Наследие Артанов - Вячеслав Вигриян

– Ну, не скажи. Я лично скафандров этих в глаза не видел. Но вот что касается камер – то да, есть. У безопасников несколько. Плюс еще штук двадцать во дворце понатыкано. И все. Так что насчет Тихони я не особо бы обольщался, навряд ли на окраине зараженных земель что-то кроме неработающего хлама осталось. А вглубь даже Тихоня не пройдет – там радиационный фон просто зашкаливает. Да ты сам вспомни: что он притаскивал в последнее время? Пару разряженных аккумуляторов, потекшие батарейки, соковыжималку, кухонный комбайн. Ах да, ласты еще, крем просроченный для сухой кожи, упаковку канцелярских скрепок, удочку и моток медной проволоки.

– Канистры двенадцатилитровые. Две.

– Угу, канистры.

Друзья замолчали. Мы так и продолжали стоять, едва ли не напирая друг на друга в узком коридоре. Я призадумался. По сути, Васюня был прав. Где гарантия, что тоннель, который мы откроем, приведет именно в нужное место? Без знания исходных кодов, разработанных создателями прибора, предприятие наше превращается ни во что иное, как в карточную игру, ставкой в которой были наши собственные жизни. Ни больше ни меньше. Но не это меня беспокоило больше всего. В конце-концов, проблемы с экипировкой были решаемы. Если во дворце местного царька есть видеокамеры, как только что обмолвился Тихоня, то при должном старании и не без наличия некоторой толики везения одну из них вполне можно, так сказать, приватизировать. Что же касается технической стороны вопроса, то, думаю, спустить камеру на тросе в тоннель особых трудностей не составит. Беспокоило меня другое: Васюня с Игнатом всерьез вознамерились вывести через пространственный тоннель всех оставшихся в живых жителей Болтанки. Задумка эта казалась мало того что глупой – она была попросту невыполнима и граничила с безумием.

– Антонина Семеновна, вы-то сами как думаете? – обратился я к лингвинихе и после продолжительного философского помалкивания получил вполне ожидаемый ответ:

– В точности так же, как ты!

Немыслимое дело: впервые симбионт-лингвопереводчик был со мной солидарен. Немыслимое – и наводящее на определенные размышления.

Не разуваясь, я первым переступил порог комнаты, проследовал на кухню и, подхватив со стола тарелку с завтраком, к которому с утра так и не притронулся, поспешил с ней в свою комнату. Итак, сейчас мне в спокойной обстановке следовало обдумать, что делать. Проанализировать положение, в которое я попал, скрупулезно смоделировать ход дальнейшего развития событий с учетом уже известных мне факторов и, после сравнительного анализа, только затем выработать свою собственную линию поведения. Почему именно свою? Да потому, что даже сейчас, авансом, я уже был непоколебимо убежден в том, что мои интересы идут вразрез с интересами приютивших меня аборигенов. Я реалист и прекрасно понимаю разницу между невозможным и возможным. Итак, они хотят эвакуировать всех страждущих с этой планеты. Отлично, как они планируют это сделать? Лежа на диване, я прислушался к невнятному бормотанию двух приятелей. Похоже, Игнат с Васюней так и не удосужились выйти из коридора и сейчас что-то оживленно обсуждали. Судя по обрывкам разговора, идей у них наличествует всего две. Первая: явиться с челобитной к царю-батюшке на поклон, выложить всю правду-матушку, а затем, выслушав подобающие случаю благодарственные речи на свой счет, торжественно вручить в его белы рученьки мой восьмигранник. Что из этого получится, естественно, неясно. Вторая идея заключалась в создании некоего подобия на испорченный телефон: оповестить определенную группу людей о наличии на планете пространственного дешифратора, назначить день Х, а также точку сбора, а затем уже эти люди пускай передают полученную информацию по цепочке через своих друзей-знакомых.

Если говорить начистоту, то оба этих варианта никуда не годились. При любом раскладе все упиралось в царственную особу, правящую на планете. Очень глупо было бы надеяться, что «испорченный телефон» минует уши местных царедворцев.

Хорошо, ну и как прикажете поступать мне? На благоразумие царя надеяться не стоит – слишком велик риск того, что он попросту проигнорирует просьбу пришельца, то есть меня, и использует дешифратор исключительно в своих целях. А значит вот вам – фигушки! Дешифратора своего я не отдам. «Но и вступать в прямую конфронтацию с Васюней и Игнатом тоже не стоит», – пришел я к этому неутешительному выводу, потрогав все еще саднящую челюсть. Да и ребята они, впринципе, порядочные. Все, решено: отныне я буду делать вид, что со всеми их решениями полностью солидарен, а затем, улучшив момент, улизну сам, прихватив с собой драгоценный восьмигранник. В конце-концов, эта штуковина принадлежит мне, ведь это я ее когда-то нашел!

Успокоив таким образом свою невесть с чего всколыхнувшуюся совесть, я с аппетитом принялся уплетать то, что было на тарелке. Светло-коричневая жижа на вкус оказалась неожиданно приятна и чем-то походила на пшенную кашу. К тому же она пахла дымком от костра, и это делало ее схожесть еще более ощутимой. Пережаренный же сверх меры кусок мяса возложенных на него надежд не оправдал: оказался сухим и абсолютно безвкусным, как старая подошва.

– Не занят? – Хотя дверь в мою комнату была и полуоткрыта, Игнат учтиво постучал и теперь терпеливо стоял за ней, переминаясь с ноги на ногу.

– Нет, заходи.

Оказывается, он был не один: за ним протиснулся и Васюня.

– Ты это, на нас не серчаешь?

– Да нет, чего уж там. Челюсть вот только болит очень, а обезболить и нечем.

– Так мы сейчас мигом все организуем! – Васюня был вне себя от радости. Видно было, что оба здорово корили себя за то, что обошлись так круто с инопланетным гостем и теперь вовсю стремились загладить свою вину.

Незнамо откуда появилась бутылка. Вот только что не было ее, и вот вдруг: нате, пожалуйста. Соткалась как будто из воздуха, зависнув в клешне Васюни словно охотничий трофей – утка, играя при свете свечи своим загадочным содержимым.

Неожиданно, действительно захотелось выпить. И, хотя под обезболивающим я имел в виду нечто совершенно иное, а точнее – медицинские препараты, неожиданное предложение Васюни меня даже обрадовало.

Появилась и тройка стаканов из добротной толстой пластмассы, и даже краюха похожего на ржаной хлеба. Почему-то именно им, как оказалось, и следовало закусывать. Не знаю: то ли местный обычай такой, то ли у хозяев попросту иссякли запасы продовольствия. Зацикливаться на этой теме я не стал. С благодарностью принял наполненный до краев стакан, слегка пригубил напиток и, подержав его некоторое время на языке, глотнул. На вкус жидкость чем-то была даже приятна. Чувствовался в ней горьковатый миндальный привкус смешанный еще с чем-то, чему описания на человеческом языке попросту не было.

Тостов, похоже, говорить было здесь не принято. Пили мы молча, чувствуя, как приятная истома медленно обволакивает тело, делая его расслабленным и невесомым.

Постепенно завязался разговор. Говорил в основном сам Васюня, да изредка Игнат вставлял свое веское слово. Я же преимущественно либо молчал, либо поддакивал, во всем соглашаясь с ними обоими. Единожды выработав линию своего поведения, я теперь следовал ей неукоснительно.