Стратегия непрямых действий - Генри Лиддел Гарт

В 1814 г. союзники, обладавшие к тому времени огромным превосходством в силах, вторглись с разных сторон во Францию. Наполеон был вынужден из-за нехватки войск, которые он израсходовал в результате чрезмерной веры в мощь массы, снова взяться за свое испытанное оружие — внезапность и подвижность. Тем не менее, каким бы искусным ни было применение им этого оружия, он был чересчур нетерпелив и слишком одержим стремлением к бою, чтобы применить его с таким артистическим искусством, как это удавалось в прошлом Ганнибалу или Сципиону, Кромвелю или Мальборо.

Однако, применяя внезапные действия и используя подвижность своих войск, Наполеон надолго оттянул свою гибель. При этом он умело согласовал свою цель с имевшимися у него средствами. Понимая, что его средства слишком ограничены и не могут обеспечить ему военную победу, он поставил себе целью нарушить взаимодействие между союзными армиями. Для достижения этой цели он с еще более удивительным мастерством, чем прежде, использовал подвижность своих войск. Хотя его успехи в замедлении наступления противника были замечательны, они могли быть еще более эффективными и длительными, если бы на Наполеона не оказывало пагубного влияния характерное для него стремление завершать каждый стратегический успех успехом тактическим. Систематическим сосредоточением своих сил и проведением обходных маневров, в результате которых он выходил в тыл противнику, он нанес отдельным группам противника ряд последовательных поражений. Однако у него не хватило терпения до конца придерживаться этой тактики; он совершил опрометчивый шаг — двинулся прямо на Блюхера и атаковал его в районе Лаона. В результате он потерпел поражение, понеся при этом большие потери.

Имея только 30 тыс. человек, Наполеон решил использовать свой последний шанс и двинулся на восток, к Сен-Лизье, надеясь пополнить свою армию уцелевшими гарнизонами, которые удастся собрать по пути, и поднять местное население против интервентов. Этим маневром он надеялся перерезать коммуникации Шварценберга. Однако он должен был не только выйти в тыл противнику, но и сформировать новую армию, прежде чем перейти к активным действиям. Эта задача была затруднена как отсутствием времени и сил, так и особой моральной чувствительностью базы, которую он оставлял открытой. Ведь Париж не был похож на обычную базу снабжения. В довершение всего приказы Наполеона попали в руки противника, и он не добился внезапности и потерял время. Но даже в этих условиях сила его стратегического маневра была настолько значительной, что только после горячих споров союзники решили наступать прямо на Париж, а не отходить назад для отражения его удара. Это решение союзников оказалось моральным «нокаутом» для Наполеона. Говорят, что фактором, который оказал наибольшее влияние на их решение, было опасение, что Веллингтон, продвигавшийся от испанской границы, первым войдет в Париж. Если это действительно было так, то по иронии судьбы действия союзников явились триумфом стратегии непрямых действий и доказательством ее решающего значения.

В 1815 г., после возвращения Наполеона с Эльбы, численность его войск, кажется, снова вскружила ему голову. Тем не менее Наполеон в присущем ему стиле использовал как внезапность, так и подвижность войск, в результате чего едва не достиг цели. Хотя движение Наполеона к армиям Блюхера и Веллингтона было географически прямым, время его действий оказалось для противника неожиданным, а направление удара пришлось по самому слабому участку — по стыку двух армий. Однако при Линьи (между Камбре и Ле-Като, см. рис. 8) Ней не сумел выполнить поставленную ему задачу — осуществить тактический маневр, в результате чего прусским войскам удалось избежать полного разгрома. Когда же Наполеон выступил против Веллингтона при Ватерлоо (см. рис. 6), его действия были совершенно прямыми и привели к излишней потере времени и живой силы, что еще более усугубило опасность, состоявшую в том, что Груши не удалось отвлечь Блюхера достаточно далеко от поля сражения. В результате появление Блюхера, хотя он всего-навсего подошел к флангу Наполеона, оказалось благодаря своей внезапности психологически непрямым действием и поэтому сыграло решающую роль.

Когда великой «мирной» выставкой 1851 г. открылась новая эпоха воинственных стремлений, первая война из новой серии военных столкновений не привела к решающим результатам ни на поле сражения, ни в области политики. И все же при всей никчемности и бесперспективности Крымской войны мы можем извлечь из нее хотя бы некоторые уроки. Основным из этих уроков является бесплодность прямых действий. Когда генералы были слепы, нет ничего удивительного, что адъютант бросал легкую бригаду прямо на пушки русских. Прямолинейность, которая пронизывала все действия английской армии, была настолько педантичной и сугубо формальной, что ставила в тупик французского командующего Канробера. Это продолжалось до тех пор, пока Канробер по прошествии нескольких лет не побывал на придворном балу. Тогда его внезапно осенила мысль и он воскликнул: «Англичане воюют так же, как Виктория танцует!» Однако русские не в меньшей степени были склонны к прямым действиям, поэтому однажды, когда они все же попытались применить маневр, полк после длительного марша в течение целого дня снова оказался к ночи перед Севастополем, откуда он выступил на рассвете.

При изучении печального опыта Крымской войны мы не можем не отметить (хотя при этом не следует впадать в преувеличение), что за 40 лет, [156–157] прошедших со времени сражения при Ватерлоо, европейские армии стали еще более профессиональными. Этот факт не может быть использован в качестве предлога для возражений против профессиональных армий, но он заставляет задуматься над теми скрытыми опасностями, которые таит в себе профессионализм Эти опасности неизбежно возрастают в более высоких звеньях и при увеличении срока службы, если им не противопоставлено освежающее влияние действий и мыслей окружающего мира С другой стороны, на первых этапах Гражданской войны в Америке были выявлены слабые стороны непрофессиональной армии. Обучение войск является важным фактором для подготовки боеспособной армии. Наиболее благоприятные условия для создания такой армии обеспечивает продолжительная война или короткий мир. Однако, если военный инструмент превосходит по своим качествам возможности полководца, значит, во всей системе имеется какой-то изъян.

С этой точки зрения, как и в других отношениях, Гражданская война в Америке 1861–1865 гг. является яркой противоположностью. Военные руководители, особенно Юга, набирались в основном из лиц, которые избрали военную службу своей профессией, однако глубина изучения такой профессии часто зависела от того, были ли эти лица заняты на Гражданской службе или же они были свободными; плац-парад не являлся питательной почвой и не ограничивал развитие их стратегических взглядов. Однако, несмотря на широту взглядов и богатство источников, использовавшихся для развития, если можно так сказать, местной стратегии, проведение основных операций в начале войны определялось традиционной целью.

Эта тенденция усилилась в результате развития железных дорог. Последние обеспечили более быструю переброску войск, но гибкость маневра, являющаяся другой необходимой составной частью действительной подвижности, от этого не увеличилась. Гражданская война в Америке была первой войной, в которой железнодорожный транспорт сыграл важную роль, но благодаря постоянству направления железнодорожных линий стратегия, исходившая из переброски войск по железным дорогам, естественно, была стратегией прямых действий.