Город мясников - Виталий Сертаков

Город надвинулся, мятые шпили были уже совсем рядом, зияли изломанные дыры улиц, покачивались шары и перевернутые конусы… Здесь почти все улицы с крышами, их действительно правильней называть трубами. Мелькали треугольные дыры в блестящем покрытии площадей, то распахивались, то закрывались, точно голодные рты. Одни шпили росли, тянулись вверх, выталкивая кривые шляпки, другие расползались бурой кашей…

Город Мясников менялся каждую минуту.

А вот и оно! Справа от фронта атаки, посреди мокрой неуютной равнины, нарастал разлом. Мантия планеты затрещала, выбрасывая клубы едкого дыма, сквозь рисовые посадки пробились сполохи пламени. Температура за бортом подскочила втрое; даже сквозь броню меня обдало жаром.

– Волкарь, слышишь меня? – по закрытой связи зашелестел центурион. – Это седьмой, будем гасить с триремы! Сворачивай строй, отходи влево… – и переключился на вторую декурию.

Я уже видел, как сминается боевой порядок. Четвертая и третья грузились обратно в боты. Каприз номер семь – это неожиданный прорыв магмы, причем произойти может практически в любой точке экваториального пояса, за исключением морских побережий и населенных пунктов.

– Первая декурия, у вас номер восьмой отстает.

– Вот зараза! Бор, подтянись!

– Волкарь, после импульса органа у тебя младший стрелок Бор так и не пришел в себя. Лазарет передает сильный тремор конечностей, нервозность и рвоту. Что за слюнтяев набрал, вороны пугаются?! – Наш центурион всегда повышает голос, когда начинает психовать. Я не обижаюсь.

– Если он выживет, – кричу я, – клянусь – заставлю его дважды прочистить мозги!

– Селен, раньше надо было думать! Ведь это ты натаскивал Бора в лагере, верно?

– Так точно, Медь. Но ты же знаешь – нам его навязал аналитический отдел, парень показал лучшие результаты при тестировании. Понятия не имею, откуда они его выкопали, но лазарет рекомендовал не трогать его эмоций, чтобы не ослаблять возможностей мозга. Я планировал вернуть его на штабную работу, как только выйдет из госпиталя Крот…

– Волкарь, присматривай за ним. У меня плохие предчувствия насчет этого аналитика.

Медь отключился. Я дал команду Свиной Ноге снизиться.

– Командир, забирать вас?

– Нет, погоди. Может, еще прорвемся!

Трещина к северу от города стремительно разрасталась, доносился вой и подземный грохот, в образовавшийся разлом стеной стекала жижа с полей, а навстречу грязи, вверх рвалось облако мутного пара. Если честно, то выглядело потрясающе, как настоящий природный катаклизм. То есть это и был катаклизм, с одной только разницей. Он мог бесследно завершиться в любую минуту. На анализаторе внешней атмосферы прыгали чудовищные цифры содержания метана и серы. Наверное, так же вела себя кора нашего Тесея пару миллионов лет назад…

Я прибавил шагу. Мы оторвались от турмы. Я все еще не терял надежды прорваться в город. Пока нас рано было эвакуировать. Температурный сенсор выл, как подстреленный тазером распадник, обзорный щиток потемнел, спасая глаза от бешеных сполохов магмы.

– Волкарь, это глюк! Сейсмоактивность нулевая…

В сотне ярдов слева с грохотом выплеснулся в небо фонтан багровых искр. Трещина в земле. Гуляющие трещины в земной коре, которые затягиваются так же быстро, как образуются. Один из множества выкрутасов самой планеты, их не предугадаешь. Седьмой каприз, как и гигантская ворона, может оказаться нематериальным фантомом, а может всех нас запечь, как пирожки в духовом шкафу! Кое-кто из умников, засевших в Бюро развития, доболтался до того, что обозвал капризы «предразумными всплесками планетарной коры»…

Все это чушь. Когда шагатель проваливается в кипящую магму вместе с клибанарием, это неприятно, но ведь каждый знает, на что идет, когда продлевает контракт. Мы здесь всего четыре месяца и не изучили даже сотой части планеты. Мы не изучили глубины серых джунглей, что тянутся сплошной полосой шириной в тысячу миль вокруг экватора, не изучили море Ласки, откуда лезут ящеры и летучие рыбы, не изучили кратеров вокруг моря Спокойствия, в которых блещут золотые самородки, целые поля золота, и пропадают экспедиции…

– Строй, смена азимута! – завопил я, дублируя команду центуриона. – Ориентир на ведущего! Дистанция прежняя – на одного линейного, не отставать! В карьер!

По дрожащей почве мы сделали бешеный рывок к ближайшей улице-трубе. Каприз номер семь, ревущая, постоянно расширяющаяся трещина в земле, настигала нас по пятам, окончательно отрезая от второй декурии, но не успела самую малость. Мы влетели под нависающую тень города, ходули загромыхали по скользкому блестящему покрытию, похожему на расплавленное стекло…

Каприз номер семь отстал.

По громадной пробоине, из которой клубами рвалось пламя, ударили из органа триремы. Внешне это никак не проявилось, но у меня над приборным щитком вспыхнули сразу четыре оранжевых маячка. Крайне высокая степень опасности для мозга, подавление гамма-активности, запрещено покидать скафандр на время атаки. Никто и не собирался покидать скафандры!

– Волкарь, расчищается! Уходит, дрянь эдакая! – нервно заржал Свиная Нога.

Что бы это ни было, оно получило по заслугам. Трещина в земле захлопнулась, температура за бортом резко упала, удушливый дым исчез. Позади нас исходили паром почти вскипевшие плантации черного риса. В полумиле заходил на разворот бот второй декурии, почерневший, словно обугленный.

– Клянусь Юпитером!.. – просипел Гвоздь. – Что это было, Волкарь? Что это было?

– Господин декурион, это и есть каприз?

– Это глюк или настоящее, Волкарь?

– Волкарь, мы одни. Все наши отстали, – в голосе Свиной Ноги послышалась растерянность, – Связь оборвана, никого не слышу.

– Здесь так всегда. Связь восстановится внутри, – я постарался говорить спокойно. – Декурия, за мной, развернутым строем, оружие в режим «пуск»!

И повернул к городу.

…Крайние строения стали намного ближе, и совсем близко нависла горбатая спина обогатительного комбината. Кажется, там что-то горело, щиты тяжелых люков были вывернуты с мясом. Виднелась громадная цифра «пять», лежащая на боку вместе со створкой ангарных ворот. Чтобы сорвать такую створку, мало прямого попадания из гаубицы монеры. Карман доложил, что видит четыре обгоревших трупа, снова лесняки. С трупами что-то не в порядке, их словно вывернули наизнанку. Рассматривать было некогда, мы пронеслись дальше, протопали развернутым строем последние ярды, пока махина улицы окончательно не заслонила небо.

Городу не сбежать; я впился в жерло крайней улицы, словно клещами ухватился. Улица отступала с такой же бешеной скоростью, с какой мы ее преследовали, но мощности органов пока хватало, чтобы не потерять ее окончательно. Боты второй и третьей декурии плыли теперь параллельно, но далеко от нас Становилось все темнее, визор переключился в инфракрасный режим; это тысячефутовые сферы и грибные шляпки заслонили лиловое небо.