Юся и Эльф - Екатерина Лесина

драгоценного сыночка ее используют в сомнительных целях, и пусть сама ищет этих затейников.

А мне бы просто иглу вытащить. И…

Почти уже.

Она казалась бесконечной, эта треклятая игла. И когда, слегка дрогнув, выскользнула-таки, я не удержалась, всхлипнула. И носом шмыгнула. И едва не разревелась, а маншул посмотрел этак с упреком, мол, не стоит нервы зря тратить.

Ему-то хорошо. У него нервы мертвые.

Он приоткрыл пасть и выплюнул длиннющую иглу, которая с легким премерзким звоном упала на пол. Покатилась, закружилась и лопнула-таки, выплеснув синеватую слизь, в которой плавали темные искры семян.

Мерзость.

А подштанники можно считать безвозвратно утерянными. Хотя сомневаюсь, что Эль стал бы носить жеваные.

– Т-ты как? – поинтересовалась я, поежившись. А руки и вовсе спрятала за спину, скрывая мерзопакостную дрожь. Вот какой из меня некромант? Пальцы так трясутся, что простейшее заклятие выплести не сумею.

– Н-не знаю, – Эль прижал руку к боку. – Н-надеюсь, хорошо. Если… если в ближайшие сутки не умру, т-то у т-тебя п-получилось.

Сказано это было с явным удивлением. Впору оскорбиться этаким недоверием, но я и сама понимала: кажущаяся цельность и реальная – две большие разницы. И появись в этой игле хоть одна крохотная трещинка…

А замужем мне уже и нравиться начало. Он готовит. Посуду моет. И крышу обещал починить. Нехорошо умирать, не выполнив обещание.

– А… – Я подтянула к себе сумку, раскрыла ее, вытащила пару склянок: – Вот… кровоостанавливающее. И укрепляющее. Грета мешала…

Эль, кажется, слегка вздрогнул, но, к чести его, отказываться не стал. И правильно. Грета, может, и не отличается постоянством, но в зельях толк знает. Я протянула носовой платок. Почти, к слову, чистый. Эль принял.

Задрал рубаху.

Рана выглядела… да никак не выглядела, этакое махонькое пятнышко, которое и перевязывать-то стыдно. Капля крови выкатилась да и застыла на коже.

– Все равно помажь, – велела я. – На всякий случай.

Спорить он не стал.

А я задумалась над тем, что, собственно, делать дальше. Лезть вниз, где Эль услышал воду, не стоит по определению. На вторую операцию у меня нервов не хватит, равно как и подштанников не осталось.

– Вниз не пойдем, – озвучила я очевидную мысль. – Попробуем выбраться…

А вот с кольцом, которое я подрядилась принести, что-то надо придумать.

На всякий случай я встала и обошла зал. Не поленилась заглянуть в недоделанные саркофаги, убеждаясь, что, помимо пыли, в них ничего интересного. Поискала по углам и даже в букеты нос сунула, но не обнаружила никаких колец, не считая того, что выглядывало из потолка, явно предназначенное для увесистой люстры. Однако подозреваю, что имелось в виду вовсе не оно.

До него попробуй-ка доберись.

А доберешься, так еще и выковырнуть из камня надо…

Маншул заворчал. А мне вдруг стало не по себе… такое вот мерзковатое ощущение чужого взгляда. И главное, прелюбопытного такого.

Я крутанулась. И…

– Выходи, – зачарованный камушек никуда из кармана не делся.

– Злая, – пожаловались из темноты тоненьким голосом. – Я тебя съем.

– Я невкусная.

– А я непривередливая.

– Ну, если только так. Может, просто поговорим? – я всматривалась в темноту, но, тьма меня забери, не чувствовала опасности. Присутствие – да, и то, что присутствовало рядом существо, к миру живых не относящееся, тоже, но опасности – нет.

– О чем? – оно определенно заинтересовалось. – Сказку расскажешь?

– Если хочешь.

– А драться будешь?

– А нападать станешь?

Бредовый разговорчик, но лучше уж языком чесать, чем драться, тем паче что, чувствую, бой будет недолгим и неравным, пусть и премного героическим. Но в герои я не рвалась.

– Драться не стану, – сказала я, скрестив за спиной пальцы, просто по детской привычке.

Но нежить поверила, шагнула бочком, потянула воздух и сказала:

– А от вас храмом тянет…

– Извини, – я развела руками.

Храмом, стало быть? Это как, если то существо недовоплотилось, а уж храмов ему точно не ставили?

– Есть теория, – Эль все еще держался за бок, – что боги воспринимают временной поток иначе.

– Умный, – то ли огорчилась, то ли, напротив, восхитилась нежить.

– Это его просто по голове часто били, – я разглядывала хозяйку склепа, а у меня не было сомнений, что он принадлежал именно этой… девушке? – Вот и поумнел.

Хрупкая.

Полупрозрачная кожа, светлые волосы, заплетенные в четыре косы… Наверняка это что-то да значит, но, хоть убей, не знаю, что именно. Главное, в косы вплетены живые цветы, которым полагалось давным-давно истлеть, но незабудки с ромашками выглядели так, будто бы сорвали их только что. Серебряный венец вот почернел, и камни в нем покрылись то ли пылью, то ли грязью, главное, что цвет их различить не представлялось возможным. От нарядной некогда рубахи остались лохмотья, к слову, довольно-таки выразительные… ишь, ножку отставила, будто красуясь.

Главное, показать ей есть что.

Я вот резко ощутила отсутствие у себя что должных изгибов, что правильной формы округлостей. Какие округлости? Сплошные углы – и большей частью острые.

– Кто ты? – нежить разглядывала меня так же внимательно, и вот клянусь, в этом ее интересе не было ничего плотоядного.

– Юся, – сказала я и задумалась: матушкиной фамилией представляться или по мужу, раз уж выпало им обзавестись? И главное, муж-то помалкивает, проявляя вдруг редкостное благоразумие, а я не уверена, что вспомню его родовое, а даже если вспомню, точно не произнесу.

Человеческие органы речи плохо справляются с эльфийской благозвучностью.

– А ты кто? – неудобный вопрос стоило замять, да и вообще…

Ночь шла своим чередом, и надежда встретить рассвет еще теплилась на дне моей души.

– Юся, – сказала нежить.

– Нет, Юся – это я…

– Нет, – возразили мне, – Юся – это я… и я тоже. Меня так зовут. Звали. Раньше.

– А теперь?

– Я не уверена, – она ковырнула полупрозрачную жемчужину, которая прикосновения не выдержала, рассыпалась пылью. – Там все иначе?

– Иначе, – я осторожно повела плечами. – Ты не возражаешь, если я присяду… обопрусь… не оскорблю твои чувства?

А то мало ли, присядешь ненароком не на тот саркофаг.

– Нет, – она покачала головой. – Он меня не здесь закопал.

– Кто?

– Жених.

Она провела когтистой ручкой по косе, и с цветов слетели лепестки, правда, коснувшись пола, истаяли, чтобы вернуться вновь.

– Он хотел спрятать тело…

– Убил?

Юся вздохнула. Кивнула. И призналась:

– Ему моя сестра больше нравилась. Ты ведь некромант, да?

– Да.

– Он тоже… был…

– А…

А то мало ли, вдруг да этот жених-некромант тоже где-то неподалеку обретается. Из некромантов, к слову, нежить выходит крайне поганого свойства. То ли характер влияет, то ли общий уровень сволочизма сказывается.

– Он ушел. Тогда я… была еще слабой… – ее голос сбился. – Я… им нельзя верить…

– Расскажешь? – я