан предупреждал меня, что вы, должно быть, выросли и превратились в редкую красавицу, но его слова едва ли отдают вам должное.

Молодой человек в изящных одеждах улыбнулся.

– Воистину, миледи, вашу красоту не опишешь словами, – подтвердил он.

Теобальд представил второго юношу как Жана де Рампеня, своего бывшего оруженосца. С усилием собрав разбежавшиеся мысли, Мод ответила, как и полагается гостеприимной хозяйке. Жан был красивее Фицуорина, вернее, черты его лица были более правильными, но… эта шаловливая усмешка и веселые глаза могли только расположить к себе: никакого сравнения с мужественностью Фулька, его жгучей притягательностью.

Мод села на свое место рядом с Теобальдом, прижимаясь к мужу, чтобы случайно не коснуться рыцаря. Его одетая в кольчугу рука покоилась на столе. Мод увидела отблески солнечного света на заклепках, скользнула взглядом по руке до самого края рукава гамбезона и котты и невольно залюбовалась загорелой кистью юноши. Тонкие и сильные пальцы его были весьма красивы. Узкий белый шрам через все костяшки и второй, совсем свежий, розовый, извивающийся вокруг основания большого пальца, лишь усиливали притягательность: рука Фицуорина выглядела такой сильной, опытной и одновременно беззащитной.

– Так что же заставило тебя покинуть рыцарский турнир? – поинтересовался Теобальд.

Фульк убрал руку и откинулся назад:

– У Жана было поручение к лорду Хьюберту, а я вызвался его сопровождать.

– Эх, жаль, я не знал, что ты в Англии, а то пригласил бы на свадьбу! Я всегда рад тебя видеть!

– Не сомневаюсь, милорд, но, учитывая, кто еще был среди гостей, пожалуй, даже к лучшему, что семью Фицуорин представляла наша мама.

– Возможно. – Теобальд был слегка смущен таким поворотом разговора. Однако затем он беспечно махнул рукой. – Но я настаиваю, чтобы сегодня ты остался ночевать. Мне не хватало твоего общества, а рассказать надо столько, что, кажется, и нескольких лет не хватит. Вот что, Фульк, первым делом тебе надо смыть дорожную пыль и избавиться от тяжелой кольчуги. – Он глянул на Мод и кашлянул.

А та вдруг страшно перепугалась, осознав, что теперь это ее обязанность как хозяйки замка – позаботиться об удобстве гостей. «О господи!» – подумала Мод. Пусть прошлой ночью она и утратила целомудрие, но сколько еще оставалось сфер, где она еще по-прежнему была невинной. Так, только без паники. Что бы сделала на ее месте бабушка? Мод неуверенно поднялась и с отчаянием посмотрела на мужа.

– Полагаю, комната в торце освободилась, ведь принц Иоанн уехал, – подсказал жене Теобальд.

– Ах да, ну конечно. – Мод благодарно улыбнулась ему и повернулась к гостям. – Я провожу вас и велю служанкам наполнить бадьи водой, чтобы вы могли искупаться.

Фульк забрал со стола меч и шлем. Мод завороженно следила за движениями его рук, потом наконец оторвала от них взгляд.

Фульк смотрел на Теобальда с кривой усмешкой:

– Мне предстоит занять комнату принца Иоанна? Даже не знаю, говорит ли это о вашей деликатности или о чувстве юмора.

– Лишь о здравом смысле, – отмахнулся Теобальд. – Места сейчас у нас катастрофически не хватает. Иди располагайся.

Фульк с шутливым сарказмом отсалютовал Теобальду и повернулся к Мод:

– Ведите нас, миледи.

С горящим лицом она повела Фулька и его небольшую свиту прочь из зала. Мод с облегчением заметила, что Фульк не стал глазеть на окровавленную простыню. Ей даже показалось, что Фицуорин специально старался не смотреть в ту сторону, и за это проявление благородства Мод была ему благодарна.

Однако на самом деле отводить глаза Фулька заставляло не столько благородство, сколько смущение. Старинный обычай коробил Фицуорина, поскольку он вырос в семье, где тайны супружеской спальни свято охранялись, а не выставлялись на всеобщее обозрение. Была у него, признаться, и еще одна причина для смущения. Когда Мод вошла в зал, Фульк чуть не подавился хлебом. Тощенькая, нескладная девчушка, которую он помнил, куда-то исчезла, и ее сменила молодая женщина, все еще полная ребячества и худощавая, но уже явно не дитя. Глаза, ярко-зеленые, кошачьи; тяжелые светлые, с серебряным отливом косы, ниспадающие из-под покрывала; тонко очерченные скулы и подбородок, и – Боже милостивый! – какие мягкие и пухлые губы!

Когда их глаза встретились, жар его мыслей, должно быть, обжег Мод, поскольку она сильно смутилась, чего раньше за ней не водилось. Неудивительно, что Фульк не осмеливался смотреть на простыню: он и без того был порядком ошеломлен и пытался привыкнуть к мысли, что Мод ле Вавасур уже далеко не та щуплая девчушка, к кому он мог относиться как к младшей сестре, и не просто жена его бывшего наставника, которой можно мимоходом выказать почтение, а, чего уж греха таить, самая соблазнительная женщина, какую он когда-либо видел.