Трепанация прошлого - Алексей Макеев

— О чем конкретно просил тебя Осипов? — спросил Гуров.

— Доктор сказал, что Парамонов, Тимошенко и Васютин, похоже, занялись очень нехорошими делами. Но он, может быть, что-то неправильно понял, вот и попросил меня проверить, работают ли они по-прежнему в ЧОПе «Сподвижники» и чем там занимаются. Мол, Осипов там регулярно бывает, но их никогда не видел. То, что Андрюха, Тимоша и Васюта скорешились и вместе там работают, я еще от Марины знал. Подумал еще, может, они оттуда уже уволились? Пошел я тогда к нашему кадровику. Дело в том, что «Крутояр» — фирма действительно большая и крутая. Люди к нам изо всех сил стараются попасть, потому что у нас полный соцпакет, страхование жизни и все прочее. Вот я и решил узнать, не устраивался ли к нам в последнее время кто-то из «Сподвижников». Кадровик у нас — мужик тертый, бывший особист. Такого на мякине не проведешь. Вот я и не стал хитрить, а сказал ему чистую правду.

— Чего? — обалдело воскликнул Крячко. — Ты с ума сошел?

— Нет, — отмахнулся Артем. — Я ему сказал, что с другом своим армейский вдрызг разругался и уже несколько лет не видел, а душа-то за него болит, вместе же под пулями бегали. Вот и хочу узнать, как он там, в «Сподвижниках»? Вдруг ему помощь требуется, а он обратиться стесняется? Оказалось, что год назад устроился к нам один отставник, майор. То, что из «Сподвижников» уволился, объяснил тем, что трудно ему наравне с молодыми работать, силы уже не те. Дядька в возрасте, послужной список — не придерешься, вот его и приняли к нам, консьержем в хороший дом определили. Взял я его адрес, телефон, позвонил и узнал, что он как раз отдыхает. Договорились встретиться. Я после работы, как оно и положено, бутылку взял и поехал. Выпили мы с ним по первой, и я ему ту же историю выдал. Выслушал он меня и уверенно сказал, что с самого основания ЧОПа там работал, но Андрея Парамонова у них никогда не было. Напутал я что-то. Тогда я про Тимошенко и Васютина спросил. Оказалось, что и эти в конторе сроду не числились. Я на своем стою, говорю, что точно они там работают. Посмотрел он на меня, подумал. Выпили мы по второй, и отставной майор сказал, что сейчас там такой бардак, что уже никто и не знает, кто где работает и чем занимается. А началось это после того, как Краснов с женой развелся, с которой не только детей, но уже и внуков вырастил, и на молодой женился. Она-то все к рукам и прибрала. У нее и бухгалтерия, и кадры, и за секретаршу тоже сама. А Краснов в половую тряпку превратился. Пытался он с ним поговорить, глаза ему открыть на то, что в ЧОПе творится, а тот никого, кроме этой шалавы, слушать не хочет. Плюнул бывший майор и уволился, потому что сил смотреть на это паскудство больше не было.

— А он не назвал имя этой шалавы? — спросил Крячко.

— Лариса Петровна Артамонова, — вместо Артема ответил ему Гуров.

— А вы откуда знаете? — удивился тот.

— Живу долго, — невесело ответил Лев Иванович. — Шутка. Просто я видел список сотрудников ЧОПа и запомнил, что так зовут бухгалтера. Значит, все это ты на следующий день Осипову и сказал? — спросил он, и Артем кивнул. — Спасибо тебе огромное! Ты даже не представляешь, как нам помог. Ни о чем не волнуйся. Твое имя нигде не прозвучит.

Гуров и Крячко вернулись в машину.

— В ЧОП «Сподвижники». Адрес помнишь? — проговорил Лев Иванович.

Крячко только кивнул и рванул с места, а Гуров достал телефон и позвонил Щербакову:

— Владимир Николаевич, берите ручку и пишите.

— Ну ты и наглец! — даже с каким-то восхищением поговорил тот.

— Сейчас не до политеса. Земля под ногами горит! — заорал Лев Иванович.

— Да пишу я уже. Диктуй!

— Первое. ОМОН в ЧОП «Сподвижники»! Немедленно! Пусть проследят, чтобы никто не ушел и не уничтожил ни одну бумагу. Второе. Запросить данные, не покупала ли куда-нибудь билет Лариса Петровна Артамонова. Третье. Срочно пробить по адресному место ее регистрации и выслать туда группу. Если она там, брать без раздумий. Четвертое. То же самое по поводу Краснова Евгения Викторовича. Если он еще жив, конечно. Но это вряд ли. Пятое. Затребовать из архива Бурденко личное дело медсестры Ларисы Петровны Артамоновой. Наряды в адреса ее родственников немедленно. Если она там — брать! Шестое. Пробить по данным регистрационной палаты, не принадлежит ли ей какая-нибудь недвижимость вроде дачи. Если есть — наряд туда. Седьмое. Фотографию дамочки разослать на все погранпереходы, потому что у нее могут быть документы на другое имя. Если задержат лишних, потом извинимся. Восьмое. Запросы во все московские банки, где есть депозитарные ячейки. Надо выяснить, не арендовала ли она такую, когда была в последний раз и как уходила, налегке или с объемной сумкой. Это по записям не трудно проверить. Девятое. Выяснить, есть ли у нее машина. Если да, то какая именно. Дать команду гаишникам, чтобы не просто тормозили ее, а задерживали и ждали приезда наряда. Десятое. Все то же самое по поводу автомобиля Краснова. У нее может быть на него доверенность. Одиннадцатое. Пробить все автомобили, зарегистрированные на ЧОП. Она может быть в одном из них. Пока все. Если еще что-нибудь появится, я позвоню.

— Слушаю и повинуюсь! — буркнул Щербаков и прекратил разговор.

— Круто ты с ним, однако! — заявил Крячко.

— Ничего, стерпит. Ты думаешь, почему он за дело клоунов уцепился? Ему себя на новом месте с самой лучшей стороны проявить надо. Так что проглотит и не подавится.

— Ты думаешь, Артамонова попытается сбежать? — спросил Стас.

— Обязательно.

— А может, действительно у каких-нибудь дальних родственников попробует спрятаться?

— Нет, она не дура. Иначе не смогла бы такое дело организовать. Именно поэтому будет уходить, причем сегодня же, с деньгами и цацками. Я не знаю, что там мальчишки насчет машины выяснили, но это Артамонова ждала Васютина. Увидела, как труповозка приехала, и поняла, что лавочка прикрылась. У нее не осталось козырей, и она решила уйти по-английски, не прощаясь.

— Почему нет козырей? У нее еще есть Парамонов и Тимошенко, — возразил Крячко.

— Стас, о чем ты? — Лев Иванович поморщился. — У нее было всего три человека. Парамонов прокололся, и она отправила его исправлять собственную ошибку.

— Это мог быть кто-то другой из ЧОПа, кого Артамонова попросила под надуманным предлогом присмотреть за Осиповым.

— Нет. Потому что других Смирнов знал. Если бы Геннадий действительно сразу обратился за помощью к друзьям и они схватили бы соглядатая, то увидели бы, что это свой. Он мог сказать им, по чьему приказу за машиной Осипова ехал. Это был Парамонов. Именно он сгорел в машине, — уверенно сказал Лев Иванович.

— А Тимошенко? — напомнил Крячко.

— Отпадает. Этот пережил жуткий стресс. Не просто так ведь у него экзема обострилась. Если уж он так мучился из-за того, что расстрелял женщин и детей, которые собирались убить его бойцов, то можешь себе представить, что данный тип чувствует после того, как пытал и чуть не убил человека, который с ним как с родным носился и от психушки спас? Ты запись вспомни. О чем он Осипова спрашивал? Не о том, рассказал ли тот кому-нибудь о своих подозрениях, не оставил ли письмо, которое в случае его смерти полиции передать надо. Его интересовал только код сейфа. Он номер отбывал. Нужно же ему было что-то Артамоновой предъявить. Подумай сам, мыслимо ли, чтобы командир взвода войсковой разведки, которому сам черт не брат, не смог убить человека, который даже не сопротивлялся? Тимошенко просто не смог! Особенно после того, как тот его узнал. Потому и удар ножом был не смертельный. Пожалуй, теперь я с тобой соглашусь, что пожар он устроил только для того, чтобы привлечь внимание соседей, которые успели бы спасти Осипова. Вдобавок это давало ему фору во времени, чтобы скрыться. Так что сейчас он пьет мертвую или даже пустил себе пулю в висок. Знаешь, как Махатма Ганди сказал? «У меня есть только один тиран — тихий голос моей совести». У Тимошенко совесть есть, а таким в киллерах делать нечего.